— Петир, пожалуйста, — простонала я. — Трогай меня так, как только захочешь.

— Санса, ты же знаешь, я не могу…

— Пожалуйста, не спорь. Хоть раз в жизни сделай так, как тебе говорят! — рявкнула я в ответ. Жар между ног всё нарастал, пока Петир блуждал губами под моими ключицами.

Петир застенчиво улыбнулся мне, глядя на моё перекошенное лицо.

— О, моё милое дитя, ты ещё ничего не видела в этой жизни.

— Так покажи мне! — ощутив задор, я схватила Петира за запястья и потянула его ладони по своим бокам, пока они не достигли моих бёдер. Я больше не боялась того, что могло последовать дальше.

— Я и пальцем не прикасаюсь к своим шлюхам, — ни с того ни с сего заявил Петир. — Это просто вложение денег… И никакого удовольствия.

— Мне сейчас всё равно.

— Да, но ты сказала, что я обращался с тобой, как с одной из моих шлюх…

— Петир, я просто злилась на тебя! — перебила я, желая, чтобы он оставил эту тему и просто поцеловал меня.

— Я знаю. В конце концов, у тебя было полное право на это. Если я когда-нибудь снова заставлю тебя чувствовать себя неуютно, скажи мне и я прекращу. Сделаешь это ради меня, хорошо?

— Да, обещаю.

Вот-вот грозил разразиться грандиозный шторм. Набежали тёмные тучи, скрыв от нашего взора полумесяц, в снастях скорбно завыл ветер. Не предупреждение ли это нам, подумала я, а мстительный ветер налетел снова, чуть не сбив нас с ног.

— Санса, — прокричал мне в ухо Петир, пытаясь заглушить низкий рёв стихии. — Ты хоть представляешь, насколько ты мне небезразлична?

— Достаточно, чтобы выкрасть меня у Ланнистеров, — отшутилась я.

Петир тихо усмехнулся в ответ. Слегка отстранившись, чтобы иметь возможность видеть моё лицо, он произнёс:

— Ты очень много значишь для меня. Больше, чем ты можешь себе представить.

Я усмехнулась.

— Знаешь, а большинство людей в таких случаях просто говорят: “Я люблю тебя”.

— Я не такой, как большинство людей.

— Да, ты — пересмешник, — сказала я. Умолкнув на мгновение, я вгляделась в эти тёмные серо-зелёные глаза, отражавшие грозовое небо. — Но ты — мой пересмешник.

Петир неожиданно подхватил меня на руки и я вскрикнула, когда он понёс меня по деревянной палубе. Он спустился по ступеням, оглядываясь, не заметил ли кто-нибудь нас, а затем направился вдоль тесного коридора. И только когда мы оказались перед дверью моей каюты, Петир устало опустил меня на пол.

— Ты уже слишком старый для подобных подвигов, — насмешливо сказала я, обратив внимание на его учащённое дыхание.

— Я вдвое старше тебя, — отметил Петир. Я услышала, что его произношение опять немного изменилось, стало грубее, почти как северное наречие, но обильно приправленное какими-то новыми тонами.

— Всё в порядке, Петир, мне нравятся мужчины постарше.

— В самом деле? — спросил он. На его лице заиграла озорная улыбка. Достав золотой ключ, Петир вставил его в замок моей каюты.

— Я слышала, что они более опытные. По крайней мере, так сказала Маргери.

— А она разбирается в этом, — лукаво сказал Петир. — Сколько раз она прокрадывалась в мои бордели.

Я раскрыла рот от удивления, что заставило Петира тихонько усмехнуться. Деревянная дверь распахнулась и одним резким безжалостным рывком Петир втащил меня в тёмную комнату.

========== 4. Песня познания ==========

— Мне холодно, — призналась я, стоя голой посреди каюты. Дрожа от холода, я с нетерпением ждала новых прикосновений губ Петира. Ждала, что его жаркие руки согреют моё окоченевшее тело. Я не могла разглядеть Петира, его безмолвная фигура скрывалась во тьме, наполнявшей мою каюту в эту штормовую ночь.

— Тогда позволь мне согреть тебя, — ответил Петир. Его надёжные руки начали гладить мою ледяную кожу, а затем заключили меня в тёплые объятья. — Как ты теперь себя чувствуешь?

— Лучше, — выдохнула я, прижавшись к его шее. Его руки обвились вокруг моей тонкой талии, согревая меня даже глубоко внутри. Жар поднимался вверх, пока не достиг груди. Руки Петира замерли; он понимал, что подошёл уже к самой грани, хотя и желал вторгнуться на запретную территорию, как вор в ночи. Я видела, как потемнели его глаза, остекленели от вожделения, но всё же его руки оставались на месте, не касаясь моей пышной груди.

— Всё в порядке, Петир, — сказала я, взяла его за руку и направила вверх, пока его ладонь не легла в ложбинку между грудей. — Я доверяю тебе.

Петир начал водить рукой, с любопытством исследуя мягкие выпуклости моих грудей, покоряя холодные вершины, ранее недоступные никому. Петир был первым, кто оставил дорожку из поцелуев на коже цвета слоновой кости, кто попробовал на вкус эту снежную белизну. Тонкий серп луны неожиданно выплыл на ночное небо. Яркий луч света проник в мою каюту и я как будто впервые увидела Петира: растрёпанные волосы цвета воронова крыла и его лицо, склоняющееся к моей груди, чтобы его губы могли продолжить своё полное страсти восхождение на горные высоты. Но лунный свет отвлёк Петира и он поднял на меня свои блестящие тёмные глаза. Половина его лица была озарена светом, другая же половина скрывалась в тени. В этот момент Петир выглядел как бог — бог тьмы и ночи, явившийся из самой преисподней. О, как же он смотрел на меня! Глаза, как пышущие жаром уголья, в которых ничего невозможно разглядеть, но я смогла увидеть пламя страсти, желания и чувственного влечения в его зрачках.

Его бледные как снег руки торопливо расстегнули чёрный плащ и бросили под ноги. Петир рванул свой великолепный расшитый золотом дублет, как будто ненавидел каждую деталь своего наряда. Ни дорогие ткани, ни даже сама брошь в виде пересмешника сейчас не заботили его. Петир медленно стянул с себя последнюю одежду, как сбрасывающая кожу змея, давая мне достаточно времени, чтобы разглядеть печально известный шрам, рассекающий гладкую светлую кожу. Но вот, всё было снято, и Петир предстал передо мной голый, как в день своего рождения. Его тело было подтянутым, с крепкими мускулами и бледной, слегка землистой кожей, давно не видавшей солнечного света. Взлохмаченные чёрные волосы Петира напоминали сейчас вороньи перья, трепещущие на холодном ветру, а шрам, разделяющий грудь, придавал ему опасный вид. Подобно дикому зверю, Петир схватил меня за руку и увлёк за собой на постель.

Месяц скрылся в угольно-чёрных небесах, словно его ясные лучи побоялись стать свидетелями наших плотских утех. Петир сильнее прижался к моему хрупкому телу. Покрывая моё лицо влажными быстрыми поцелуями, он начал легко входить в меня. Двигаясь очень осторожно, он шептал мне в ухо разные милые глупости. Напрягшись, я попыталась избавиться от давления между ног. Руки Петира безумными птицами запорхали вокруг моего тела, страшась, что я могу ускользнуть в любой момент. Его сладкие губы прижались к моим губам, язык проник внутрь моего рта, и мне почудился вкус сочных лимонов и спелых гранатов. Моё лоно запульсировало, когда Петир погрузился ещё глубже, и взамен боли вдруг пришло наслаждение. Я резко выдохнула и распрямила ноги. Теперь с каждым движением Петира с моих губ срывался громкий вздох. Кровать скрипела, заглушая ветер, завывающий за окном каюты.

— Ты должна молчать, любимая, — прошептал мне в ухо Петир. — Сейчас… возможно, тебе захочется выкрикнуть моё имя.

— О, но ведь тебе бы этого хотелось? — возразила я.

— Больше, чем ты себе представляешь, — лукаво произнёс Петир. Затем стало тихо, но ненадолго, пока Петир не двинулся мне навстречу, штурмуя препятствие с такой силой, что я резко вскрикнула, но тут же подавила крик, так прикусив губу, что слёзы брызнули из глаз. Снова, и снова, и снова Петир рвался вперёд, давление внутри меня нарастало, грозя окончиться взрывом. Губы Петира оказались настоящим спасением, о, они пришли мне на помощь, даря поцелуи моим уже распухшим губам. Но вот поцелуи Петира стали такими грубыми, как будто голод свёл его с ума, навсегда лишив возможности насытиться. Петир прорычал моё имя и с силой укусил меня в шею, вцепившись зубами в обнажённую кожу. Я откинула голову, предоставляя ему больше доступа. Мне было так хорошо. Почему от этого так хорошо? Петир снова ворвался в меня и я внезапно осознала, что разверзнись сейчас небеса и обрушься на наш корабль ливень, моряки всё равно услышали бы мой вопль — вопль чистого безмятежного восторга, когда Петир достиг своего пика.