─ И вам всего хорошего, ─ ответил Воробейчик с льдинкой в голосе. ─ Не хворайте.

─ Будем стараться, ─ сталкер вышел, мягко притворив за собой дверь.

Охотники остались одни.

─ Ну что, может сначала по стопочке нашего, а потом догонимся церковным? ─ оживился лейтенант.

─ Обойдемся, ─ строго возразил Воробейчик, ─ Знаем мы этих доморощенных клерикалов. Обязательно начнут подсматривать в какую ни будь щель. А возможно, я не утверждаю, и камеры по углам понатыканы. С них станется. Кстати, вы обратили внимание, что у этого мужика, который косит под настоятеля, туфли минимум триста баксов. У меня таких нет. Похожие я видел в витрине одного бутика, в беспошлинной зоне, в аэропорту, когда летал за рубеж по обмену опытом.

─ Цепура, килограмма полтора, крест толщиной в два пальца, и это золото, а не бронза. И будет тебе носить рваные кирзачи? ─ спросил лейтенант разливая вино в стаканы.

─ А хоть бы и кирзачи, а то куда ни плюнь, попадешь в пастыря человеческих душ, развелось их нынче, как собак нерезаных, ─ сказал Леня. ─ Я не удивлюсь, если в ближайшем лесочке этот парень держит навороченный джип последней модели.

─ Ладно, оставим кесарю кесарево. Все равно мы в этих местах проездом, и здешние дела нас совершенно не касаются. Но выводы для себя каждый сделает сам. ─ Генерал поднял стакан с вином, ─ Ну, за религию…

Охотники по одному присели на лавки к столу. Норвежец нарезал хлеб, Воробейчик с выражением нескрываемого отвращения на лице снял крышку кастрюли. Поднявшийся к потолку пар распространил по всему помещению смрад гнилой вареной капусты. Леня скривился, бросил крышку на место и сказал:

─ Оторвать бы руки, этому повару. Вопрос не ставится на голосование, может, еще выпьем?

─ Между первой и второй перерывчик небольшой, ─ поддержал лейтенант. ─ Да отставь ты, пожалуйста, подальше это варево, потом тихонько выльем в клозет. А если спросят, скажем, что их блюдо плохо переваривается, каким вошло в организм, таким и вышло без изменений.

─ И что, ─ недовольно сказал Воробейчик, ─ Эта зараза, всю ночь тут будет вонять? Может в форточку ее?

─ Потом определимся, ─ сказал генерал, ─ Разлейте пока. Вино, похоже, сносное.

─ Бахнем! ─ поучаствовал в разговоре Ульме.

─ Ты смотри, ─ удивился лейтенант, ─ На глазах образовывается человек. Еще неделька другая, и вас почтенный литератор, никто не отличит, от какого ни будь спивающегося прибалта.

Вино разлили по стаканам, графинчик опустел.

─ Ну, за диету… ─ сказал генерал, выпил свою порцию, подумал и добавил, ─ Верните на стол консервы. Вопросы умерщвления плоти, каждый будет решать в индивидуальном порядке. Никто не против, вот и славно.

Охотники подождали, пока красная жидкость не опустится в желудок. Первым нарушил молчание Сазонов:

─ Я это, ─ он указал на стол, ─ Что-то мне нехорошо, ─ он взялся ладонями за стол, присел и схватился за живот. ─ Вино нормальное, но почему-то просится обратно, могу не удержать.

─ У меня кружится голова, сильно, ─ сказал писатель.

─ Нахлестались помоев на голодный желудок, вот и результат, дерьмовая рыбка ─ хреновая юшка, ─ сделал вывод Воробейчик. Он внезапно закатил глаза под лоб, застонал и упал на пол.

Ульме несколько раз моргнул, попробовал усилено дышать, но как подрубленный рухнул боком на лавку.

─ Отравили, ─ прошипел лейтенант, вставил в рот два пальца, вскочил, сделал шаг в сторону двери, но растянулся на полу возле печки.

Генерал посмотрел на внезапно павших товарищей, медленно поводил головой из стороны в сторону, пытаясь отогнать подступающую к горлу тошноту, и медленно опустил голову на стол.

Леня Воробейчик проснулся, вчерашняя головная боль вернулась. Он несколько раз открыл, закрыл глаза, попытался сфокусировать взгляд на потолке, но с первой попытки ничего не вышло. Голова трещала, как после недельного круглосуточного запоя:

─ Контрафакт, ─ неразборчиво произнес майор. ─ Обнаружен оперативной группой, находившейся под глубоким прикрытием. Ох, и винчестер, за такое надо сразу убивать. Рубить руки по самый пупок, ─ тут его, что-то больно толкнуло в бок. Леня повернул голову вправо. Рядом на лавке начал шевелиться генерал. Не открывая глаз, Степаныч спросил:

─ Команда «Подьем» уже была?

─ Сейчас будет, ─ Воробейчик кряхтя, с трудом приподнялся. Голова еще кружилась, а во рту ощущался стойкий привкус окислившейся меди. Майор оперся на руку, присел и попытался утвердиться в этом положении. В глазах продолжало двоиться.

─ А где остальные? ─ спросил генерал, усевшись рядом с Леней.

─ Понятия не имею, может быть уже на толчке. После вчерашнего угощения я не могу понять, почему мы еще не там, ─ он указал пальцем в потолок. ─ И место подходящее, за ритуальным обслуживанием ходить далеко не надо.

─ Это внушает подозрения. Необычно тихо, посуды нет, значит, ее кто-то убрал, предположил генерал.

─ Шатаются по кладбищу, читают эпитафии. На западе это принято, а писатели падки на разные сенсации. Их хлебом не корми, только дай выдать в печать, что ни будь этакое, с душком. Наш друг норвежец, конечно из лучших, мы его давно знаем. Но я думаю, и он понимает, что если книга выгодно отличается от всех остальных, то это хорошо. Кто знает, какая у писателей анималистов конкуренция, для меня, это темный лес. Не это главное, сразу возникает другой вопрос, Как после всего нам поступить с зарвавшемся проповедником? Люди не церковные мыши, их травить нежелательно, особенно когда процесс, коснулся нас лично. Ошибки точно не было, это враждебный умысел. И как бывший опер замечу, вполне осознанный.

─ Мне с трудом верится, что священник, ─ генерал подошел к стоящей в углу табуретке, на которой стояла банка с водой, открыл малиновую пластмассовую крышку, сделал несколько больших глотков, и продолжил: ─ Ну вот, уже лучше. Вода удивительно как хороша. А местный проповедник, я думаю не причем, скорее всего, произошла какая-то накладка. Попробуй воду, замечательно освежает. Удивительно, вокруг одни болота, а вода ключевая, давно такой не пил. Где они ее берут? Удивляюсь.

─ Да плевать я хотел на них, и на их воду. ─ Воробейчик поднялся, обошел стол, мельком заглянул в окно и осторожно приоткрыл дверь.

Осеннее утро дохнуло в приоткрытую дверь приятной свежестью, в которую вплеталась слабая ароматическая нотка бензина. Ночной туман уверенно уничтожало восходящее солнце. Прозрачный золотистый свет медленно опускался по стволам чахлых сосен, разбросанных там и сям на небольших островках, среди моря камышей. Туман погибал на глазах, разваливался на куски и таял.

Генерал прошелся по трапезной, посмотрел на спину Лени Воробейчика продолжавшего любоваться природой и сказал:

─ Вопрос напрямую касается вас, господин отставной майор, ─ Я не вижу рюкзаков наших друзей, лейтенанта Ивана Сазонова и норвежца Ульме Яккинена. Нет и их самих, я не склонен думать, что на них снизошло особое географическое озарение, и они уже на пути домой. Или куда еще они могли пойти? Писатель в разговоре не намекал? Возможно, поблизости есть нечто полезное для его книги? Потому что, ваша утренняя теория о парной слабости желудков, представляется мне малоубедительной. Что подсказывает богатый профессиональный опыт?

─ А я говорил, не нравится мне этот поп. И дело совершенно не в обуви. Из под рукава несколько раз выглядывал «Ролекс». Я сначала подумал, что это китайская подделка, но не было времени, все как следует обдумать. Лейтенанта мучила жажда, вспомни его: «Давай – давай»! И шапочка, усыпанная отборными стразами от «Сваровски». Прямо скажу, Сазонов меня почти не тревожит, это наш человек. Так сказать, он социально адаптирован. Но писатель дело другое, он наивен до последнего предела. Его даже дистрофичная муха обидит.

─ То есть ты считаешь, что в нашем нынешнем положении виноват, как там его? А… Гамадрил?

Воробейчик подошел к окну, задумчиво провел пальцем по стеклу и сказал: