За печатью на бумаге обнаружился бурый символ из завитков и спиралей. Ксорве почувствовала себя так, будто откусила кусочек персика и обнаружила внутри клубок червей.

– Что ты… – сзади подошел Парца. – Колдовство, – произнес он тихим, но суровым тоном, какого от него никогда не слышала Ксорве. – Клянусь Матерью всех городов, это нечестивый дом…

– Это прислали почтой, Парца, – сказала Ксорве. Она отодвинула стул и встала, не отрывая взгляда от свертка. Задержала дыхание, как учили, изо всех сил пытаясь подавить подступающую панику. Что, если сверток взорвется? Она почти ничего не знала о магии – что ей делать?

Парца, продвигаясь к двери мимо дивана, молился на карсажийском. Ксорве было не до него.

Письмо начало распечатываться само по себе. Листки бумаги разворачивались с сухим жестким шелестом, подобным шороху чешуи на песке. Резко запахло раскаленным металлом, опаленными волосами – и чем-то еще, с чем Ксорве давно не сталкивалась. Аромат благовоний, намек на лотос.

– Во имя богов, – выдохнул Парца. Прижавшись к входной двери, он сражался с засовом. – Беги же, дуреха, нельзя на это смотреть.

Ксорве вовсе не хотела видеть содержимое свертка. Но как она будет смотреть в глаза Сетенаю, если вдруг их дом сгорит, взорвется, или случится что-то еще?

Со спокойствием, которого она от себя не ожидала, она вернулась к столу, за которым проходили занятия, и схватила словарь Парцы – внушительный том из кожи и пергамента, тяжелый как булыжник.

Письмо все еще разворачивалось. Ксорве подняла книгу над головой и обрушила ее на сверток. Что-то хрустнуло, и наступила тишина.

Ксорве опустилась на стул – до нее дошел весь ужас положения – и молча наблюдала. На всякий случай. Удостоверившись, что сверток не собирается оживать, она выбралась из квартиры на лестницу и встретила там Парцу.

– Я разобралась с этим, – сообщила она.

– Ты не можешь разобраться с магией, – ответил он, испепеляя ее взглядом. Парца часто так делал, но в этот раз к злости примешивался страх.

– Видимо, мне стоило последовать вашему примеру и сбежать, – заметила Ксорве.

– Да, – ответил Парца. – Если бы ты воспитывалась в цивилизованной стране, ты бы это знала. Убежать прочь и сообщить в Инквизиторат – правда, едва ли в этом проклятом мире есть отделение…

– Я просто уронила на него словарь, – сказала Ксорве, зная, что он взбесится.

– Мой словарь! – вскричал Парца. – Что… – он осекся. Она проследила за его взглядом и увидела, как что-то просачивается из-под входной двери.

Клубы какого-то темного вещества, похожего на жидкий дым, струйками расходились в разные стороны и ползли по полу к ним.

– Клянусь Матерью всех городов! – взвизгнул Парца. – Ты же якобы разобралась с этим?

Дым распространился уже на несколько метров от двери, он двигался куда быстрее, чем можно было ожидать. Дым поднимался вверх толчками, а затем собирался в тонкие черные щупальца. Ксорве казалось, что они тянутся к ней. Она пожалела, что оставила меч внутри, пусть даже толку от него было немного.

На мгновение она застыла, испытывая чувство вины и ужаса и глядя на движущийся дым. Парца вытолкнул ее перед собой, чтобы щупальца не добрались до него.

– Магия отвратительна богам, – сказал он. – Да простят нас Девятеро…

Она должна предупредить тех, кто внизу. В винной лавке это час самой оживленной торговли. Там собрались десятки людей, не подозревающих о том, что творится наверху.

Сетенай изо всех сил старался жить неприметно. Он никогда не пользовался магией. Но теперь им придется покинуть Серый Крюк. Парца видел слишком много, а уж если десятки завсегдатаев вынуждены будут сбежать из винной лавки – и того хуже. На этом их безбедная жизнь закончится.

Ксорве знала, что рано или поздно так и случится, но ей невыносимо было думать, что она сама поставила на этой жизни крест своими бездумными поступками. Зачем она приняла послание? Она все испортила просто потому, что ее раздражал Парца.

Парца тем временем продолжал что-то бормотать. Она открыла дверцу стоявшего рядом бельевого шкафа и запихнула его туда. Что делать с ним, она разберется потом – или решит Сетенай.

– Сидите здесь, – сказала она, не слушая его возмущение, – я со всем разберусь.

Ксорве захлопнула дверцу и направилась к квартире, расправив плечи и щелкнув клыками, как будто ее напускная бравада могла чем-то помочь.

Она запоздало поняла, что надо было уничтожить символ на конверте. О магии она знала немного, но Сетенай предупреждал ее о подобном. Если удастся избавиться от ключевого знака, остальное развалится на куски, как повозка со сломанной осью.

Если она сможет добраться до стола и порвать бумагу… она не знала, что тогда произойдет, но другого плана у нее не было.

Ксорве открыла дверь в квартиру и шагнула внутрь. Там стояла кромешная тьма. Дым поглотил весь свет, который проходил сквозь ставни. В воздухе пахло могильной сыростью, и этот запах смешивался с ароматом горящего лотоса. Вдохнув, Ксорве испытала знакомое ощущение – тело онемело, в глазах потемнело, во рту она почувствовала привкус ржавчины – и на мгновение поверила, что они возьмут над ней верх. Нежеланные воспоминания затопили разум: зал Дома Молчания, намек на присутствие Неназываемого, тяжесть чаши с кровью в руках.

Сжав кулаки, она отогнала воспоминания. Еще один вдох – и она упадет, начнет бормотать что-то и не сможет ничего сделать с печатью. Задержав дыхание, Ксорве бросилась к столу. Она будто преодолевала сопротивление густого сиропа. На каждый шаг уходило столько сил, словно не было трех лет тренировок, словно она снова стала слабой. Где-то на полдороге она споткнулась о скамейку для ног. Колени подкосились, и, несмотря на все усилия, она вдохнула отравленный воздух. В глазах померкло, ей почудилось, что она падает, под ногами будто разверзлась пропасть.

Нет конца криптам под Домом Молчания, подумала она в панике. Ей никогда не освободиться от них. Куда бы она ни направлялась, они всегда были у нее под ногами, и теперь предъявили свои права на нее.

Нет. Доски пола под ее руками и ногами были настоящими. Она была настоящей и находилась в квартире Сетеная. Она уже не та девушка, что поднималась к Святилищу, не подозревая, как огромен мир за его пределами. Все это осталось позади.

Тело онемело, малейшее движение давалось с трудом. Но ей удалось встать на колени и добраться до стула, а затем и до стола, где по-прежнему поверх растерзанного письма лежал словарь Парцы. Из-под книги клубился дым. Здесь запах был еще сильнее, и Ксорве ощутила сокрушительное давление лотоса на зрение и разум.

Непослушными, напоминавшими пустые перчатки руками она схватилась за книгу, но сил ее поднять у нее не было. В конце концов ей удалось взяться за край свертка и вытащить из-под словаря. Вокруг нее собралось облако дыма, лотос увлекал ее в мир видений.

Поддаться было бы так просто. Один лишь вздох – и она заснет, увидит сон, отдастся на волю темной бездны.

Нет, нет! – подумала она, но колени подкосились, и она оказалась на полу с бумагой в руках. Ксорве злили слабое тело и притупленный разум. Слишком поздно. За эти годы тело ее укрепилось, однако она утратила способность сопротивляться влиянию лотоса. Лишаясь чувств, она успела услышать звук разрываемой бумаги, но уже не могла осознать, что это может значить.

Кто-то поднял ее и понес, она слабо сопротивлялась.

– Ксорве, – сказал чей-то голос, – лежи спокойно. – Это был Сетенай.

Он уложил ее – теперь она это поняла – на диван в их квартире. Дым от лотоса рассеялся. Облегчение быстро сменилось тревогой: Сетенай выглядел безрадостным. Он был одет в униформу Вепрей. Очевидно, он вернулся домой и застал разгромленную квартиру и Ксорве в бессознательном состоянии. Он наверняка в ярости.

– Что случилось? – спросил он ровным голосом, которого она никогда прежде не слышала.

Ксорве было холодно, она чувствовала себя так, будто промокла под дождем. Она разжала негнущиеся пальцы – в кулаке обнаружился клочок вощеной бумаги.