========== Выбор ==========

Крисания никогда не сможет забыть, как бежала через лес, подхватив на руки дочь. Не сможет забыть свет, режущий отвыкшие зреть глаза, ветви, оставляющие хлесткие удары на лице, воздух, которого было отчаянно мало… Не сможет забыть страха, растекающегося от сердца по груди и сковывающего лёгкие.

Она не смогла бы ответить, как вспомнила путь, как выбрала ту единственно верную дорогу, что привела её к краю леса. И лишь напряжённый, едва сдерживающий подступающую панику, голос Даламара смог вырвать её из круговорота страха и развеять пелену, что окутала разум.

— Крисания, что случилось?

— Рейстлин… и Карамон… Им нужна помощь! — выдохнула она, пытаясь вдохнуть воздух полной грудью.

— Никуда отсюда не уходи! — велел Даламар и растворился в пространстве.

И теперь ему уже не удалось скрыть несколько надломленных нот в голосе.

Даламар никогда не сможет забыть, как, опираясь на чуткий слух, вышел на поляну, где двое сражались с целым отрядом. Не сможет забыть тот отчаянный блеск в глазах близнецов, которые двигались настолько согласованно, будто могли читать мысли друг друга.

Почувствовав, что эльф владеет магией, сразу несколько наёмников набросились на него, применяя данную Такхизис силу. Даламар едва успевал отбиваться от них и уже думал, что всё же одному магу против десяти не победить. Хриплый короткий вскрик резанул чуткое ухо будто раскат грома. Скосив глаза и увидев упавшего на колени Рейстлина, который прижимал руку к животу, Даламар замер. Прилив холодной ярости пробудил силу, о которой он даже не догадывался. Разум будто заволок туман, и не сразу Даламар осознал, что смертноносное пламя, которое само настигало врагов, не давая им шанса выжить, было его рук дело.

Оставив Карамону добивать обезумевших от ужаса врагов, Даламар бросился к Рейстлину. Он опустился перед ним и перехватил помутнённый золотой взгляд, прежде чем тот потерял сознание. Не дав ему упасть, Даламар поймал его, положил на траву.

Ужас, застывший в карих глазах эльфа, был вызван не колотой раной, как решил подбежавший к ним Карамон, а тем, что Даламар не почувствовал присутствия магии шалафи. Исцеляя рану на теле, он с мысленным бессильным воем думал о том, что исцелить внутренний холод, что поселился в груди у Рейстлина, не сможет более никто.

***

Проследив краем глаза за тем, что Крисания вместе с Нуисой скрылись в лесной чаще, Рейстлин почувствовал, как азарт сражения принёс приятную пустоту в мысли. Всё, что сейчас осталось реальным, это блеск солнца на лезвии верного кинжала, который очень быстро окрасился в алый цвет. Даже ледяная боль в груди стала более эфемерной.

Да, он был магом и не должен владеть искусством сражения каким-либо оружием кроме магии. Однако, Рейстлин знал, что жизнь обязательно подкинет случай, когда пригодится и иное умение защитить свою жизнь. Или жизнь тех, кто дорог тебе.

Он и сам был удивлён тому, насколько они с Карамоном слаженно сражались. Забытое чувство доверия вспыхнуло, согревая изнутри и давая некую силу. Когда же рядом промелькнули чёрные волосы, спутанные ветром, и над поляной раздался стрекочущий язык магии, Рейстлин вдохнул свободнее — Крисания и Нуиса смогли выбраться из леса.

Но всё же сколько не игнорируй утекающие, словно сквозь пальцы вода, силы, придётся рано или поздно признать собственное ослабление. Рейстлин чувствовал, что каждое движение рукой, каждый резкий изгиб давались ему всё тяжелее. Даламар был прав — лишившись последнего огонька магии, Рейстлин лишился почти самого себя.

Предательски сбившееся дыхание вынудило остановиться и на миг потерять бдительность. Холод стали, разрезашей плоть, и хриплый вскрик, в котором Рейстлин узнал свой голос, донеслись до него будто сквозь толщу воды. Ноги подогнулись, не в силах больше держать своего хозяина, ослабевшего и морально, и физически.

Пламя, которое искрилось магией, шорох лёгких шагов совсем рядом, взволнованный взгляд знакомых карих глаз — всё это Рейстлин ощущал, проваливаясь в манящую темноту, которая всё же поглотила его.

***

Слабость разливалась по всему телу, опьяняя уставший разум и не давая окончательно вернуться в реальность. Хотя, открыв глаза, Рейстлин понял, что поспешил с определением «реальность». Слишком странным и незнакомым было всё окружающее его: и белый песок, на котором он лежал, и слишком бледно-голубое небо, и туман, недающий увидеть что-то дальше нескольких шагов.

Заставив себя подняться на ноги, Рейстлин огляделся — вокруг лишь молочный туман. Но стоило ему сделать пару шагов вперёд, как из ниоткуда появился слишком узнаваемый для него трон, на котором сидела слишком знакомая ему женщина.

— Знаешь, Рейстлин, такой упёртостью природа наградила по-моему лишь тебя. Я больше таких смертных не встречала.

— Я умер? — поинтересовался он таким тоном, будто спрашивал о погоде за окном.

— Если бы, — фыркнула Такхизис. — Тебе снова дали выбирать.

— Объяснишь?

Рейстлин впервые чувствовал себя настолько свободно в присутсвии Тёмной Госпожи. Она была больше не его Госпожой. Их теперь совершенно ничего не связывало. Поэтому не было ни страха, ни настороженности, ни потребности в ношении маски уверенности. Рейстлин ощущал лишь усталость и даже некоторое равнодушие ко всему происходящему.

— Ты, поступив как великий герой и глупец одновременно, выбросил магию на растерзание пустоте, чтобы спасти остальных, — несколько скучающе стала разъяснять Такхизис. — Поздравляю, тебе это удалось. Только магии у тебя больше нет. Как и желания жить, насколько я вижу. Можешь вернуться туда, где тебя ждут лишь вечная ноющая боль в груди и слабость, что не отпустит до самой смерти, а можешь раствориться среди этого тумана и уйти в вечность.

— Я уже слишком давно сделал свой выбор. Я вернусь назад, потому что там меня ждут не только страдания, но и семья. Можно последний вопрос прежде чем мы расстанемся навеки?

— Можно. Мне даже самой интересно.

— Почему рассказывать о предоставленном мне выборе явилась именно ты?

— Потому что я должна же была хоть как-то попрощаться со столь своенравным слугой и врагом, — рассмеялась она. — Сколько бы веков не прошло, я навряд ли смогу забыть тебя, Рейстлин Маджере. Настолько самоуверенного и упёртого мага, как ты, встретить мне не удастся. Жаль, что ты добровольно и безвозвратно отказался от магии, но что ж поделаешь.

— Сочту все эти слова за комплимент. Прощайте, моя Госпожа.

Отвесив ей шутливый поклон, Рейстлин прикрыл глаза, ища ту нить, что связывала его с земной жизнью. Неожиданно посетившая его мысль, заставила снова обернуться к Такхизис, наблюдающей за ним с задумчивым выражением, застывшим в глазах.

— Могу я попросить тебя не трогать моего ученика больше?

— Твоя дерзость, — раздражённо начала Такхизис, но внезапно оборвала сама себя и махнула рукой. — Ладно. Но иногда я буду заглядывать к нему. Чтобы не забывал и вообще… Интересно, хватит ли твоего упрямства, чтобы жить, чувствуя постоянный гнёт потерянной магии.

— Хватит, — едва слышно, будто убеждая самого себя ответил Рейстлин. — Хватит! — уже громче повторил он, теряясь в пространстве.

***

— Мы ничем не можем ему помочь. Он потерял всю магию без остатка, Крисания. Теперь он либо вернётся, либо уйдёт.

Спокойствие и даже некоторая отчужденность в словах Даламара совершенно не вязались с болезненным выражением, что застыло в его глазах. Крисания замерла, склонившись над Рейстлином, которого уложили на кровать в Башне. Карамона попросили побыть с Нуисой, но его тревожные шаги были слышны даже человеческому уху.

— Рейстлин, — тихо позвала его Крисания, нежно очертив скулу, — прошу, вернись ко мне. Ты подарил мне возможность снова видеть, но зачем, если я не смогу смотреть в жидкое золото твоих глаз? Пожалуйста.

Голос дрогнул, сорвавшись на тихий всхлип. Даламар подошёл, приобнимая Крисанию за плечи. Он уже хотел что-то сказать, когда хриплый голос едва не заставил его подскочить.