— Ты все еще считаешь меня мошенницей? — Неожиданно для самой себя спросила Алина. Они ни разу не обсуждали это с той ночи в ее комнате. Иногда ей казалось, что он верит, что она заклинательница Солнца, а иногда она ловила его взгляды на своих руках и понимала, что он ищет в рукавах механизмы и порошки, с помощью которых она призывает свет.

— Мошенницей. Лгуньей. Воровкой, — после каждого слова Каз целовал ее в лоб, щеку, кончик носа. Алина знала, что ей следует оскорбиться, но вместо этого думала только о том, какие у него мягкие губы и как сильно она хочет к ним прижаться.

— Почему? — губы Каза замерли в миллиметре от ее собственных, но вместо того, чтобы сократить расстояние, он опустил голову и стал покрывать легкими поцелуями ее шею.

— Почему мошенница? Потому что делаешь вид, что ты жертва, хотя способна в одиночку уничтожить Каньон. Почему лгунья? Потому что лжешь самой себе, что тебя не привлекает мысль править вместе с Кириганом.

— Но почему я воровка? — она старалась не думать о других его разоблачающих словах. Потому что они были ложью. Потому что они были правдой. — Что я украла?

Каз выпрямился. Медленно поднял ее руку и прижал к своей груди, где стремительно билось сердце. Алина запустила пальцы в прорехи между пуговицами, коснулась обжигающе горячей кожи. Без единой мысли в голове и с легкостью на сердце, Алина наклонилась и поцеловала его.

***

— Если нас застукают, у тебя будут проблемы.

Алина старалась, чтобы ее голос звучал ровно, но на местоимении все равно запнулась. Как бы ей ни хотелось верить, что теперь они вместе — партнеры по преступлению, партнеры в постели — она понимала, что Кириган скорее устроит Казу публичную казнь, чтобы наказать ее, чем тронет ее саму.

Каз провел рукой по обнаженному плечу девушки, отбросил ее каштановые шелковистые волосы за спину и поцеловал ключицу.

— Я скажу, что это был приказ заклинательницы Солнца.

— Киригана это не остановит, — кожа Алины вспыхивала в тех местах, где Каз целовал ее. Она никогда не была такой счастливой, как сейчас.

— Тогда предложим ему присоединиться к нам.

Алина засмеялась. Каз поймал смех у ее губ и поцеловал, медленно, дразняще.

— Нет, правда. Почему ты такой спокойный? — Алина отстранилась, не клюнув на попытку парня отвлечь ее. — Каз?

— Ммм… — Бреккер перевернулся на спину и сложил руки под голову. Алина приподнялась на локте, вглядываясь в его лицо. Возможно, она окончательно сошла с ума, но ей показалось, что преступник из Кеттердама засмущался. — Думаю, что он уже в курсе.

Алина опешила. Это определенно не то, что она готовилась услышать.

— Что?

— Я не имею в виду, что он в курсе того, что мы только что переспали. Но скорее всего он уже давно подозревает, что у нас роман.

— Погоди. Роман? — Алина села в кровати, придерживая у груди одеяло. Мозг усиленно работал, переваривая услышанное, но прекрасный вид на грудную клетку Каза значительно затруднял процесс. Ей хотелось наклониться и поцеловать каждую клеточку его тела. — И как давно, по его мнению, длится наш «роман»?

— С самого начала, — заметив ошарашенное выражение лица Алины, Каз вздохнул. — Алина, подумай сама. Ты всеми силами убеждала его, что меня стоит оставить при дворе, и хотя я старался подобрать максимально правдоподобные аргументы, твоя речь все равно не показалась ему искренней. Мы часто виделись и перешептывались, и кто-то из слуг мог видеть, как я поздно ночью выходил из твоей спальни. А затем еще та стычка с кровопускателем.

— А что с ней не так?

— Ты была встревожена. Более того, ты прервала бой, когда стало понятно, что сердцебит собирается применить ко мне свои силы. Тут уж любой решит, что если мы и не спим вместе, то что у тебя есть чувства к керчийской крысе.

Алина вспомнила выражение лица Жени и ее слова после боя между Казом и Иваном. Перешептывания гришей, когда Каз и Алина вместе входили в комнату. Святые, как она могла этого не замечать?

— Но если Кириган знал… то есть думал, что мы вместе, то почему ничего не предпринял? Разве он не должен видеть в тебе, ну не знаю, соперника? — Было странно обсуждать с ним их мнимый роман. Щеки Алины порозовели от смущения, а для Каза, казалось, не было ничего привычнее подобного разговора.

— Нет. Он смотрит на это не так, как ты. Да, его любимица спит не с ним, а с другим парнем, но это не повод казнить обоих. Пусть любимая поиграет с новой игрушкой, а когда надоест, то сама избавится от помехи. И не забывай, я — преступник на чужой территории, а он — генерал. Для него я всего-то муха на стене, которая не приносит пользы, но и не мешает.

Девушка покачала головой, хотя Каз продолжал смотреть в потолок и не мог ее видеть. Ей не понравилось, как Бреккер назвал себя «помехой» и «игрушкой». Алина не считала его временным увлечением. Но что, если для него все именно так? Что, если эта ночь — только способ расслабиться? В конце концов, именно она заговорила про «репетицию» перед встречей с Кириганом.

На языке крутился вопрос, но Алина не спешила его задавать. Нет, только не прямо. Она просто не переживет, если услышит от него, что это был «просто секс».

— Хм, — Алина пришлось прокашляться, чтобы прочистить горло. Каз то ли не заметил этого, то ли сделал вид, догадываясь, что последует дальше. — Но если он знает про наши… «отношения», то разве он не задумается, с чего вдруг я стала его соблазнять?

— Нет. Скорее всего он придет к выводу, что либо мы разошлись, либо ты решила, что генерал тебя устраивает больше, чем преступник-калека, и порвала со мной. Ну или что тебе захотелось попробовать с двумя сразу, — Каз посмотрел на девушку через полуприкрытые ресницы. — Шутка.

Алина набрала побольше воздуха и надула щеки, чтобы не стать красной, как помидор. Ей пришлось досчитать до десяти, прежде чем она смогла найти в себе силы, чтобы не придушить Бреккера и продолжить задавать обходные вопросы.

Она звучала настолько равнодушно, насколько она только могла.

— В таком случае, мне следует пойти к нему сейчас. Пока еще свежи воспоминания, что нужно делать.

— Безусловно.

Девушка застыла. Она уставилась на Бреккера, глядя на того немигающим взглядом. Ей показалось, что даже ее сердце замедлило биение, грозясь вот-вот остановиться. Почувствовав резкую перемену в воздухе, Каз с громким вздохом сел и прислонился спиной к кровати.

— Что ты хочешь от меня услышать? «Нет, Алина, я не переживу, если этот тип коснется тебя?». Ты взрослая девушка, которая сама может решать, что ей делать. Если ты считаешь нужным пойти и переспать с ним после того, как мы занимались сексом — пожалуйста. Если тебя кажется, что это по какой-то причине неправильно — хорошо. Но я не буду тебя останавливать, ровно как я не буду тебя подталкивать тебя делать то, чего ты не хочешь.

— И тебе все равно, как я поступлю? — тихо спросила Алина. Она почувствовала себя ужасно маленькой и беззащитной, словно она опять была в сиротском приюте.

Каз протянул руку и коснулся ее щеки. Алина не отстранилась, но и не пошевелилась, когда он провел пальцами по ее коже. После его слов жест казался ей издевкой.

— Что, по-твоему, будет дальше? Рано или поздно мне придется уехать. Гриши давно уже шепчутся, что я слишком долго пользовался гостеприимством этой страны. Даже если представить, что ты сможешь сбежать из Дворца и пересечь Неморе незамеченной, что ты будешь делать? Кеттердам — не место для святых.

Сначала девушка не двигалась. А затем прижалась щекой к ладони, зажала ее плечом, не давая выбраться.

— Я могла бы не быть святой, — в детстве она и другие сироты часто мечтали о том, как сложится их судьба после ухода из Керамзина. Они не ограничивали себя суровой реальностью и позволяли фантазии уйти в полет, отчего один рассказ становился фантастичнее другого. Вот и сейчас Алина строила несбыточные планы, потому что реальность ее не устраивала. Больше нет. — Кеттердам — это город торгов и денег. Никому не будет дело, если на улицах появится девушка, показывающая фокусы со светом. Она будет выступать на улицах, а когда у нее соберется своя публика, то ее начнут приглашать в частные дома. Однажды она будет выступать в доме одного богача…