— «Можно было списать это на случайность. Он почти согласился, пока не вспомнил, что в последнее время тратил силы не только на помощь близким. Он вспомнил треск бара добавок в «Чайке», и сломанные пальцы Кассандры, и врезавшееся в него авто. Вспомнил проваленный, прогулянный рабочий день, и теперь, только теперь рассмотрел через призму сегодняшнего дня. Гиря проломила дыру не только в стене его квартиры, но и дыру в его мировоззрении. Теперь он видел: миру не нужны необычные. Он был прав всю свою жизнь, и лучше бы даже не пытался…»

— Слишком… безысходно, — перебила его Анита. — «Тёмный рыцарь» был о сломленном, который находил в себе силы встать, подняться, преодолеть собственные страдания во имя своей веры. Но это… совершенно другое.

Тим вскинул голову и повернулся к Аните. Они встретились взглядами, и она задумчиво добавила:

— Как будто это не вы писали.

Что-то в её словах заставило его вздрогнуть. Тим передёрнул плечами, неловко поднялся и вернулся к столу.

— Глупости не говори, — махнул рукой он и положил мятый лист в стопку.

***

Утром в четверг Коннер дождался Кейт в «Чайке». Они всегда встречались на работе, но в этот раз он уговорил её встретиться в кофейне, хотя и сам толком не понимал, зачем. Может, потому, что суд напоминал о неудачных попытках влиться в общество?

Но чем ближе к «Чайке» Коннер подходил, тем больше сомневался. Да, ему действительно выломали стену. Но с чего он взял, что всё остальное ему не приснилось? Потому что у него все ступни серые от городской пыли? Потому что на пижаме следы от ржавчины?

Коннер успел убедить себя, что он просто сходит с ума и лунатит. И сейчас ему стоило рассказать об этом Кейт, потому что если кто-то в Готэме и мог понять, куда обращаться, и посоветовать ему специалиста, то это она.

Когда он пришёл, Кейт ещё не было. Стефани, говорливая блондинка, периодически подменяющая Кассандру, наигрывала что-то на стоящем в углу расстроенном фортепиано и фальшиво подпевала себе под нос. Кассандра одной рукой ловко расправлялась с заказами и, едва завидев Коннера, замахала ему загипсованной рукой:

— Э-ге-гей, Тридцать три несчастья! — заулыбалась она. — А я уже испугалась, что ты решил держаться от меня подальше, чтобы ничего больше не ломать. — Она хитро сощурилась.

Коннер подошёл к стойке и рассеянно улыбнулся.

— Как рука?

— Что ей будет. — Кассандра мотнула головой. — Справлюсь. Ты почему такой унылый?

— Радоваться нечему. — Коннер вздохнул. — Слушай, прежде чем я начну заказывать еду, я хочу… извиниться ещё раз. За то, что мы выиграли дело против тебя. — Он потоптался на месте, чувствуя как взгляд Кассандры будто становится тяжелее и придавливает его к полу. — Я хочу извиниться. И я хочу помочь.

— Каким это образом? — Кассандра сощурилась. — Ещё мебели купишь?

— Кассандра. — Коннер вскинул голову и сощурился. Теперь он смотрел на неё уверенно. — Мы смогли тебя засудить, потому что это было возможно. Прежде чем… прежде чем меня упекут в какую-нибудь специальную больницу, я бы хотел привести в порядок документацию «Чайки».

— Э-э, — тихо отозвалась Кассандра. В углу громко ударила по клавишам Стефани, развернулась на своей треноге и махнула Кассандре рукой:

— Вот что это за «э-э»? Ты что, дурочка? Соглашайся. Это лучшее, что он может для нас сделать. Лишить нас будущих проблем!

— На что это ты уже подписался? — Кто-то ткнул Коннера в спину. Он обернулся и встретился взглядом с Кейт. — Добрые дела делаешь?

— Вроде того, — фыркнул Коннер. — Пока Кассандра думает, как насчёт заказать по чашке кофе, спрятаться вон в тот угол и… мне нужно обсудить с тобой кое-что.

— Как серьёзно. — Кейт выгнула правую бровь, но продолжать не стала.

Оплатив и получив свой кофе (невероятно вкусный в этот раз) и круассаны за счёт заведения, Коннер и Кейт уселись за один из отдалённых столиков. Кейт трепетно надкусила свой круассан, свежий и ещё горячий. Она отрывала от него маленькие кусочки, слой за слоем, и осторожно ела.

Коннер не знал, с чего начать. Он ковырял пальцем край стола, рассматривая царапины на дереве, а потом решился.

— Мне кажется, у меня крыша едет, — выдохнул он, с трудом заставив себя проговорить каждое слово.

— В смысле? — Кейт пригубила кофе. — У нас не так много работы, чтобы ты переработал вдруг.

— Не в этом смысле. — Коннер нервно постучал пальцами по столу. — Последние месяца два я периодически слышу голос, который комментирует каждое моё действие. Все мои мысли. — Он нервно поёрзал на месте.

— Он комментирует твои действия или говорит тебе что-то делать? — Кейт сощурилась. Она не выглядела испуганной. Её как будто бы не напрягало то, что она слышала.

— Комментирует. Очень так… художественно. — Коннер развёл руками. — Типа, всю свою жизнь, Коннер Кент, бла-бла-бла… Как… знаешь… закадровый голос в кино? Или рассказчик в книге? — Он опёрся руками о стол, а лбом о ладони. Растопырил пальцы. — Мне сны какие-то безумные снятся, яркие, и там тоже всё время этот голос, и это… это ужас какой-то. Мне страшно, Кейт. А вдруг я пойду людей убивать из-за него?

Пока что Коннер решил не говорить Кейт о провалах в памяти и галлюцинациях. Он не хотел её пугать больше, чем должно было напугать откровение про голос.

Странным было, правда, то, как спокойно она отнеслась к его признанию.

— Прежде чем ты побежишь сдаваться в психушку, могу я тебе кое-что предложить? — Кейт сделала большой глоток кофе, вытерла пальцы салфеткой и начала рыться в сумочке. — Сходи к моему другу.

— Он психолог? — Коннер убрал руки от лица и посмотрел на коллегу.

— Не совсем. Он литературовед. — Кейт извлекла из сумочки свою визитницу и начала листать их, пытаясь найти нужную.

— Ты издеваешься? Как мне литературовед поможет? — Коннер вскинул брови.

— Установите жанр книги, которую ты себе придумал и воплотил этим голосом, и попробуете разобраться. — Кейт достала из одного из кармашков белоснежную одностороннюю визитку с тёмно-серой надписью. — Серьёзно, тебе терять нечего. Ты и так уже в психи записался мысленно, так что от тебя убудет?

Она даже не улыбалась. Просто протягивала ему визитку и смотрела так, как смотрела в первые месяцы его практики. Уверенно. Ободряюще.

Коннер обречённо вздохнул и протянул руку за визиткой. Тонкие, будто карандашом написанные буквы, гласили: «Джон Константин. Доктор фольклористики и литературы. Готэмский университет имени Марты и Томаса Уэйн». Имя было незнакомое. Но оно явно намекало, что вот-вот жизнь Коннера Кента станет ещё сложнее.

— Нет, — тихо произнёс Коннер, уже собираясь вернуть Кейт визитку. — Знаешь… — Он затих. Он снова услышал голос.

Чего Коннер Кент не мог знать, так это своей дальнейшей судьбы. Он понимал, что мир, нуждаясь в нём, по-прежнему пытается его отвергнуть, как тело отвергает порой донорские органы, призванные спасти. Но Коннер не знал, что ждёт его в будущем.

Он не знал, что всё сделанное им добро приведёт его к неминуемой гибели.

— Ты что несёшь? — Коннер подскочил. — Что значит «к неминуемой гибели»? Эй, ты, проклятый голос? — прошипел он, обращаясь к потолку. Голос не отвечал, будто на самом деле ему было плевать.

— Коннер. — Кейт дёрнула его за галстук. — Сядь на место. И возьми визитку Джона. Поверь мне. — Она выдавила улыбку. — Если кто-то и может помочь тебе, то только он.

Коннер растерянно посмотрел на неё и впервые за утро увидел на её лице волнение. Он устало поник, опустил плечи и понурил голову, и только потом протянул руку и взял визитку.

— Вот и славно. — Кейт погладила его по щеке. — А теперь идём и поработаем. Слушание по меркуритолу через две недели. А тебе потом сюда тащиться и разбирать документы Кассандры. — Она допила свой кофе, вытерла губы салфеткой и поднялась. — Завтра сходишь к Джону. Договорились?

Коннер покусал губы и кивнул. Сунул визитку в карман и тоже поднялся. День предстоял долгий.

Очень долгий.