«Твоей дочери». Он так и не смог вымолвить эти слова. Ему все еще было трудно принять тот факт, что он был мертв больше трех лет, в то время как Алина продолжала жить и давать потомство. Вечность сузилась до клинка в груди и скромной жизни отказника.

— Я не знаю. — Алина раздосованно покачала головой и снова посмотрела на дочь. — Эта… способность проявилась несколько месяцев назад. Я голову сломала, пытаясь понять, как… почему… — она замолчала, не в силах закончить предложение. — Тот отголосок твоей силы, который я позаимствовала во время сражения в часовне, пропал после твоей смерти, задолго до ее появления на свет. И, тем не менее, она может призывать тьму.

«А при рождении у нее были твои глаза».

Алина нашла в себе силы и подошла к Дарклингу. Неохотно, он оторвал взгляд от играющей девочки и перевел его на бывшую Заклинательницу Солнца. В глазах плескалось недоверие и смятение.

— Об этом никто не знает. И не должен узнать.

— Даже следопыт?

«Особенно он,» — подумала Алина с досадой, но вслух этого не сказала.

— Это должно оставаться тайной.

Брови Дарклинга удивленно поползли вверх. С его губ сорвался невеселый смех.

— Как ты собираешься скрывать это?

— Я найду способ.

Дарклинг покачал головой.

— Она — гриш, хочешь ты это или нет. Если она не будет учиться…

— Ни за что.

— Так вот какую жизнь ты ей желаешь? — за секунду он снова стал похож на того Дарклинга, которого Алина так ненавидела. Жестокий. Самоуверенный.

Алину охватила злость.

— Она — моя дочь. К тебе это никакого отношения не имеет.

— И, тем не менее, у нее моя сила.

Алина не смогла придумать достойный ответ, посему просто смотрела на него, ее глаза метали молнии.

Дарклинг снова перевел взгляд на девочку. Она уже перестала играть с тенями и просто сидела на земле, что-то изучая в траве. Кого он видел, смотря на нее? Очередную возможность изменить расстановку сил? Слабое место Алины, которое можно использовать, чтобы надавить на нее? Или ребенка с редким даром, играющего в одиночестве, в будущим в тени?

Ну уж нет. Сашино детство не похоже на то, что было у Дарклинга или его матери. У нее есть друзья и любящая семья, и Алина не допустит, чтобы ее дочь подверглась травле или опасности из-за необычного дара. Все это казалось злой шуткой.

— Он ее не поймет, — Алина вскинула голову. Он не смотрел на бывшую заклинательницу Солнца, голос был тих. — Следопыт. Она гриш, причем с редким даром. Ей нужна поддержка, которую он не сможет дать.

— Ты не знаешь его.

— Я знаю достаточно.

Алина покачала головой. Она резко устала от этого разговора.

— Он не поймет ее, — повторил Дарклинг. — Но я… я могу ее принять.

Алина удивленно уставилась на него.

— Что ты имеешь в виду?

— Я могу обучить ее.

— Она еще ребенок!

— Багра начала мое обучение, когда я был и того младше.

Алина задумалась. Обучение детей-гришей начиналось довольно рано. Конечно, не в том возрасте, что Саша, но, возможно, в данном случае и не стоило полагаться на обычные рамки. Саша во многом превосходила своих сверстников, схватывая все на лету. Возможно, если бы она взялась за ее обучение сейчас, в дальнейшем девочке было бы проще скрывать свою силу…

Алина тряхнула головой, прогоняя эти мысли.

— Никогда.

Дарклинг открыл рот, намереваясь продолжить спор, но к ним уже спешил Толя, недовольный тем, что упустил пленника из виду. Алина окликнула дочь. Вовремя — тени вернулись на свои места за секунду до того, как страж появился в саду.

Дарклинг поморщился, когда здоровяк схватил его за плечо, но не стал сопротивляться, здраво оценивая свои шансы против сердцебита.

— Я потерял его из вида всего на секунду, — Толя нахмурился, на его лице отразилась вина.

— Все в порядке. Мы просто разговаривали.

Алина прижала дочь к себе, рассеяно гладя ее по голове и избегая смотреть, как Толя уводит Дарклинга обратно в дом. В ее голове все еще звучали его слова.

«Я могу ее принять».

***

Алина и Мал поссорились. Сильно, с криками и битьем посуды. Николай не знал подробностей, но догадывался о настоящей причине их перепалки. Слуги и преподаватели шептались, пытаясь связать приезд гостей и свару между хозяевами, но едва ли они осознавали истинный масштаб происходящего.

Когда идея только пришла Николаю в голову, он понял, насколько трудно будет ее осуществить — и остаться при этом в живых. Все напасти в Темном Каньоне показались ему детской шалостью перед перспективой быть убитым Малом. Сначала он намеревался подкинуть идею Алине, и уже вместе с ней искать способы уговорить Мала. Но затем он вспомнил, что он король Равки, бесстрашный Штурмохонд и кара Истинноморя, поэтому собрал всю свою выдержку в кулак и лично отправился к хозяину дома.

Вряд ли существуют слова, которые достаточно точно передают эмоции Мала. Он бранился и активно жестикулировал, но оставался в достаточно ясном сознании, чтобы воздержаться от убийства члена королевской семьи. По прошествии двадцати минут одностороннего диалога Николай уже смирился, что ему придется искать другие способы реализации своего плана, когда внезапно в разговор подключилась Алина. И, к удивлению (а может, и нет) Николая, поддержала его план.

И если до этого разговор на кухне можно было сравнить с небольшой перепалкой, то после заявления Алины разверзлась настоящая буря. В какой-то момент Николая выгнали из кухни, и королю пришлось прогуливаться во дворе, где за ним наблюдали друзья и любопытные слуги. Изредка он бросал взгляды на верхний этаж дома, где, по его представлениям, должна была располагаться комната Дарклинга.

Николая не покидало ощущение, что между Алиной и Дарклингом что-то произошло за те несколько минут, когда он сбежал из-под стражи. Что-то изменилось в поведении заклинателя Теней после того разговора на кухне, и хотя он продолжал делать вид, что ему все равно на то, что происходит вокруг, Николай замечал у него на лице отстраненный взгляд. Но с тех пор, как он прокрался за Алиной в сад и урвал несколько минут наедине, он словно бы ожил. Он внимательно наблюдал за Малом и Николаем, будто бы что-то взвешивая в уме, осматривал рисунки на стенах дома — результат работы Алины, и, что больше всего заинтересовало короля, он каждый раз замирал, когда в комнату входили те несколько детей, что остались в приюте и не пошли в поход. «Нет, — неожиданно понял Николай во время очередной слежки за Дарклингом. — Его интересует только один ребенок.»

Николай был довольно сообразительным. Он все еще испытывал некоторую гордость за свою догадку о том, что Багра — мать Дарклинга, хотя его внутренние органы сжимались при воспоминании об этой женщине даже до прошествии стольких лет. Тогда было довольно просто найти связь между матерью и сыном, проследив некоторые закономерности и черты поведения. Вот и сейчас Николай довольно быстро понял, чем может обернуться нынешняя ситуация. Он провел мысленные расчеты, но цифры не сходились. Но, возможно, он слишком подозрителен, и все дело в чем-то другом. Что он знал о Дарклинге? Ровным счетом ничего. Была ли у него семья, дети? Если Алина — один из немногих людей, которых он подпустил так близко к себе, то как он должен себя чувствовать сейчас, наблюдая за ее ребенком? За ребенком, который при другом раскладе был бы его собственным?

Так Николаю пришла в голову идея уехать на пару дней, прихватив с собой больно вспыльчивого Мала, и снять с Дарклинга охрану.

Безрассудно? Естественно. Глупо? Немного. Сработает? Возможно.

«К черту, — подумал Николай. — Что вообще может натворить Дарклинг, когда он без сил, а Алина, будучи в ярости, может быть страшнее бури?»

***

Алина даже думать не хотела, что побудило Мала согласиться с Николаем и уехать. Часть ее надеялась, что Мал наконец позволил себе довериться интуиции короля, но другая понимала, что было только одно, чего желал Мал и что при определенных обстоятельствах мог допустить Николай. Алина вздрогнула, представив на секунду, как ее двор становится местом казни.