— Поверят, — повторил Шохин, с трудом переводя дыхание. — С документами у меня все в полном порядке, а для командира отряда и местного особиста и еще кое-что припасено.

— А со мной как? — хмыкнул Степан, вовремя заприметив в нескольких метрах впереди неглубокую промоину, выделявшуюся черным пятном на фоне высеребренной лунным светом почвы, и аккуратно подкорректировав траекторию движения товарища. — Неужели сложно было и мне хоть какой-то аусвайс оформить? Временный, допустим, взамен утерянного в ходе боевых действий? Недоработали вы, тарщ капитан, ох недоработали!

— Может, и недоработал, — к удивлению морпеха угрюмо согласился Сергей. — Только кто ж думал, что все так погано выйдет? В Геленджике тебе документы были без надобности, все одно из нашего здания не выходил, в самолете — тем более. Кому их предъявлять, птичкам, что ли? А в столице нас бы у самого трапа встретили и на автомашине отвезли, куда следует.

— Короче, из всех присутствующих я самый подозрительный тип, — фыркнул Алексеев. — Документов не имею, оружие немецкое, на поясе какой-то нештатный штык-нож болтается, еще и ботинки уставу не соответствуют. Готовый шпион, однозначно.

— Ох, да когда ж ты уже наговоришься-то! — поморщился контрразведчик. — Хотя ты, пожалуй, прав, лишние вопросы нам сейчас не нужны. Сделаем так — коль пересечемся с нашими, представишься сержантом Артемьевым, его документы у меня в полевой сумке. Побудешь пока бойцом ОСНАЗа, с выучкой у тебя все в порядке, никто ничего не заподозрит. Радиосвязь у партизан однозначно имеется, свяжусь с командованием, доложу, что произошло. Чего молчишь? Не согласен?

— Да согласен я, согласен — в моем положении только, блин, спорить. Не за пилота же меня выдавать! А легенда какая?

— Легенда простая — лишнего не болтать! — раздраженно отрезал капитан, в очередной раз запнувшись за что-то ногой. Помогать ему, впрочем, не пришлось — справился сам. — Летели в Москву после выполнения некоего секретного задания на плацдарме, знать о котором ни командиру отряда, ни его заместителю не положено. Напоролись на немецкие истребители, совершили аварийную посадку, место на карте отмечено, можно проверить. Пробираемся к своим. Все. Остальное — моя забота. Понятно?

— Да уж куда понятнее, — покладисто согласился Степан. — Устали, тарщ капитан? Можем немного передохнуть и отдышаться — километров с семь мы определенно отмахали. По темноте фрицы в лес вряд ли полезут, так что пока мы оторвались.

— Устал, — не стал спорить Шохин, — больно вы с Лешей резвые. Только недолго, максимум с полчаса.

— Добро, — старлей коротко ухнул совой, привлекая внимание Гускина. Спустя несколько секунд осназовец бесшумно нарисовался рядом, вопросительно глядя на морпеха.

— Привалимся на полчасика, — достаточно громко ответил старший лейтенант, заметив нечто подозрительное метрах в пяти правее. И едва заметно качнул головой в направлении гипотетической опасности, будучи уверен, что товарищ заметит знак. Старший сержант не подвел, понимающе прикрыв на миг глаза.

— Вы чего это перемигиваетесь? — нахмурился еще ничего не успевший понять Шохин.

В следующий миг Степан подбил контрразведчика под колени, наваливаясь сверху и перебрасывая под руку автомат. Еще полсекунды понадобилось на то, чтобы вывести затворную рукоятку из предохранительного паза, переводя оружие в боевое положение. Гускин плавно сместился, буквально перетек в сторону, укрываясь за стволом ближайшего дерева и вскидывая ППШ.

«Ну, хоть не немцы, те бы сразу стрелять начали», — скользнула краем сознания запоздалая мысль. Хотя, отчего, собственно, запоздалая? Вполне так себе своевременная — на все про все и трех секунд не ушло. Только что топали себе по лесу трое, не особо и скрываясь, и вдруг — р-раз — и нету их, исчезли куда-то.

Именно там, где и предполагал морпех, отчетливо звякнул металл. И еще раз, немного в стороне. Всего двое? Тыловой заслон, оставленный уходящим отрядом? Не факт, да и место для подобного не слишком подходящее. Скорее всего, остальные просто затаились, пока не выдавая себя ни хрустом случайной ветки, ни лязгом взводимого затвора.

— Эй, кто такие? Назовитесь, стрелять будем!

— Свои мы, — помедлив, сообщил в ответ Алексеев. — А стрелять и мы умеем, даже не сомневайся!

— Не сомневаюсь, — весело согласился невидимый собеседник. — Вот только нас и числом поболе, и окружили мы вас. Федот, подтверди? А то вдруг гости незваные не поверили?

В нескольких метрах за спиной громко клацнул передергиваемый затвор, судя по характерному звуку, пулеметный:

— Как есть окружили! Вот счас как дам очередью — и амба! А товарищи гранатами добавят, чтоб, значится, наверняка! Так шо сдавайтеся, а уж там разберемся, свои вы, али вовсе даже наоборот.

«Хороши же мы с Лешкой, прошляпили засаду!» — мрачно подумал Степан, аккуратно сползая с раздраженно шипящего что-то себе под нос контрразведчика. — «Ведь рядышком с ними протопали, и ничего не заметили, профессионалы хреновы! Зато партизаны — реально молодцы, и нас загодя засекли, и к встрече подготовиться успели. Интересно, сколько их тут? Человек десять, больше?».

Переглянувшись с осназовцем, старлей помотал головой, демонстративно откладывая в сторону оружие. Поколебавшись, Гускин тоже опустил пистолет-пулемет стволом вниз, на полкорпуса вышагнув из-за дерева.

— Серега, походу, твой выход, — шепнул Степан, помогая Шохину подняться на ноги. — Давай, что ли, пожестче, покажи, кто тут главный! А то совсем обнаглели, пулеметами пугают, гранатами грозят, никакого уважения, понимаешь ли.

— Без советчиков разберусь, — буркнул особист, отряхивая одежду от налипшего лесного сора. — Главное, сам лишнего не сболтни. А лучше, так и вовсе молчи.

— Как рыба об лед! — пообещал Алексеев, протягивая товарищу ППШ. — А за личным оружием вы так следить и не научились, тарщ командир, снова обронили. Хорошо, я всегда рядом.

Возмущенно сверкнув в полутьме белками глаз, контрразведчик закинул на плечо автоматный ремень, командным голосом сообщив:

— Я — капитан государственной безопасности Шохин! Вместе с сопровождающими бойцами выполняю особое задание в тылу противника. Кто вы такие, я догадываюсь — слышали, как эшелон громили, из какого отряда — тоже. Кто старший? Подойдите сюда!

Морской пехотинец только хмыкнул (про себя, разумеется), впервые услышав, насколько резко умеет разговаривать особист. Собственно, он и не говорил — именно что приказывал.

Спорить с контрразведчиком никто не стал — и Степан прекрасно понимал, что дело отнюдь не в командном тоне: они находились под прицелом как минимум десятка стволов, способных в считанные мгновения изрешетить всех троих. Так что никакого риска, вполне можно и поговорить. Ну, а пойди что не так, просто отдать команду на открытие огня…

Неторопливо подошедший кряжистый мужик остановился в паре метров, позволяя себя рассмотреть. Стеганый ватник крест-накрест перетянут немецкими пулеметными лентами, под правой рукой висит трофейный МП-40, в точности такой же, как у старлея; за поясной ремень заткнута парочка немецких же гранат. А вот кобура определенно наша, под родной «наган» — морпех уже научился их различать. Какие бы то ни было знаки различия, понятно, отсутствуют.

Оглядев капитана, мужик пожал плечами и первым заговорил:

— Ну, допустим, я старшой! Документики бы какие поглядеть, а? Для порядку, так сказать.

— Глядите, — подсветив карманным фонариком, Шохин показал ему раскрытое удостоверение. И, не дожидаясь дальнейших вопросов, добавил:

— А вот другие документы предъявлю исключительно командиру отряда, причем в присутствии представителя особого отдела и комиссара. Так что хватит время терять, ведите на базу.

— Так может я как раз и есть командир отряда? А «корочки» ваши… их и подделать можно, фашисты в таких делах большие мастаки.

— Вы — не командир партизанского отряда «Кубанский»[9], поскольку его я знаю лично. В отличие от вас. Так что поднимайте людей и давайте двигаться, времени мало. С рассветом фашисты могут начать прочесывание местности.