Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Не имея возможности похвалиться перед закубанцами воинскими своими подвигами, Магомет-Амин в 1853 году решился было попытаться привлечь на свою сторону шапсугов посредством публичной проповеди Корана, но так как сам, будучи дагестанцем, он не владел хорошо черкесским языком, Магомет-Амин выбрал себе помощника между умными и образованными эфенди. Выбор Магомет-Амина пал на эфенди Абдуллу.

С самого начала политического своего поприща за Кубанью Магомет-Амин имел в виду образовать в народе особый класс, которого бы интересы зависели от нового порядка вещей; вследствие этого он хотел распространить духовный элемент, который, сосредоточиваясь в его руках, мог бы быть со временем страшным оружием его власти. Частью от недостатка людей, способных развить идею об общем и дружном восстании против русских, частью от старинной, вековой вражды, разделявшей между собой Черкесское общество, народы закубанские не действовали вполне согласно с планами Магомет-Амина. Не отказываясь одни воевать против русских, они если и присоединились к общему союзу, то ненадолго. Толпа мутазигов увеличивалась с каждым днем, но общей религиозной идеи в ней нет: она подавляется грубой материальной силой, чуждой всякого фанатизма.

В одно время явились было обстоятельства, показавшиеся Магомет-Амину благоприятными для водворения духовного его господства за Кубанью, особенно между шапсугами.

Дело было вот в чем[6]. В марте 1853 года явился между абадзехами кудесник, который увлек толпу за собой и, приковав ее внимание к своим штукам, заставил ее верить в свое послание свыше.

Неизвестный человек, лет около 50, высокого роста, с черной бородой, одетый постоянно в белое, под именем Абдуллы-эфенди, занимался между покорными племенами бывшего Правого фланга Кавказской линии обучением мальчиков грамоте, желая образовать особую религиозную секту, имеющую целью молиться Богу, соблюдая строжайшую умеренность в пище. Когда наше правительство запретило ему это и отказало в выдаче заграничного паспорта для проезда в Мекку, то он удалился сперва к махошевцам, а потом пробрался далее к егерукаевцам, где пребывание его могло быть более безопасным. В то время бывший начальник Правого фланга Кавказской линии генерал-майор Евдокимов (ныне генерал-лейтенант и граф) собирался сделать нападение на кавказские аулы. Абдулла, имевший сношения с мирным [населением], заранее узнал об этом движении и, пользуясь этим, предсказал егерукаевцам, не подозревавшим о предстоящем набеге, что скоро нападут на них русские войска, разорят аулы, побьют много народа, и в том числе Абдулла одному из уважаемых народом эфенди предсказал погибель в общей схватке с русскими. Предсказания Абдуллы действительно сбылись. Тогда в него стали верить, как в самого Магомета. Заставив толпу удивляться и рассказывать о себе чудеса, Абдулла-эфенди отправился в марте 1853 года к Магомет-Амину в мегкеме, устроенное на Курджипсе. Получив здесь позволение выбрать из числа обучающихся у разных эфенди сорок лучших мальчиков, он приступил к преподаванию духовной науки особенным образом, достойным замечания. При всем собрании жителей мегкеме над каждым из мальчиков читал он с благоговением текст из принесенной им с собой книги, вдыхал им что-то в левое ухо, отчего мальчики падали без движения и на губах их показывалась пена. Повторенное над каждым из мальчиков чтение возвращало им сознание; но лица их были бледны и выражали изнурение от страдания.

Затем мальчики были размещены по одному в особо устроенном училище и оставались в нем безвыходно сорок дней. По окончании этого срока, в который они занимались чтением, мальчики начали всенародно показываться на молитвах в белом одеянии и белых чалмах с такой же чадрой, доходившей до земли. Молитва их, сопровождаемая чтением книг, была продолжительна. По окончании молитвы старший из мальчиков отбирал книги у прочих мальчиков, давая им взамен в руки по нескольку камешков, которые они перебирали вроде четок.

В начале июля 1853 года Абдулла-эфенди со всеми своими мальчиками явился к Магомет-Амину на реку Пшиш. В один вечер, когда собрание было особенно многочисленно, Магомет-Амин сам вышел на молитву, сопровождаемый мальчиками. В продолжение молитвы соблюдалась глубокая тишина: молящиеся были неподвижны, как статуи. Наконец, среди этой восторженной торжественности послышалось тихое рыдание, которое при конце моления, когда книги были заменены камешками, превратилось в вопль отчаяния; даже сам Магомет-Амин плакал довольно значительное время вместе с мальчиками, чем и окончилась эта публичная молитва.

Некоторые из почетнейших абадзехов и шапсугов, бывших на собрании, пораженные невиданным и неслыханным для них зрелищем, осмелились спросить о причине такого моления. Тогда эфенди с видом глубочайшей набожности рассказал им, что в минуты плача они созерцают ад и рай, а поэтому невозможно человеку при виде торжествующих праведников и осужденных на мучения остаться равнодушным и перенести спокойно сожаление и горесть от нестерпимых мук ада и увлечение к невообразимым наслаждениям рая. Толкователь заключил предположением, что всякий правоверный мусульманин, обрекший себя на защиту веры и не щадящий своей жизни, есть наследник неизъяснимых райских наслаждений; не держащийся же единства на защиту правоверия наследует мучения ада. Наконец, он объявил, что в этот раз он созерцал, что глава правоверия, турецкий султан, благословил поднять оружие против России, а великий пророк призывает теперь сподвижников на защиту веры и наследия тех неизъяснимых райских удовольствий, которые он и все его юноши созерцали при совершении обряда перед глазами целого собрания.

С недоумением, качая головами, слушали абадзехи и шапсуги оратора. Часто и прежде твердили им о помощи турецкого султана, но ее никогда не бывало, а потому трудно было поверить им и пророчеству, соединенному тоже с обещанием помощи султана. Вместо умиленных его красноречием слушателей Абдулла-эфенди увидел насмешливые лица, особенно шапсугских старшин, и увидел, что разыгранная им комедия пропала даром. Попытка Магомет-Амина не удалась вполне, и он ясно увидел, что рассчитывать на проявление религиозного фанатизма между черкесскими племенами невозможно. Надо было ожидать других обстоятельств, более выгодных, которые бы передали в его руки власть над закубанскими и вообще черкесскими народами.

При таких условиях наступила война 1853–1856 годов с Турцией, Англией и Францией. Невозможность защищать наши укрепления Черноморской береговой линии вынудила нас вывести из этих укреплений наши гарнизоны. Преграда сношениям черкесских племен с Турцией уничтожилась. Настало самое благоприятное для Магомет-Амина время. Пользуясь тогдашними счастливыми для него обстоятельствами, он мог бы принести нам много вреда не действиями против линий, нет: кордонные линии наши в то время были защищаемы одинаково, как и в обычное время, их было много; но он мог сплотить между собой отдельные черкесские племена в один враждебный нам народ, подобно тому, как это сделал Шамиль в восточной половине Кавказа между племенами чеченцев и лезгин. Магомет-Амин понимал важность всех этих случайностей, но встретил себе противника в предводителе натухайцев – Сефер-бее.

Сефер-бей принадлежит к фамилии Зан, которая в прежнее время управляла особым племенем хеаков. Ныне этот народ рассеян небольшими частями между натухайцами и шапсугами. При взятии в 1807 году Анапы в числе аманатов от окрестных жителей выдан был нам и малолетний Сефер-бей. Его сперва отправили для воспитания в Одессу; но как он не оказывал успехов в науках, то и был определен юнкером в полк, квартировавший в Анапе. Однако недолго был Сефер-бей в Анапе: сперва он бежал в горы и по сдаче Анапы туркам перешел в турецкую службу, и в 1828 году был уже полковником и занимал должность анапского паши. Взятый в плен, он был отпущен на родину после заключения мира в 1829 году. В следующий за тем год он поехал в Константинополь с депутацией к султану от черкесских народов, просивших помощи. С того времени Сефер-бей остался в Турции, всячески стараясь снабжать горцев оружием и порохом, обещая им скорую помощь от Турции. Подобные действия он не прекратил и в то время, когда по настоятельным представлениям нашей миссии в Константинополе был отправлен на житье в Адрианополь.

вернуться

6

Обстоятельство, здесь рассказываемое, основано на точных официальных источниках.

17
{"b":"734748","o":1}