— Не поддавайся ей, шалафи, — хрипло прошептал Даламар, накрывая его ладонь своею. — Я вытащу нас обоих, только не поддавайся.

— У тебя не хватит сил. Уходи один. — тихо, с ноткой безысходности.

Цепкая хватка тонких пальцев разжалась настолько резко, что Даламар еле успел удержать шалафи от рокового движения за пределы хрупкой защитной сферы.

— Хватит! — прорычал Даламар, рывком возвращая Рейстлина на место. — Я только что чуть не утратил всю свою магию, вырывая тебя из когтей Такхизис! И у меня, шалафи, воистину нет ничего кроме неё! Ни любимой, ни ребёнка, ни брата — никого! Я не позволю сделать тебе все мои старания напрасными. Давно ли ты стал сдаваться?

Сложившиеся в улыбке тонкие губы, и блеснувшие, на залитом кровью лице, ярким золотом глаза стали Даламару безмолвным ответом. В глубине, казалось бы изученного вдоль и поперёк, взгляда таилось неведомое прежде чувство. Гордость. Рейстлин гордился своим учеником, что так же как и он, осмелился бросить вызов силе, что всегда считалась непобедимой.

Невольно улыбнувшийся в ответ Даламар поднялся на ноги, поднимая за собой шалафи. Он ясно чувствовал жгучую ярость Такхизис, что пульсировала вокруг и высасывала из него силы, но всё же решил довести начатое до конца. Рейстлин всегда учил его, что никто не знает истинных пределов своих возможностей, и благодаря этому можно совершить, казалось бы, невозможное.

— Ты совершаешь большую ошибку, Даламар. Если ты и сможешь переступить грань и вытащить за собой Маджере, то и сам лишишься магии! Одумайся, пока не поздно! У него будет семья, а ты снова окажешься лишним. Будешь выполнять различные прихоти и всё. У тебя не останется ничего!

Страшно. Даламару было страшно, но… Он был не один. Он был нужен. Всё ещё зажатые в ладони тонкие пальцы дрогнули, услышав слова Такхизис. Для Рейстлина каждое её слово, произнесённое шипящим голосом змеи на охоте, было подобно удару плети.

— Ты всегда говорил, что мы не знаем пределов своих возможностей, шалафи. Так отыщи в себе осколки магии и помоги мне. Просто потянись за мной.

И в ответ на его слова случилось то, чего Даламар совершенно не ждал. Вокруг Рейстлина вспыхнул едва ощутимый ореол магии, которого, однако, хватило эльфу, чтобы, соединив со своим, вырваться из цепких рук Госпожи Тьмы.

***

«Больно. Как же больно!», — мысленно простонал Даламар, когда сознание вернулось к нему.

Приоткрыв глаза, он увидел стены комнаты Рейстлина и его самого, лежащего рядом. Даламар подполз к нему и тихо позвал:

— Шалафи.

Слабо простонав, Рейстлин открыл глаза, щурясь от света. Сфокусировав взгляд, он поднял руку и осторожно коснулся царапины на щеке эльфа. Вспыхнувший на кончиках тонких пальцах огонёк магии ожёг Даламара теплом, заживляя рану и исчезая. Бессильно упавшая на пол рука и наполненный горечи полурык, полустон громче слов сказали Даламару — магия ушла от Рейстлина.

С ужасом, холодящим сердце, Даламар вытянул руку и замер, ища в душе привычное тепло…

========== Привыкнуть - не значит смириться ==========

Даламар стоял возле окна в своей комнате и наблюдал за идущими к лесу Рейстлином и Карамоном. Переведя взгляд на кровать, он увидел, что Крисания всё же заснула, обнимая дочь. Он устало вздохнул и прислонился щекой к стеклу, прикрывая глаза.

Поняв, что больше сил сопротивляться сну нет, Даламар сполз по стене вниз и уснул прямо на ковре. А точнее забылся обрывками воспоминаний и страхов прошлого. Он уже забыл, когда спал по-настоящему.

Магия, что покинула Рейстлина, не ушла от Даламара. Однако, дар, столько лет оберегаемый и любимый, в один миг обернулся проклятием. Лишив Рейстлина магии, Такхизис невольно разорвала свою связь с ним и потеряла власть над разумом и душой Маджере. Начав плести сети иным путём, она решила параллельно отомстить второму непокорному слуге. Даламар испытал весь ужас ночных кошмаров, оставивший его шалафи.

Проснувшись в первый раз с криком, что рвал изнутри грудь, Даламар вскочил, всё ещё пребывая в дурмане кошмара. Он стал метаться по комнате, пытаясь окончательно сбросить оковы сна, насланного тёмной магией, и не заметил, как оказался возле раскрытого окна, что было почти в полный рост эльфа. Обхватившие его поперёк груди тонкие, но неожиданно сильные, руки удержали от рокового шага.

— Даламар, очнись! Это всё сон! Сон!

Всё же Даламар был сильнее Рейстлина, который ещё и был ослаблен недавней потерей магии. Он дёрнулся, вырываясь из хватки, и упал на пол, прислоняясь спиной к стене. Морок стал отступать, и эльфа прошиб озноб.

Спустя несколько минут, когда кошмар окончательно отпустил, Даламар услышал шорох мантии по полу, и рядом опустился Рейстлин, протягивая ему кружку со слегка дымящимся отваром. Он проглотил его, не задумываясь ни на секунду, и почувствовал, что дрожь ушла, оставив лишь мёртвый холод внутри.

— Ну тише, успокойся. Да ты весь ледяной!

Рейстлин забрал кружку из онемевших пальцев ученика и притянул его к себе. Даламар невольно вздрогнул и прильнул к горячему даже сквозь мантию Рейстлину, ибо лишь сейчас осознал насколько замёрз.

— Кошмары?

Сил что-либо говорить Даламар в себе не нашёл, поэтому лишь кивнул. Рейстлин едва слышно простонал, но снова заговорил только через несколько минут, когда Даламар полностью успокоился и, смутившись, отодвинулся от него.

— Она потеряла власть надо мной, и теперь отыгрывается на тебе. Прости, Даламар, ведь всё это из-за то, что ты вытащил меня!

— Перестань, шалафи, — голос дрожал, но говорить было нужно. — Ты ведь тоже тогда спас меня, расплачиваясь после один. К тому же, она не оставит тебя просто так. Тебе сейчас нужнее восстанавливать силы, ибо совершенно не понятно, какая расплата уготована тебе.

— Самое обидное, что я бессилен и ничем не могу тебе помочь, кроме разве что отваров, которые принесут тебе сон без сноведений, но их нельзя пить часто.

— Не волнуйся, шалафи. Со мной всё будет хорошо. Ведь ты научился справляться с её мороком. Просто буду спать немного меньше.

Ставший ему ответом, наполненный тоской золотой взгляд сказал всё громче слов: «Против её воли не пойдёшь. Она всё равно нанесёт решающий удар».

И спустя месяц Даламар мог уже с закрытыми глазами смешивать сонное зелье, которое было единственным спасением, и которым он уже едва не отравился однажды из-за передозировки. После этого случая Рейстлин закрыл свою кладовую с травами и сам выдавал ему допустимое количество, каждый раз извиняясь взглядом.

Естественно трав не хватало на выделенный период, поэтому Даламар просто пытался обходиться без сна, столько сколько мог, ибо знал, что стоит только закрыть глаза, не выпив перед этим отвар, как придёт страх прошедших лет и путающий мысли морок.

Сейчас наступил именно тот период, когда травы закончились, но до следующей партии было ещё два дня. Два бесконечных дня. И перед ними было ещё два дня, которые Даламар провёл без сна, поэтому сейчас, свернувшись клубочком на полу, он разрывался между желанием провалиться в столь манящее беспамятство, пусть и с участием Такхизис, и вырваться из этого капкана.

Последнее всё же победило, и он, сдавленно прошипев сквозь зубы, поднялся на ноги, прислоняясь к стене и обращая взгляд на умиротворённо спящих Крисанию и Нуису. Нуиса стала единственным лучом Света для всех обитателей Башни. Малышке достались каштановые волосы Рейстлина и серые глаза Крисании.

Бросив взгляд в окно, Даламар увидел, что Рейстлин и Карамон уже направлялись к Башне. Когда Нуисе исполнилось три месяца, Рейстлин решил позвать Карамона и рассказать ему обо всём произошедшем. Поскольку событий накопилось весьма много, они ушли беседовать рано утром, а возвращались только сейчас, освещённые лучами заходящего солнца.

Даламар бесшумно вышел из комнаты, направляясь им навстречу. Увидев несколько растерянный взгляд Карамона, он понял, что Рейстлин успел рассказать ему всё, и теперь тому явно было нужно отдохнуть и переварить всё, что узнал. Даламар молча указал на комнату, что была подготовлена гостю, и пошёл вслед за шалафи.