Лаура была женой Феликса Вегнера, шефа Альберта, с которым он старался поддерживать приятельские отношения, напрашиваясь к нему в гости и навязчиво предлагая сыграть в гольф. Лаура была неплохой подругой – зажатой, как и все австрийки, но гораздо более сердечной, чем остальные. И все же они с Лаурой были недостаточно близки, чтобы Элис рассказала ей о своем маленьком приключении в поезде.

– Ничего особенного, – отмахнулась Элис, нацепив на лицо дежурную улыбку. – Не бери в голову.

Элис соврала, ведь произошедшее сегодня утром было особенным, и в глубине души она надеялась встретиться с господином Р. снова.

– Может, это из-за погоды. Моя мать сама не своя, когда за окном пасмурно и идет дождь, – сказала Лаура.

Элис ничего не ответила. Меньше всего на свете ей хотелось говорить о погоде: это была еще одна ужасная привычка австрийцев, с которой она не могла смириться.

Лаура словно прочитала ее мысли и поспешила сменить тему.

– Как дела на работе у Альберта? Феликс говорил, что хочет выдать ему премию.

Элис усмехнулась. Феликс каждый год обещал Альберту премию, но до сих пор она всегда доставалась кому-то другому. В этом не было ничего удивительного – по крайней мере, для Элис: Альберт никогда ни в чем не нуждался и поэтому не привык работать в поте лица. Он считал, что мнимой дружбы с шефом будет достаточно, чтобы получить повышение и взлететь по карьерной лестнице. Такой надменный взгляд на вещи казался Элис непростительной ошибкой, ведь ради своей мечты стать танцовщицей она была готова на что угодно. Сколько раз она мокла под дождем, стоя в очереди на пробы; сколько утомительных, долгих часов она потратила, оттачивая каждое движение, доводя до совершенства каждый выученный ею танец; сколько слез она пролила, получая очередной отказ, и сколько раз она просила организаторов концертов, чтобы они взяли ее хоть куда-нибудь. Она молча сцепила зубы, когда тучный директор похотливо погладил ее по бедру, и, пересилив себя, согласилась переспать с ним в надежде, что в обмен он даст ей крошечную роль в своей постановке. Но он обманул ее, как и многие другие, и Элис долго плакала, запершись в туалете, с отвращением выплевывая в унитаз его нечистоты. Вытерев слезы, она упрямо вставала с колен и, не теряя надежды и веры в себя, начинала сначала. Элис сдалась лишь однажды – когда согласилась выйти замуж за Альберта.

Из раздумий ее вывел громкий голос Лауры, попросившей детей вести себя тише. Макс и Лиззи возились на полу, играя с разноцветными фигурками животных. Элис невольно расплылась в улыбке, наблюдая за тем, как Макс, поддавшись на уговоры Лиззи, неохотно протянул сестре потертую фигурку слона.

– Держи, но только не потеряй ее. Это моя любимая игрушка, – в устах Макса это прозвучало как «иглу-у-ушка».

Лиззи с восхищением смотрела на слона, словно держала в руках сокровище. Секунду спустя она со смехом бросилась в другой конец комнаты, ожидая, что Макс побежит за ней следом. Так он и сделал, сбив на ходу кукольный домик и бирюзовое креслице.

– Ох уж эти дети! Ни минуты покоя, – устало сказала Лаура, качая головой и делая вид, что она рассержена. Элис молча улыбнулась: она знала, что подруга души не чает в своих детях и готова простить им любую шалость.

– Вы с Альбертом чего-то затягиваете, – Лаура повернулась к Элис, поставив чашку с чаем на кофейный столик. – Ты ведь давно пытаешься забеременеть?

«Я не хочу ребенка от Альберта», – хотела выпалить Элис, но вовремя прикусила язык. Она сказала Лауре, что прошло полтора года с тех пор, как они с Альбертом перестали предохраняться. Это была ложь: Элис по-прежнему пила таблетки втайне от мужа, но Лауре знать об этом было не обязательно.

– Это большой срок, – задумчиво протянула Лаура. – Может, вам стоит сходить к врачу и сдать анализы? Если хочешь, я дам тебе номер отличного специалиста.

– Спасибо, Лаура, – с улыбкой ответила Элис, решив не говорить подруге, что за последние полгода они с Альбертом обошли лучших врачей в городе. Все анализы были в порядке; врачи лишь удивленно разводили руками, не понимая, почему Элис никак не может забеременеть. Совсем отчаявшись, Альберт протянул ей брошюрку с рекламой экстракорпорального оплодотворения. При мысли, что он предлагает проткнуть ей матку здоровенной иглой, внутри у Элис все похолодело. К счастью, ей удалось образумить мужа, напомнив ему, что ей всего тридцать и у них пока нет причин идти на столь крайние меры.

Элис решила сменить тему.

– Лаура, помнишь, ты говорила, что в Альбертине[4] открылась новая выставка. Не хочешь сходить?

– Дорогая, прости, но я уже была на этой выставке вместе с Феликсом. Обязательно сходи на нее с Альбертом. Вы будете в восторге!

Элис усмехнулась. Она не могла вспомнить, когда они с Альбертом в последний раз куда-то ходили. Одно время Элис пыталась разнообразить их досуг – предлагала сходить в кино, прогуляться в парке, сходить поужинать в конце концов. Но у Альберта всегда была наготове одна и та же осточертевшая ей отговорка: «Дорогая, я так устал. Давай в другой раз?»

Элис вернулась домой в смешанных чувствах. Она завидовала Лауре – тому, что подруга охотно исполняет роль хранительницы домашнего очага и не стремится к чему-то большему. Порой Элис сама не понимала, чего ей не хватает и почему она так несчастна, ведь многие женщины мечтают оказаться на ее месте – замужем за солидным мужчиной, который ее боготворит.

Альберт был вполне симпатичным – высоким, с близко посаженными зелеными глазами, правильными чертами лица и россыпью веснушек на вздернутом носу. Рядом с мужем Элис было спокойно, пусть жизнь с ним и напоминала ей скучный заезженный фильм, который без конца крутят по телевизору. Она чувствовала себя защищенной, знала, что Альберт всегда о ней позаботится и сделает для нее что угодно, стоит только попросить. Но так уж вышло, что Элис хотела не опеки, которая со временем стала ее душить, повиснув удавкой на тонкой шее, – она мечтала о любви.

Элис стянула плащ и повесила его на плечики. Сняла промокшие туфли, поставила их сушиться на персидский коврик в прихожей и поднялась в ванную. Закрыв за собой дверь, Элис стянула чулки и бросила их в стиральную машину. Оглядев себя в зеркале, она с удивлением отметила, что после выпитого чая на губах еще остались остатки красной помады, и невольно улыбнулась, вспомнив, с каким восхищением на нее смотрел незнакомец в поезде.

Все попытки выбросить его из головы оказались безуспешны. На обратной дороге в поезде Элис беспокойно оглядывалась по сторонам, надеясь снова встретить таинственного господина Р. Она вновь и вновь прокручивала в памяти, как он с улыбкой протянул ей помаду и как бы невзначай коснулся ладонью ее дрожащих пальцев. Здравый смысл упорно твердил ей, что в этом жесте не было ничего личного, что на его месте любой мужчина поступил бы так же, заметив, что сидящая напротив него симпатичная женщина обронила помаду, когда подкрашивала губы; но в глубине души Элис продолжала надеяться, что господин Р. разглядел в ней нечто особенное, что он всерьез заинтересовался ею и в эту самую минуту так же, как и она, раз за разом прокручивает в голове их мимолетную встречу.

В дверь позвонили. От неожиданности Элис подскочила на месте. На часах было полчетвертого, она не ждала гостей и понятия не имела, кто это мог быть. Элис поспешно спустилась вниз, на секунду поймав себя на мысли, что вдруг это он – каким-то чудесным образом выведал ее адрес и решил заглянуть на кофе, – но, когда дверь открылась, Элис увидела перед собой Альберта. Она поспешно натянула улыбку и чмокнула мужа в губы в надежде, что он не заметил разочарования, легкой тенью промелькнувшего на ее лице.

– Ты сегодня рано, – сказала Элис, приглашая Альберта в дом.

Он вошел в прихожую и, нахмурившись, оглядел ее с головы до ног.

– Ты куда это так вырядилась? – спросил он вместо приветствия.