Даламар привычно юркнул в своё кресло и стал молча ждать, когда Рейстлин заговорит. Однако, тот молчал, и Даламар не выдержал:

— Ты ведь потерял не всю магию, шалафи?

— Не всю, — Рейстлин повернулся к нему, устало откидываясь на спинку кресла. — Что ты чувствуешь, Даламар, когда обращаешься к своей магии?

— Пламя.

— А у меня осталась лишь одна искорка. И я порой заставляю её вспыхивать, боясь, что она потухнет совсем, но в то же время боюсь и пытаться разжечь её сильнее — вдруг истлеет?

— Однако, ты нашёл какой-то способ.

Это был не вопрос, это было утверждение, и Рейстлин не удержался от улыбки.

— Пожалуй, ты слишком хорошо меня изучил, Даламар. Да я нашёл способ, а вернее — робкую надежду, осуществление которой почти за гранью возможного. Ты когда-нибудь слышал заклинании, которое сможет призвать Нуитари, если верно сплести его формулу?

— Нет. Но зачем…?

— Я достаточно долго служил ему и его матери! — Рейстлин вскочил и начал мерить шагами комнату. — Если с Такхизис наши отношения весьма ясно прописаны, то с Нуитари мы никогда не ругались. Я служил ему верой и правдой, так пусть сделает что-нибудь для своего верного последователя!

— Шалафи, ты хочешь попросить его вернуть тебе магию?

— Да.

— Но… для этого тебе самому надо сплести весьма сложную, как я догадываюсь, формулу, отдав для этого почти всё, что осталось…?

— Всё, что осталось, — не дав закончить, поправил его Рейстлин.

— Всё?! — Даламар невольно содрогнулся. — Но ты не сможешь полностью без магии! Пусть все сейчас считают, что ты нашёл себе новое пламя, что греет тебя — Крисанию и Нуису, но ведь мы оба прекрасно понимаем, что этого тебе будет мало. Тебе нужна эта искра. А если Нуитари откажется выполнять твою просьбу? Ты останешься с мёртвым холодом в груди. А для тебя, как для мага, что столько лет жил своим колдовством, это равносильно смерти.

— Нет. Я не умру, Даламар. Я не смогу оставить их.

— Ты будешь притворяться ради них, что всё так же, как прежде, но на самом деле… Стоит ли оно того? Не лучше ли иметь хоть искру, чем ничего?

— Даламар, я не могу без магии. Крисания и Нуиса… они для меня смысл этой жизни, а магия — часть меня. Без неё я существую лишь наполовину. Мне уже не раз приходилось рисковать, ставя на доску всё.

— И всё же это будет слишком рискованно.

— Об этом никто из вас не должен был узнать. Однако, я недооценил твою вездесущность. Я уже давно изучаю эту книгу и лишь сегодня наткнулся на заклинание, мне необходимое. Пока во мне слишком мало сил и уверенности, я не буду даже и думать о том, чтобы плести эту формулу. Я надеюсь, что ты не расскажешь о моём замысле ни Крисании, ни Карамону. Что в случае моей победы, что в случае провала для них ничего не изменится.

— Я не расскажу, шалафи.

— А вот для меня изменится, шалафи. Я в отличии от них представляю, что значит пламя магии для любого мага, а уж для тебя… И я боюсь представить, что ты будешь испытывать, если оно потухнет в тебе окончательно, — прошептал Даламар, поднимаясь и направляясь в Башню.

***

Спустя ещё месяц, все обитатели Башни вместе с Карамоном отправились в лес, что находился недалеко от Рощи. Даламар тот лес просто не любил, совершенно не отдавая себе отчёта — почему? Поэтому он остался ждать их у самой его границы, погрузившись в книгу и магию.

Изучение нового для всех, кроме Рейстлина, леса стало весьма увлекательным занятием, поэтому они провели там почти весь день от восхода до первых лучей заката. Идя назад, в сторону Рощи, Рейстлин неожиданно замер, прислушиваясь.

— Слышите?

— Я слышу, Рейст, — тихо отозвался Карамон, обменявшись с братом настороженными взглядами.

— Я тоже слышу слабый шорох, но не пойму, что это, — сказала Крисания, неосознанно притягивая за руку Нуису к себе.

— Наёмники.

В тот же миг, когда Рейстлин сказал это слово, он увидел и блеснувший наконечник стрелы среди листвы. Зашипев сквозь зубы, он резко развёл руки, концентируя всю силу и все мысли, и время замерло.

Мысли, что и так всегда мелькали быстро в его голове, побежали ещё быстрее. Рейстлин оценил сложившуюся ситуацию и получил весьма неутешительные итоги. Наёмники были отмечены особой меткой магии — ими повелевала Тёмная Госпожа, которая решила таки нанести удар. Чтобы справиться с ними Карамона с мечом и его самого с кинжалом, сокрытым в рукаве, и остатками магии, которая сейчас утекала на удержание этого мгновения, было мало. Слишком мало. Здесь нужна была магия. Послать Карамона с Крисанией и Нуисой к Даламару? Тоже бессмысленно — он один не задержит их надолго. Послать Крисанию с Нуисой одних? Крисания конечно где-то на уровне подсознания запомнила путь и наверняка смогла бы вернуться, но без зрения это займёт слишком много времени. Один вариант был совершенно безумен, но Рейстлин уже задумывался, что он самый реалистичный — просто закричать имя Даламара, ведь он эльф, должен услышать. Однако, за то время, что будет потрачено, уже неизвестно сколько стрел пролетит в их сторону. Оставался последний путь, который почти что заведомо проигрышный.

Рейстлин опустился на колени, понимая, что ноги не удержат, и начал шептать формулу заветного заклятия, деля магию на удержание времени и на само заклятие. В последние слова он был вынужден отдать всё, без остатка. Рейстлин смутно заметил, как дёрнулся Карамон, показались из листвы остальные наёмники, Крисания с Нуисой отступили на шаг, и всё снова замерло.

— Твоё упорство просто безгранично. Ты не остановился, даже зная, что можешь потерять всё.

— А у меня был выбор? — едва слышно прошептал Рейстлин, поднимая взгляд.

Рядом с ним стоял юноша, вокруг которого почти осязаемо клубилось могущество, не подвластное простым смертным. Рейстлин сразу стал смотреть прямо в его чёрные глаза, не дрогнув.

— Я знаю, зачем ты позвал меня, Рейстлин. Ты всё ещё хочешь, чтобы я вернул тебе магию, отнятую у тебя моей матерью?

— Я…

Рейстлин запнулся. Он, словно наяву, увидел усмешку Такхизис и понял, что едва не шагнул прямо в заранее подготовленную ловушку. Если он сейчас вернёт себе магию, то даже воспользоваться ею не успеет, ибо Такхизис снова получит власть над его разумом. Он не успеет спасти всех тех, кто сейчас был рядом.

— Нет. Я хочу просить у тебя не этого.

— Не этого? — с удивлением переспросил Нуитари. — А чего же ты хочешь?

— Ты можешь вернуть Крисании зрение? Моей магии, как и магии любого другого чародея Кринна на это не хватит, ибо здесь тоже постаралась твоя мать, но ты можешь?

— Могу. Однако, я не собираюсь выполнять целый список твоих желаний. Я согласен, что ты служил мне верой и правдой, поэтому что-то одно сделать готов.

— А я и прошу одно — зрение.

— Ты отказываешься от магии? Но ты осознаёшь, что отдал на заклятие, которым вызвал меня сюда, последнюю искру? В тебе ничего не осталось!

— Осознаю. Верни ей зрение, прошу.

— Будь по-твоему, маг.

Едва заметная вспышка магии, ахнувшая Крисания, отмершее время и тихий шёпот пустоты: «Прощай, Рейстлин Маджере».

— Рейстлин! Рейстлин, я вижу! — воскликнула Крисания, невольно жмурясь от яркого света.

— Крис, бери Нуису и бегите к Даламару. Мы с Карамоном их задержим. Позовите Даламара.

— Рейстлин, что…? — она увидела, что он сидел на траве, судорожно хватая ртом воздух.

— Бегите! — рыкнул он, отталкивая её протянутую руку.

На миг пересеклись два взгляда — золотой и серый — замерли, будто желая насмотреться, и их обладатели бросились в разные стороны. Крисания схватила за руку Нуису и побежала, вспоминая дорогу лишь благодаря чуткой памяти остальных чувств, что были обострены слепотой, а Рейстлин вскочил на ноги и побежал к Карамону, который уже начал отбиваться от первых рискнувших напасть.

— Мы их всех не перебьём.

— Я знаю, брат. Но нужно дать Крис и Нуисе время.

Карамон посмотрел на Рейстлина. На лицах обоих близнецов появились одинаковые улыбки — горькие, но насмешливые — и они, не сговариваясь, встали спина к спине, чтобы в следующий миг снова отпрянуть. Воздух рассёкло лезвие меча, сверкнул короткий, но смертоносный кинжал.