- Один охранник сапоги начистил, уходить собирается, – сказал Митя, наблюдавший за коридором. – Другой все на брегет смотрит. Пап, а новая смена тебя точно не узнает?

- Увидим. Разбивай окно.

Стекло с веселым звоном посыпалось на пол. Яков вскочил с топчана и встал, напружинившись.

В коридоре стражник, по уставу ходивший вдоль камер, поспешил на звук разбитого стекла. Вдруг из кармана охранника вылетел ключ, вставился в замок камеры и повернулся.

- Е..! – ошеломленно воскликнул служивый. Он подошел к двери и близко наклонился к замку, завороженно наблюдая за ключом.

- Первый, – сказал призрак.

Штольман разбежался и изо всей силы ударил ногой в уже открытую дверь, попав металлом замочной скважины прямо в лоб любопытному. Стражник без единого звука повалился на пол, загородив проход в камеру.

- Второй бежит, – деловито сообщил Митя. – Вот!

Ухватившись руками за притолоку, Яков мощным усилием в прыжке вынес ноги вперед. Появившийся из-за двери второй жандарм также получил в лоб, но уже каблуками, отлетел к противоположной стене, стукнулся затылком и затих. Вылетевший из его руки револьвер Яков поймал в воздухе. Упав спиной на первого стражника, арестант скатился с него и быстро затащил в камеру. То же самое проделал со вторым.

«Чуть ботинки на лету не потерял. Хотя удачно вышло», – Штольман стремительно поменялся одеждой с подходящим по комплекции стражем, аккуратно пристукнул его в затылок, добавив беспамятства. Сапоги были немного велики, но одетым не по уставу Яков быть не собирался. Он сцепил наручниками запястья охраны, заткнул рты порванными кусками их нижнего белья. Сунул револьвер в кобуру. Замер на месте, почувствовав вес полноценно заряженного оружия, и похолодел.

- Митя, ты про этот забыл?

Мальчишка огорченно повинился: – Забыл... Извини, пап…

Штольман осознал, что только что чудом избег пули в живот или выстрела в воздух, на который бы сбежалась остальная охрана. Он сглотнул.

«Шесть лет сподвижнику, чего я ждал…»

- Ничего, малыш. Я в карцер. Будь на страже.

…

Карцер находился в конце этого же коридора, и Яков, прихватив со стола стражи свечи со спичками, подобрал ключ со связки и вошел в крохотную комнату.

- Аристархов, – негромко позвал он. – Дмитрий Афанасьевич, это вы? Как вы себя чувствуете?

Вскочивший с железной кровати юноша сощурился на огонек свечи.

- Что за вежливый тон, сатрап? Игра в хорошего и плохого? Все вы тут негодяи!

Штольман закрыл дверь карцера изнутри, тихо назвался, спросил, почему юноша здесь.

Тот горько засмеялся.

- Потому что все врут! Вы мне врали, что меня в ссылку отправят, Павел – что друг мне! Здесь ко мне приходил сам начальник охранки, обещал, что если я расскажу все про Ираиду, они и ее не пошлют на каторгу, а смягчат наказание! – быстро и зло сказал он.

- Но в рапорте же было указано, что вас заманили в организацию обманом, – рассердился Штольман.

- Вас что, Охранная служба записала в отпетые террористы?

- Пашу Мартынова казнили. И Ираиду тоже… – выдавил сквозь зубы Аристархов.

- Она перед смертью попросила у меня прощения за обман с наследством. Кричала тут через коридор, что любила меня. А её, женщину мою единственную – расстреляли!

Он стукнулся головой о стену.

- И со мной все кончено. Следователь сказал, что ждали, пока мне 21 год стукнет, это позавчера было. Теперь меня тоже казнят. Вы-то как здесь оказались?

Штольман нахмурился. Он не терпел несправедливости и мгновенно принял решение.

«Мальчишка совсем, а охранка на нем выслужилась. Еще и дожидались, мерзавцы, пока ребенок под указ о казни подойдет».

- С днем рождения, Дмитрий. Быстро наружу.

На выходе из карцера уже открывал рот для крика жандарм, явившийся с восьмого коридора. Штольман выбросил вперед кулак, хотя видел, что удар выйдет слабым. И тут в висок противнику ниоткуда прилетел камень. Затащив обмякшего охранника в карцер, Яков в который раз мысленно поблагодарил юного призрака.

«Что я там давеча про криминальные наклонности думал? Беру свои слова обратно».

Внезапно Яков заиграл желваками. Вертикальная лестница рядом с карцером вела к железному люку на крышу, который был заперт на замок. Но кроме этого, еще и на заваренные железные болты.

- Папа, ключи, – подал дрожащий голосок Митя.

Он едва не плакал, поняв, что это опять его вина – это он просмотрел, что путь наружу закрыт.

- Давай.

В ладонь упала связка от начальника тюрьмы, и Яков улыбнулся.

- Не грусти, малыш, прорвемся. Если нет, передай маме… Ты знаешь, что.

«Придется идти на противоположную сторону, хоть где-то должен быть выход на крышу», – изменил он план.

…

- За тем поворотом – шестой коридор, еще дальше – караулка, – вполголоса сказал Яков Аристархову, когда они шли по коридору, чья охрана валялась без сознания по койкам недавних заключенных.

- Мы – с поста 7, направляемся на ужин. Сейчас придет новая смена, может, проскочим. Ремень подтяните.

«Как его называть? Дмитрием? Мой нахаленок откликнется, перепутаем что-нибудь», – мелькнуло в голове у Якова.

- Аристархов, не обижайтесь, буду звать вас Петровым. Сразу после поворота идем в ногу, и держитесь за мной, вас могли запомнить с прошлых смен. Любому служаке с непустыми лычками отдавайте честь, вы рядовой. На странности не обращайте внимания. Все поняли?

Юноша сосредоточенно кивнул.

- Пап, идут! Много! – предупредил Митя.

Штольман подтолкнул бывшего студента, и мужчины нырнули за пристенок комнатки с библиотекой, прижались к стене так, чтобы было не видно с коридора, замерли. Подступивший к горлу кашель едва не выдал беглецов, но Яков неимоверным усилием воли приказал себе заткнуться.

Мимо, топоча в ногу, прошли несколько жандармов. Старший из них остановился и выругался: – Да ты глянь! На седьмом нет никого! Наверняка эти печегнёты на ужин раньше всех свистнули.

- Новички! Малейшая провинность, и вам Плющ самолично в рыло даст, до гауптвахты целыми не дойдете. Усвоили? Седьмой пост, проверить камеры. Восьмой – за мной, – сказал разводящий, и шаги стражников затихли за поворотом.

Штольман тронул юношу за локоть. – Идемте. Лицо кирпичом.

Жандарм в шестом коридоре хмыкнул, когда проходившие мимо нижние чины умерили шаг и отдали честь, явно торопясь на ужин. Фуражки на них были надвинуты слишком низко.

- Откуда, лишенцы, с седьмого? Фамилии?

- Так точно! Ефрейтор Самойлов, рядовой Петров! – доложил Штольман, убирая из голоса все интонации. Эти фамилии были нацарапаны на изнанке формы заснувшей охраны.

- Идите, – проворчал жандарм с лычками фельдфебеля, отмечая смену в журнале.

Яков выдохнул. Личный контакт был самым опасным пунктом его нового плана, но вывод из строя жандарма рядом с караульным помещением мог закончиться еще хуже. За углом Штольман придержал спутника рукой.

- Нам на крышу, – Яков показал на железную лестницу и вытащил из кармана ключи.

- Но рядом караулка, кто-то может выйти. Я открою замок и люк, вы сразу за мной.

…

В караулке рядовой предыдущей смены Епифанов внезапно заметил, что его надкусанный хлеб лежит у локтя рядового Старцева, и двинул того по ноге.

Старцев перегнулся через стол, деловито стукнул обидчика в ухо и сел обратно, толкнув дюжего соседа из новой смены. При этом нечаянно опрокинув тарелку с супом тому на колени.

Сосед вытащил наглеца за грудки и с криком «Серега, наших бьют!» принялся от души его мутузить.

- У нас ножики литые!

Гири кованные! Мы ребята забияки Практикованные!

- раздавалось под высокими сводами, и плюхи жандармам множились.

…

Яков уже ступил на перекладину заветной лестницы, когда в коридор из караулки, едва не упав, вылетел жандарм с одной лычкой и воззрился на незнакомого ефрейтора.

- Ты кто? Куда лезешь? – успел спросить служивый, но тут же получил от Штольмана по зубам, а затем прицельным ударом в челюсть был отправлен обратно.