Взглянув через дверь на всеобщее побоище, Яков сноровисто запер её снаружи.

- Петров, наверх! – скомандовал он Аристархову.

- Митя, не увлекайся.

На крыше Штольман закрыл люк на тот же замок и выкинул ключи в мусор, скопившийся под двухэтажным зданием тюрьмы. Между тюрьмой и Трубецким бастионом шел узкий, редко посещаемый проход, который перекрывали зубчатые воротца высотой с один этаж.

- Сапоги снимайте, – бросил Яков спутнику.

Беглецы торопливо, но бесшумно прошли по мокрой от дождя крыше тюрьмы до ворот. Яков спрыгнул вниз, удержал равновесие, принял неудачно свалившегося Аристархова. Уверившись, что стражника в проходе нет, перебежал по зубцам, подсадил юношу на кирпичную стену бастиона, а затем ловко, как кошка, забрался сам.

- Ждем, – отдышавшись, сказал он.

…

Анна стояла у окна и с тоской глядела сквозь морось на сверкающий отблесками канал.

«Яков... Как долго мне тебя ждать? Когда ты вернешься, и сможешь ли?»

Только здесь, в Петербурге, она осознала, за кого собралась замуж. Полицейский, следователь, тайный агент. Мужчина, который не будет рассказывать вечерами, где он был, а чаще и не будет его дома вечерами. И ночами тоже.

Она погладила живот ладонями.

«Но он мой единственный мужчина, малыш. Нам с тобой другой не нужен».

Анна любила Якова любым. Усталым и заработавшимся, когда складки на щеках становились резче. Сердитым, когда глаза его метали молнии, а голосом можно было резать металл. Веселым – лишь с недавних пор Анна обнаружила, как легко Яков может улыбаться, и это нравилось ей больше всего. Что она может подарить ему отдохновение, а не только проблемы и загадки.

Ей хотелось дарить – пусть по мелочи, но дать этому серьезному, замкнутому мужчине то, чего ему так не хватало. Снять пальто. Подать ему чай. Подоткнуть подушку. Выслушать, что он посчитает нужным сказать, и помочь, если потребуется. Подсказать деталь разгадки от духов и увидеть, как проясняется его лицо.

«Что еще я могу ему дать?» – спросила она свое отражение.

«Себя? Глупости, это он для меня – счастье. Малыша? Опять же это мне подарок от Якова и небес».

Она вздохнула.

«Приданого за мной особого нет, да и не думает, наверное, Штольман о приданом».

- Я буду заботиться о тебе, Яшенька, – она написала имя любимого на запотевшем от дождя стекле.

– Только вернись.

…

Лежа животом на стене бастиона, Яков до рези в глазах всматривался в серую пелену над Невой.

«Не пропустить бы, ни черта не видно».

Он протер лицо.

- Па-ап, – пробормотал где-то рядом маленький призрак.

- Ты не сердишься, что я такой дуралей? Про револьвер забыл, и еще…

Штольман приподнял руку над мокрым каменным крошевом.

- Где ты там? Иди, обниму. На что сердиться, ты так помог, что и слов не хватит.

Яков скосил взгляд под руку и вдруг увидел его – худого, глазастого мальчишку с растрепанными светлыми вихрами, почему-то очень похожего на Анну.

- Ох ты ж… Спасибо, сынок.

- Сынок... – расплываясь в знакомой улыбке, прошептал Митя.

А затем выскочил на край гранитной облицовки бастиона и закричал:

- Вместе с папой мы идем

Мирно размышляем. Кто навстречу попадет, Тому наваляем! Комментарий к Часть 29. Побег Ссылка на пост с некоторыми фотографиями тюрьмы Трубецкого бастиона:

https://mono-polist.livejournal.com/763768.html

====== Часть 30. Спасение ======

Сквозь дождь вдруг три раза неясно мигнул синий огонек. Штольман протер влажные ладони о форму.

- Карета подана. Спуститься сможете, Петров? – к концу их стремительного прохода по коридорам тюрьмы Яков заметил, что юноша ослабел, что было немудрено на арестантском пайке.

Аристархов попытался улыбнуться.

- Постараюсь. Позвольте полюбопытствовать, с кем вы там по дороге разговаривали? И мы что, Неву собираемся переплыть? Я не сумею.

- Не умеете плавать?

- Нет, к сожалению. Бегите один. Могу внимание охраны отвлечь, чтобы про вас забыли. Что мне сделать? – бывший студент посмотрел на револьвер на ремне Штольмана, затем отвел взгляд и печально вздохнул.

«Час от часу не легче».

- Лежать на воде смирно, – пробормотал Яков. – Все, патруль прошел, спускаемся. Прямо здесь, где стена не отвесная.

«Только бы успеть до тревоги».

Держась пальцами за крошащийся камень, Штольман сполз на идущий вдоль верха гранитного бастиона бортик, помог спуститься юноше. С бортика, извернувшись, спрыгнул в проем стрельчатого окна. Поймал и втянул в проем обессилевшего студента. Отсюда до серого, крупного невского песка оставалось сажени две, и Яков просто спустил легкого Аристархова за руки, а потом спрыгнул вниз сам.

Положив руку спутника себе на плечо, подтащил его к реке и вместе они медленно вошли в воду.

…

Анна все так же стояла у окна, тревожно глядя в дождь и вздыхая. Вдруг ей почудилось, что Яков стоит внизу на набережной и смотрит на нее. Она прижалась носом к стеклу и словно наяву услышала любимый хриплый голос.

«Как я соскучился, Аня. Как я хочу быть с тобой.

Не грусти, милая, скоро будем вместе. Потерпи еще немного.

Я обниму тебя, и ты услышишь, как сильно бьется мое сердце.

Я волнуюсь. Всегда волнуюсь, когда вижу тебя. Всегда буду.

Жизнь без тебя – пуста».

...

- Дядя! Дядя, проснись! – Анна потрясла Петра Ивановича, сладко прикорнувшего на диване в гостиной.

- Что? – вскинулся Миронов.

- Дядя, ушел соглядатай от охранки! Скамейка пустая! Пожалуйста, выйди из дома, проверь, но я уверена, он наверняка ушел спать!

Кряхтя, Петр Иванович спустил ноги с кровати и поправил халат.

- Аннет, ну что ты опять придумала?

- Там Яков. Мне нужно к нему.

Миронов протер лицо ладонями.

- Он в тюрьме, куда – к нему? Куда ты пойдешь?

- Не знаю, но и здесь я сидеть не могу. Дядя, пожалуйста, я чувствую, он уже рядом!

Зная, что если он не отправится вместе с племянницей, она побежит в ночь одна, Петр Иванович сказал: – Аннет, я проверю. Только ради всех святых, оденься по погоде. Пойди в гардеробную, подбери себе что-нибудь… непромокаемое, Зизи была чуть ниже тебя. И возьми зонт. Два!

…

Плывя на спине, Яков отфыркивался от невской воды и как мог, пытался менять напряжение мышц в руках, держащих Аристархова. Тот спасать себя не мешал, даже чуть булькал ногами, но с каждым дюймом становился все тяжелее. Философскую проблему, спасти ли себя, отпустив парня, Яков решать не пытался, он просто плыл, ощущая, как сводит левую стопу.

- Папа, папочка, держись, – пищал сверху Митя, – немножко осталось!

…

На пустынной Малой Конюшенной экипажей в этот дождливый вечер не было, и Мироновы вышли на Невский, при этом Петр Иванович беспрерывно ворчал:

- Аннет, я старый человек, а ты беременна. Куда мы тащимся на ночь глядя?

- Вон пролетка! – Анна выбежала на мостовую.

- Стойте!

…

С берега вдруг раздались какие-то крики, зажглись факелы.

«Ч-черт. Тревогу подняли. Патруль вернулся», – Яков замер в воде и шепнул Аристархову:

- Вдохните глубже. Ныряем.

Тут же набрал полные легкие и опустился ниже поверхности воды, таща за собой спутника. Но студент, не поняв опасности или просто боясь нырять, стал брыкаться и выворачиваться.

«Да уймитесь же!» – уставший от заплыва Яков еле удерживал под водой тощего Аристархова.

С противным тонким звуком рядом засвистели пули, оставляя в воде белый след.

«Трехлинейка Мосина», – понял Яков, – «Могут попасть».

Руки его налились тяжестью, но он ухватил студента за шею и поднес к его глазам сжатый кулак. Аристархов перестал пинаться и уже спокойнее выплыл наверх, жадно хватая воздух.

...

- Не, вашбродь, не они! – крикнул жандарм берегового патруля.

- Там плескануло что-то, мы пальнули! Но это рыба была, клянусь! Да и не видно ни зги, гляньте, как дождь рядит!

- Точно никого не было? – ротмистр новой смены поднял тревогу, как только в камерах седьмого коридора обнаружили связанных охранников, а сам кинулся проверить берег.