Несколько секунд — и товарищи, прикрывая друг друга, ворвались на второй этаж, пострадавший от артобстрелов или бомбежек куда больше первого. Вероятно, до войны это было какое-то административное здание, о чем свидетельствовали канцелярские столы, опрокинутые шкафы для документов и разломанные стулья. Когда в строение попала бомба или снаряд, крыша вместе с чердаком частично обрушилась, завалив большую часть помещений, но облюбованной пулеметчиками комнате повезло. Пол и разбитую ударной волной мебель густо засыпало обвалившей с просевшего, зияющего оголившейся дранкой потолка штукатуркой, внутренние перегородки частично рассыпались, превратившись в нагромождения битого кирпича, однако фасадная стена с окнами практически не пострадала. Вот возле одного из этих самых окон гитлеровцы и установили пулемет, удобства ради использовав в качестве импровизированного станка подтащенный к подоконнику стол.

Немая сцена «вы нас не ждали, а мы приперлися», не продлилась и пары секунд: револьвер осназовца вновь резко прощелкал, выплевывая остроконечные пули[22], раз, другой — и пулеметный расчет перестал существовать. Убедившись, что товарищ справился (два выстрела — два трупа, причем, входные отверстия у обоих чуток пониже среза каски — стрелял осназовец и на самом деле выше всяких похвал), Алексеев крутнулся, проверяя заднюю часть комнаты. А вот и третий, сидит у полуразрушенной дальней стены, перед ним — раскрытый патронный ящик, обрывки картонных упаковок, в руках — наполовину снаряженная лента. И поистине непередаваемое словами удивление на давненько небритом, поросшем неопрятной рыжеватой щетиной лице.

«Дежавю», — отрешенно подумал Степан, автоматически выдавливая спуск. «Шпагин» звонко хлопнул одиночным, плюнув вверх и вправо стреляной гильзой, и третий номер отправился следом за камрадами. — «Было уже такое, и там, под Озерейкой, и позже, на железнодорожной станции. Везет мне на пулеметчиков».

— Все, — прокомментировал Гускин, опуская револьвер, — кончились фашисты. Пулемет берем?

— Да куда мы с этой дурищей? Погнали, Леша, нам еще с самоходкой разбираться…

— Готов, командир? — слегка нервно осведомился осназовец: здесь, вблизи от затаившейся в капонире самоходки танкобоязнь снова дала о себе знать. Пока сидел за рычагами трофейной «четверки» ничего подобного не было и в помине, а вот сейчас… фобия она такая штука, труднопредсказуемая.

— Как пионер, — Степан разогнул усики на предохранительной чеке первой гранаты, приготовил вторую. Если все пойдет по плану, она понадобится чуть позже, если же нет? Тогда, понятно, снова придется действовать по-обстоятельствам, чего бы категорически не хотелось. — Леша, ты это, выдыхай, бобер, выдыхай!

— Чего?

— Да не важно. Расслабься, Лех! Не опасна для нас эта железяка, точно говорю! Ну, начали?

— Начали, — скорчив страдальческую гримасу, кивнул Гускин. — Бросай.

Выдернув кольцо, Степан почти без замаха перекинул «эфку» через рубку StuG-III. Ребристое «яйцо», скатившись по стенке капонира, плюхнулось под гусеницу с противоположного от товарищей борта. Бухнуло, подбросив вверх клуб сизого дыма и комья выдранной взрывом земли, несколько осколков противно взвизгнули, уходя рикошетом от брони. Не дожидаясь команды, старший сержант рванулся вперед, забираясь на штурмгешутц со стороны кормы, морпех рванул следом, успев заметить затаившегося в руинах Ковалева. С красноармейцем все было в порядке, прикрывает, хотя мог бы и получше замаскироваться — торчит, как прыщ на известном месте.

Несколько раз грохнув затыльником приклада о броню, осназовец заорав:

— Die Russen gingen von hinten herum! Ich zeige dir, wie man geht! Sonst verbrennen sie sie mit Granaten![23]

Спустя пару секунд приподнялись, лязгнув запором, створки люка заряжающего:

— Was?!

— Хренас! — жизнерадостно осклабился Гускин, одновременно с морпехом рывком распахивая половинки люка. Ткнув ошарашенного танкиста кожухом ствола, Алексей нажал на спуск, выпуская в боевое отделение длинную очередь. Отшатнулся, позволяя старлею забросить внутрь гранату, и вместе с ним торопливо сиганул на землю, укрываясь за ближайшей грудой обломков. В том, что боекомплект от случайной пули или осколка взрывается главным образом в кинофильмах, Степан уже успел убедиться, но и рисковать не хотелось: к каждому правилу, как известно, прилагается и исключение. Там, под Южной Озерейкой, его «лимонка» детонации не вызвала, зато брошенная Аникеевым РГ-33 — очень даже.

Внутри САУ гулко, словно новогодняя петарда в пустой бочке, бахнуло, пыхнув дымом из распахнутого люка, на чем все и закончилось. Проверять, понятно, не стали — выжить в стальной коробке после подобного практически нереально, а если кто чудом и уцелел, воевать дальше уж точно не сможет — тяжелая контузия и множественные осколочные обеспечены. В принципе, изначально старший лейтенант планировал обойтись без второй гранаты, захватив самоходку и пополнив новой «броней» потерявший две машины отряд, однако по здравому размышлению от этой идее отказался, как от опасной и непредсказуемой. В этом случае пришлось бы сначала вытащить наружу тела четверых перебитых панцерманов, на что просто не оставалось времени. Да и не факт, что удалось бы гарантированно завалить всех одной очередью, даже выпустив в рубку весь магазин. Значит, когда придется лезть внутрь, можно нарваться на недобитка: стрельнет в упор из пистолета — и приехали…

— Не взорвалась, — разочарованно подвел итог Гускин, осторожно высовываясь из-за укрытия.

— Вот и хорошо, — хмыкнул морпех, с некоторых пор с большой опаской относящийся ко всем без исключения видам внутренней детонации танковых боеприпасов. — Мне как-то и прошлого раза хватило. Потопали, заберем Егора — и к своим. Ложись!

Вокруг товарищей, подкидывая рыжие фонтанчики кирпичной крошки, ударили пули — не слишком прицельно, но достаточно близко. Практически сразу же заработал недлинными очередями автомат Ковалева — красноармеец тоже заметил опасность, заставив противника существенно снизить плотность огня. Молодец, вовремя.

— Вперед, пока не очухались! — рявкнул Степан, выдергивая из кобуры пистолет. — Давай вон туда, прикрываю. Десять метров, затем меняемся. У пацана патронов всего ничего, долго не продержится. Пошел!

Скептически взглянув на «люгер» в руке Алексеева, осназовец, пригнувшись, рванул в указанном направлении. Заметив боковым зрением движение, морпех вскинул оружие и двумя выстрелами срезал выскочивших на открытое место пехотинцев, судя по каскам и шинелям — румынских. Не промазал, понятно — сложно не попасть метров с пятнадцати. Так что зря Леха на пистолет косился, в умелых руках короткоствол ничуть не хуже автомата. Ну, чего там, добежал? Ага, добежал, значит, теперь его очередь под пулями скакать.

Пугнув неприцельным выстрелом еще одного român infanterist[24], после гибели товарищей уже не стремящегося геройствовать и лезть вперед, старлей побежал к товарищу, припоминая, сколько осталось в пистолете патронов. В сапера он стрелял трижды, сейчас тоже спалил три патрона, выходит, всего два осталось. Хреново, нужно срочно перезарядиться, а запасной магазин остался всего один, в кармашке кобуры. Эх, дурак, не подумал, у одного из пулеметчиков точно пистолет на поясе висел, нужно было прихватить. Со стороны осназовца коротко протарахтел ППШ, затем еще раз, и еще. Все, успел…

Шумно плюхнувшись рядом со старшим сержантом, морпех, не передергивая затвор, сменил магазин, подмигнул товарищу:

— Ну вот, а ты еще на мой пистоль косо глядел! Двоих снял, третий обо…ся. А у тебя как?

— Пятеро, — равнодушно пожал плечами осназовец, в глубине глаз которого плясали озорные искорки. — Ага, тарщ старший лейтенант?

— Ага, — согласился Степан, признавая поражение в незаключенном споре. — Уел, спецназ, что уж тут. Погнали дальше, а то Егорка чего-то замолчал…