— Да, милая? — Петир заманивал меня, как паук, плетущий свою паутину. Это был лишь вопрос времени, когда я должна была угодить в его мягкие серебристые сети.

— Я подумала…

— Да, — подхватил он. — Я подумал о том же.

Я открыла было рот, чтобы дать ему остроумный ответ, но Петир тут же крепко прижался губами к моим губам. Каждый его поцелуй был пылким и жадным, как будто Петир изголодался по вкусу моих губ.

— О Санса, — выдохнул он, на мгновение прекращая целовать меня.

— Я не могу дать тебе того, чего ты хочешь, Петир? — проговорила я, задыхаясь.

Вместо ответа Петир медленно коснулся моих губ, растягивая единственный поцелуй на целую вечность. Он дразнит меня, подумала я, ощущая его руки, гладящие меня по спине и собирающие в ладони складки моего платья. Петир ускорил темп поцелуев, поощряя меня присоединиться к этой причудливой игре. Он знал, что это только вопрос времени, когда я полностью сдамся ему. Моё тело начало содрогаться от прикосновений, каждый его дюйм жаждал большего. Желание поразило меня как молния и странное безумие охватило меня, пока губы Петира продолжали целовать мои. Но если я уступлю своему желанию, смогу ли я не дать себе зайти чересчур далеко?

— Пожалуйста, Петир, мне нужно больше времени!

Петир отстранился и игриво облизнул губы.

— У нас в распоряжении всё время этого мира, любовь моя.

— Да, но… — запинаясь, снова пробормотала я. У меня кружилась голова и казалось, будто вращается вся каюта. Что он делает со мной, подумала я, ощутив, как самые сокровенные местечки моего тела заныли от странной боли.

— Договоришь, когда восстановишь ход своих мыслей, — насмешливо сказал Петир. Он взял меня за руку и подвёл к кровати, на которой лежал таинственный мешок.

— Я принёс тебе подарок.

— Петир, — раздражённо ответила я. Знала я эту хитрую усмешку, слишком хорошо знала. Он просто подлизывался ко мне.

— Нас ждёт суровая пора или как вы, северяне, любите говорить, зима близко. Я лишь надеюсь, что этот подарок сделает твоё путешествие более комфортным.

Петир достал длинный зимний плащ и развернул его перед моими глазами, в надежде получить одобрение. Фасоном и покроем плащ был похож на его собственный, который Петир надел в этот холодный осенний вечер. Мне понравилось, что на моём плаще был ещё капюшон и толстый меховой воротник, который должен был послужить дополнительной защитой от холода. Петир, по-видимому, понял, как я довольна. Он обошёл меня и набросил плащ мне на плечи.

— У моей дочери должно быть всё самое лучшее.

Я опустила глаза, любуясь замысловатыми узорами, вышитыми на рукавах и причудливой застёжкой на груди. Плащ идеально сидел на мне, слишком идеально, как будто Петир точно знал мои размеры. Я взглянула на Петира, вскинув бровь, с немым вопросом, а Петир в качестве ответа наградил меня понимающей улыбкой и отвернулся в сторону.

— И последнее, что хочу тебе вручить, — Петир не мог сдержать волнения, доставая крохотную шкатулку с чёрно-зелёной отделкой, обозначавшей цвета его дома, уже успевшего приобрести некую скандальную репутацию. — Я надеюсь, что моя дочь будет носить это с гордостью.

Я сняла крышку и увидела серебряную брошь в виде пересмешника. Громко ахнув, я вытащила пересмешника из шкатулки и подняла высоко в воздух. Зажав брошь между большим и указательным пальцами, я смотрела, как она блестит в золотых лучах солнца. Глаз птицы как-то недобро сверкнул в вечернем свете. Но как же прекрасен был этот пересмешник!

— Тебе нравится?

— Очень! — выдохнула я. Чем дольше я разглядывала брошь, тем больше мне казалось, что она всегда принадлежала мне. Такая же завораживающая, как и Петир, думала я, поглаживая пальцем эту волшебную брошь. — Она очень красивая.

— Ты правда так думаешь?

— Да, — в доказательство искренности своих слов я преодолела последнее неловкое расстояние между нами, так что мы почти прижались друг к другу. Потемнело, так как я заслонила последние лучики света, пробивавшиеся сквозь окошко моей каюты. Стало тяжело дышать, в воздухе повисло напряжение, словно в ожидании неминуемой гибели —настал миг, способный изменить наши судьбы. — Мне очень нравится.

— Санса, — хрипло сказал Петир, — у меня есть для тебя ещё один подарок, но ты должна позволить взять тебя за руку. Окажешь мне такую честь?

— Разумеется.

Петир взял меня за руку и, к моему удивлению, переплёл наши пальцы. Необычайно интимный жест, вызвавший прилив крови к моей голове. Петир мягко притянул меня к себе, закрывая от последних лучей света и повёл во тьму каюты, к самой двери.

— Накинь капюшон. Я не могу рисковать, чтобы кто-нибудь узнал твои знаменитые тёмно-рыжие волосы, — пошутил Петир. И легко поцеловав меня в щёку, он вывел меня за дверь.

Порыв холодного воздуха ударил мне в лицо в тот миг, когда я вышла на открытую палубу. Я прислонилась к Петиру, а ветер с завистью трепал мой толстый зимний плащ. Мы медленно подошли к краю палубы и, держась за поручни, принялись любоваться открытым морем.

— Как красиво, — выдохнула я, очарованная видом пурпурного неба и ярким оранжевым солнцем, тающим в прозрачной воде.

— Я так и знал, что тебе понравится, — прошептал Петир, опираясь спиной об ограждение палубы. Он раскинул руки и его длинные рукава развевались на ветру как крылья огромной чёрной птицы. Я неосознанно погладила серебряную брошь, приколотую у моей шеи. — Ты знаешь, как пересмешники выбирают себе пару?

— Как любая другая птица, — улыбнулась я.

— Нет, — серьёзным тоном возразил Петир. — Днём они поют различные песни, подражая всем птицам вокруг. Но все эти песни всего лишь подделки, только для того, чтобы приманить остальных поближе. Но едва солнце скрывается за горизонтом, а на ночном небе появляются первые звёзды, пересмешник начинает петь собственную песню, дивную, почти чарующую мелодию. Так странно…

— Что именно?

— Только тогда прилетает его настоящая подруга, — ответил Петир. Он опустил веки и склонил голову. Я смотрела, как ветер ерошит его чёрные волосы с серебряными висками под цвет бледных лунных лучей. Петир выглядел таким красивым под полыхающим на закате небом.

— Я хочу услышать твою песню, — я шагнула к Петиру и медленно заключила его в свои крепкие объятья. Запустив пальцы в его тёмные волосы, я прижалась щекой к его щеке. — Хочу услышать, как ты поёшь.

— Тебе может не понравиться, — сказал Петир мне прямо в ухо.

— Нет, ты ошибаешься, — уверенно ответила я.

— Как ты можешь быть настолько уверенной?

— Потому что… потому что я люблю тебя, — выдохнула я.

Петир опустил руки и высвободился из моих объятий. Поджав губы, он наклонил голову, глядя, как свет луны падает на моё лицо. Я заметила, что взгляд Петира смягчался по мере того, как он смотрел на меня. Но затем Петир закрыл свои серо-зелёные глаза, отрезая возможность понять его эмоции. Он спросил напряжённым голосом:

— Это правда?

Я подошла к Петиру и поцеловала его в эти губы, которые уже научилась любить. Они растаяли на моих губах, точь-в-точь как солнце только что растаяло в ночном небе. Мы всё делаем правильно, подумала я, обнимая Петира замёрзшими руками и притягивая его ближе.

— Да, правда, — призналась я, целуя острый изгиб его уха.

Я услышала короткий вздох Петира и затем он прошептал: “О Санса”, оставляя на моей шее нежные поцелуи. Его голос стал высоким, исполненным восторга. Петир повторил: “О, моя милая, милая Санса”.

Он провёл по моим волосам дрожащими пальцами, распутывая косы и давая им струиться по моей спине. Вместе с волосами Петир освобождал и меня, заставляя хотеть его так сильно, что невозможно выразить словами. Прикосновения к моей шее, грубое посасывание кожи, мягкое касание зубов, ногти, впивающиеся в кожу головы — всё это разжигало огонь у меня внутри. Мои руки дрожали от желания и дыхание убыстрялось самым невероятным образом. “О Петир!”, — стонала я, пока его губы ласкали мои ключицы, а пальцы усердно трудились, расстёгивая мой плащ. Сгорая от желания, я с силой потёрлась о Петира, ощущая, как с каждым движением разгорается жар между моих ног. Желание вспыхнуло, как неугасимый огонь, когда Петир покусывал мою холодную кожу.