— Он будет очень счастлив увидеть Алейну в этом платье, — с ехидной улыбкой ответил Фрейс. — Я прав, Алейна? — добавил он, насмешливо приподняв косматую бровь.

Петир плавно обошёл вокруг меня, одобрительно разглядывая мой наряд. Высунув язык, Петир быстро облизнул губы, взглянув на мою полуобнажённую грудь.

— Ну как тебе? — спросила я, когда Петир погладил обсидиановое ожерелье, при этом почти коснувшись моей груди. Это был подарок Петира, доставленный днём прямиком в мою спальню в числе множества других нарядов. И это красное платье тоже было одним из них.

— Превосходно, — холодно ответил Петир. Наши взгляды встретились и я ощутила страстное желание, исходившее от Петира. К счастью, что бы ни намеревался сделать Петир, его планам воспрепятствовал громкий голос Мардж, объявившей, что ужин готов. Она вклинилась между нами, чтобы продемонстрировать только что привезённую бутылку дорнийского вина и кувшин, полный эля.

Петир бросил на них равнодушный взгляд, слегка раздражённый тем, что пришлось убрать руку с моей пышной груди. Наконец он с одобрением кивнул и довольная Мардж отошла к столу.

— Приступим? — лукаво спросила я, беря Петира за руку. Его глаза заблестели, отразив целую гамму чувств, прежде чем Петир прикрыл их.

— Я уже думал, что ты никогда не задашь этот вопрос, — Петир подвёл меня к стулу во главе стола, помог мне усесться, а затем внезапно занял место рядом со мной. Уже через мгновение Петир протянул руку под столом и схватил меня за коленку, а затем, к моему неудовольствию, принялся поглаживать внутреннюю сторону моего бедра.

— Ещё вина, лорд Бейлиш? — спросила Мардж.

— Да, — ответил Петир, придвигая к ней кубок левой рукой. Умно, подумала я, всё ещё чувствуя, как его пальцы ритмично терзают меня. Внезапно те слова, которые Петир произнёс внизу во тьме, показались мне гораздо более привлекательными, чем в прошлый раз: я знаю, чего ты хочешь… знаю, чего я хочу… я знаю, что Лизе об этом знать не обязательно…

— Алейна, а тебе налить немного? — спросила Мардж, прерывая мои греховные мысли, к моему большому облегчению.

— Да, спасибо, — слишком быстро ответила я.

— Нет! — вмешался Петир. — Это вино слишком крепкое для неё. Лучше пусть выпьет эля.

— Но это же мои именины, — возразила я.

— Мне всё равно, какой сегодня день, — отрезал Петир.

— Но так нечестно! — я захныкала, как не добившийся своего ребёнок.

— Это не обсуждается, — Петир убрал руку с моего бедра и положил её на стол, рядом со своим недавно наполненным кубком.

— Прости, дитя, — шепнула мне на ухо Мардж, наливая мне немного эля.

Я не дитя, хотелось сказать мне, хотя Петир сейчас, безусловно, повёл себя со мной как с ребёнком.

— Как насчёт музыки, а? — произнёс Роберт Фрейс. Он весело дёргал за струны, наполняя зал тихими мелодичными звуками. Эта музыка была похожа на народную, обычную для этой местности, и резко отличалась от того нарочитого шума, который можно было часто услышать в королевской Гавани. Роберт подпевал в такт своей музыке. У него был глубокий сильный баритон, настоящая услада для ушей.

Петир как будто расслабился. Он откинулся на спинку стула и сделал большой глоток дорнийского. Время от времени Петир косился на меня, когда думал, что я слишком занята, наблюдая за Фрейсом, играющим на гитаре. Одним глотком осушив кубок, Петир вернулся к своему предыдущему занятию, принявшись небрежно поглаживать меня по внутренней стороне бедра. Вино определённо подняло Петиру настроение, в его серо-зелёных глазах зажёгся оживлённый блеск, а окрасившиеся красным губы изогнулись в неком подобии улыбки.

— Ещё вина? — спросила Мардж, расставляя перед нами тарелки.

Петир молча протянул ей свой кубок. На его губах заиграла тонкая улыбка, когда Мардж вылила в кубок оставшееся вино. Когда последние несколько капель упали в кубок, Петир сосредоточился на своей тарелке с сочной бараньей отбивной и горкой дымящихся овощей, достаточной, чтобы удовлетворить любой аппетит. Я смотрела, как Петир нарезает мясо, а по тарелке растекается сок, заливая оранжевую морковь и зелёный горошек. На губах Петира осталась капелька соуса, но он быстро слизнул её языком. При виде этого я тоже инстинктивно облизнула губы. Петир, должно быть, наблюдал за мной краем глаза, так как улыбнулся себе под нос, не отрывая взгляда от тарелки.

Отвернись, закричало моё подсознание, не позволяй ему смотреть! Но было уже слишком поздно. Петир оторвался от тарелки и произнёс:

— Мардж, пожалуйста, налей моей дочери немного вина. Я передумал.

— Ты уверен? — спросила я, пока Мардж откупоривала другую бутылку.

— Абсолютно, — спокойно ответил Петир, глядя, как Мардж разливает по кубкам сладкое летнее вино. — Пей сколько пожелаешь.

— Эй, Петир! — крикнул Роберт. — Как насчёт того, чтобы я сыграл несколько своих песен, совсем как в старые времена?

— Мы все внимание, — заверил Петир, бросая взгляд над краем кубка.

— Ну вот и отлично! — Роберт поднялся со стула и забренчал на гитаре. Раскачиваясь взад и вперёд, он пританцовывал под весёлую мелодию, пока его не охватило внезапное вдохновение и он не запел:

Милости просим в край скал и камней,

Седых стариков и стареющих фей.

Здесь эль такой крепкий, что клонит ко сну,

А горечь вина вышибает слезу…

— Эй! Кого это ты тут называешь старой феей? — проворчала Мардж, вынимая из шкафа бутылку арборского золотого.

— Это всего лишь песня, любовь моя, — поддразнил её Роберт. Вновь послышался перебор серебряных струн и Роберт продолжил:

Туманы скрывают от нас солнца свет,

Без выпивки здесь радости нет…

Реакция Петира застала меня врасплох. Уже заплетающимся языком он прокричал:

— Давай, Роберт, спой что-нибудь получше.

— А мне понравилось, — быстро возразила я.

— О, ну да, конечно, — Петир наклонился ко мне и прошептал, — поверь мне, он мог бы и лучше.

Он пьян, поняла я, когда Петир слегка мотнул головой. Хотя, похоже, сам Петир этого не осознавал. Он одарил меня ленивой улыбкой, но его взгляд остался тяжёлым и тусклым. Петир то и дело моргал, глядя на меня.

— Петир, с тобой всё в порядке? — спросила я.

— Хммм, — пробормотал он себе под нос. Положив руку на спинку моего стула, он наклонился ко мне. — Иди сюда, Са… Алейна.

Я сделала, как велел Петир, пододвинув стул поближе. Петир кивнул с одобрением, а я прислонилась к его груди, чувствуя тепло сквозь его тонкий шёлковый дублет. От Петира пахло вином и мятой. Готова поспорить, что на вкус он ещё приятней, раздался опасный голос из глубины моей души. Должно быть, это вино, с тревогой подумала я и отодвинула свой кубок подальше.

— Пей, пей, — пробормотал Петир. Он уткнулся лбом в мои надушенные чёрные локоны, вдыхая их аромат. Я слышала, как Петир резко вздыхает, ощущая экзотический аромат лимона и лайма.

— Спой ту песню, которую Петир любил в детстве, — сказала Мардж. — Он всё время её напевал, помнишь?

— Вот эту? — спросил Роберт, перебирая струны. Он быстро подобрал мелодию и по залу разнёсся стремительный ритм, сопровождаемый голосом Роберта:

У дорнийца жена хороша и нежна,

Поцелуй ее сладок, как мёд,

Но дорнийский клинок и остёр, и жесток,

И без промаха сталь его бьёт.

Голос милой дорнийки звенит, как ручей,

В благовонной купальне её,

Но клинок её мужа целует больней,

И смертельно его остриё.

Он лежал на земле в наползающей мгле,

Умирая от ран роковых,

И промолвил он вдруг для стоящих вокруг

В тихой горести братьев своих…

Петир вдруг присоединился и запел вместе с Фрейсом глубоким баритоном:

— Братья, вышел мой срок, мой конец недалёк,

Не дожить мне до нового дня,

Но хочу я сказать: мне не жаль умирать,

Коль дорнийка любила меня.

— Да чтоб меня! — воскликнул Роберт. Он хлопнул ладонью по струнам и добавил, — кто наконец выполз из самой преисподней!

Мы с Петиром обвели взглядом зал, глядя на слушателей. Перед открытой дверью стоял сир Дейл и смотрел прямо на меня.