- Дух Егора Ивановича, явись, – прошептала Анна.

Призраки появились в углу, где стояли братья, почти одновременно. Дух женщины настойчиво показал Анне на Бориса, а дух старика – удивленно осмотрелся.

- Степушка! – старик подплыл к жене. – Что случилось? Неужели ты тоже…?

Степанида Сергеевна что-то прошептала старому Максакову, но Анна не расслышала, её как раз в этот момент дернул за руку мальчик.

- Гриша, я вызвала дух твоего папы, он здесь. Что ты хотел ему сказать?

- Скажи, что я его люблю, – подросток расплакался.

- И сделай так, чтобы я его видел! Ты же видишь!

- Дорогой, к сожалению, так не получится.

- Хочу! Покажи! – истерика в голосе Григория нарастала.

Борис нахмурился. Он не часто встречался с приступами агрессии брата и не знал, что в этом случае мальчика надо отвлекать, а не призывать к спокойствию.

- Гри, прекрати немедленно.

Внезапно все присутствующие в комнате вздрогнули. Ножки у табурета, на котором лежала нижняя часть гроба с телом Егора Ивановича, с треском подломились, и гроб встал почти вертикально. Веки старика приоткрылись, выцветшие невидящие глаза уставились прямо на Бориса.

Анна попятилась. Гриша как-то по-девичьи пискнул, а Борис просто застыл, открыв рот.

- Как ты мог! – в комнате раздался громовой голос мужчины в расцвете лет, вовсе не похожий на дребезжащий баритон старика перед смертью.

Слова, разумеется, выговаривал не труп Егора Ивановича, а одетый в ливрею лысоватый мужчина, кинувшийся поднимать гроб.

«Чревовещатель», – ощущая, как похолодели ладони, поняла Анна. «Да какой силы. Еще и Степаниду, похоже, Борис убил. Ох, зря я сюда сунулась…»

А голос слуги Максаковых только набирал мощь.

- Борис, убийца возлюбленной жены моей! Не будет тебе жизни в этом доме! Не сын ты мне, но не уйдешь отсюда без отмщения!

- Папенька, – пропищал Гриша. В его голове зачастую мешались реальные и воображаемые образы, подсказываемые больным мозгом, и голос отца не показался ему странным. Мальчик лишь немного испугался упавшего гроба.

- Не сердись! Боря лишь хотел помочь маменьке, вы же теперь вместе!

- Вместе? – портрет старика десятилетней давности, когда тот еще успешно вел дела в суде, слетел с гвоздя и грохнулся на пол, тяжелая рама треснула пополам.

- Вместе?!

Степанида попыталась погладить мужа по призрачному плечу, но тот и внимания не обратил.

- Род мой! – при этом раскатистом призыве перекрытия дома пошли волнами.

- Я призываю вас к отмщению! Слышите ли вы меня, Максаковы?

В старинном доме заскрипели рамы в окнах, начали вырываться из уложенных рядов половицы, обои в замысловатых виньетках стали отслаиваться от стен и сворачиваться в трубы. На собравшихся посыпалась труха с перекрытий. Борис схватил с тумбочки зеркало и прикрыл голову, но зеркало тут же разбилось на мелкие осколки, оставив в руках мужчины черепаховый обод. Массивный пузатый шкаф, до этого стоявший рядом с дверью в прихожую, внезапно проехал по полу и перегородил выход.

Вот тут Гриша испугался по-настоящему. Он поднял оставленное Борисом ружье и стал неумело дергать затвор.

- Ты, ведьма! Ты это сделала! Я просил папеньку показать! – он с визгом отпрыгнул от упавшего торшера со свечами.

- Прекрати немедленно!

- Я не могу, – развела руками Анна, опасливо отступая к камину.

- Гришенька, опусти ружье, пожалуйста. Это не я делаю. Это они…

«Они» разбушевались не на шутку. На голову Бориса, забившегося в угол, стали падать уже не щепки, а доски. В потолке образовалась дыра, балки накренились, по ним начала съезжать мебель второго этажа.

…

К дому Максаковых подлетела пролетка, из которой выскочил Штольман.

- Вальцов! – с негодованием крикнул он на охранника.

- Почему вы без Анны? Где она?

- Внутри, – пробормотал Игнат, сознавая свою вину.

- Яков Платоныч, не мог же я Анну Викторовну силой вытаскивать. Она сама там осталась, и прямо мне сказала, чтобы я уходил.

Штольман сжал зубы, чтобы не выругаться.

К мужчинам подбежала Мария Тимофеевна. Она схватила Штольмана за руку и взмолилась:

- Яков Платонович, миленький! Помогите! Смотрите, что творится, но ведь Аннушка…

Толпившимся вокруг старого дома гостям и зевакам только что стало понятно, что внутрь идти не следует – дом как будто сошел с ума, все его части трещали и корежились. Строение вот-вот было готово рухнуть, погребая под собой всех, кто был внутри.

- Что там в доме? – спросил Яков в воздух.

- Сейчас, сейчас… – отозвался маленький призрак.

Он пролетел над крышей и нырнул в дымоход, но тут же был выброшен неведомой силой обратно.

- Пошел вон, щенок, – буркнул ему вслед дом голосом кого-то из давно умерших Максаковых.

- Тут наше дело, семейное, не суйся.

Митя озадаченно вернулся к отцу. Такого еще не было, чтобы он, призрак, не мог пробраться туда, куда пожелает.

- Пап… Я не могу, меня что-то не пускает. Но там же мама…

…

Руки Гриши дрожали, но он поднял ружье.

- Если не остановишь это, я убью тебя, ведьма!

Борис закричал: – Гри, оставь её! Помоги!

Он уже стоял на коленях и не мог подняться. Голени его придавило рухнувшим клавесином, на котором так любила музицировать Степанида Сергеевна.

- Братик, выручай!

Мальчик, слыша только свои голоса и окружающий треск, изо всех сил пытался нажать на курок. Но не мог. Тем временем длинный охотничий ствол медленно, но неуклонно поворачивался в сторону Бориса.

Вжавшаяся в камин Анна поняла, что бежать ей некуда – весь пол в комнате был перекорежен, потолок рассыпался на глазах.

«Яков… Димочка…» – успела подумать Анна перед тем, как пролетевшая доска сильно ударила её в плечо и задела по голове. Потеряв сознание, девушка упала на мраморные плитки перед черным зевом камина.

…

Штольман перепрыгнул через подоконник, поранив ладонь о торчащие стекла, и окинул взором полуразрушенную комнату. Медлить было нельзя. К счастью, Яков сразу увидел Анну – она лежала, съёжившаяся, как маленький ребенок, и Штольман бросился к ней через вздыбившиеся половицы, гробы и табуретки. Подняв любимую на руки и прикрыв собой, Яков уже осторожнее пробрался обратно. Через скособоченное окно он бережно передал девушку Вальцову и бросил последний взгляд внутрь.

Дом стенал, прощаясь с нажитым за пару веков добром. Сквозь хаос поднявшихся в воздух вещей Штольман различил, как простирает руки к мальчику стоящий на коленях мужчина, и тут потолок рухнул. Яков успел выскочить из окна. Ему показалось, что в треске ломающихся стен он расслышал ружейный выстрел. Будто дожидаясь этого момента, дубовый оконный переплет смялся в узкую щель, бревенчатые стены сложились карточным домиком, с грохотом упала крыша. Разлетевшаяся черепица задела кого-то из прохожих, и в толпе раздались крики.

Последний, глубокий стон умирающего дома словно ножом процарапал души любопытных зевак. Затем все кончилось, и только столетняя пыль еще долго оседала на развалинах фамильного гнезда Максаковых.

…

Анна отвела руку матери и поискала глазами Вальцова, который положил ее на землю, а затем куда-то исчез. Анна хотела поблагодарить Игната за спасение, ведь очнулась она у него на руках.

Не обращая внимания на причитающую Марью Тимофеевну, Штольман присел рядом с Анной и внимательно осмотрел ее бледное лицо и грязную одежду. Обнаружив, что на плече девушки порвано платье, а сквозь разрыв виднеется багровый кровоподтек с торчащей щепкой, Яков сжал губы. При виде синяка на хрупком виске лицо Штольмана посерело – еще полдюйма, и Анна бы не очнулась.

Девушка подняла на него затуманенный болью взгляд.

- Яков Платонович... Как вы здесь оказались?

Ничего не ответив, Штольман молча поднялся с земли.

- Мария Тимофеевна, господин Вальцов, прошу вас – сопроводите Анну в больницу, – ему трудно было говорить, поэтому голос вышел странным.

Игнат пошел за пролеткой, а маменька Анны спросила: – А вы, Яков Платонович?