Ночь была в самом разгаре, но на пристани толпились люди. Впереди вырисовывался силуэт почтового корабля – это было огромное, тяжело нагруженное, слегка накренившееся судно. Ксорве и Сетенай прошли мимо женщины, спорившей с матросом по поводу перевозки контейнера с живыми угрями, мимо грузчиков, кативших бочки с араком, а затем поднялись по трапу и оказались на борту.

Сетенай взял им отдельную каюту. Ксорве бросила сумку на верхнюю койку и уставилась в иллюминатор. Корабль успел отчалить и уже летел в сторону Врат Серого Крюка.

– Где находится Эчентир? – спросила Ксорве. – Я слышала разговоры на борту: все остальные, похоже, думают, что мы летим в Торосад.

Торосад был крупнейшим городом Ошаара. Оттуда до Дома Молчания было очень далеко, но Ксорве подобное соседство все равно не радовало.

– Они летят в Торосад, – ответил Сетенай. Заметив ее угрюмое лицо, он добавил: – Эчентир расположен в мертвой зоне. Никто в здравом уме не отправится туда. Когда корабль остановится на заправке, мы наймем лодку и полетим туда сами.

Врата были уже совсем близко. Иллюминаторы наполнились зеленым светом, мерцающим так, будто внутри бились тысячи крыльев. Ксорве выглянула и увидела очертания Врат – сквозь эту громадину могла пройти дюжина почтовых кораблей.

Это было первое путешествие Ксорве сквозь Врата с тех пор, как они осели в Сером Крюке. Оказалось, что пересекать их на борту корабля гораздо приятнее, чем пешком. Чувство выпадения из реальности никуда не делось, но толстые доски корабля придавали устойчивости. Это успокаивало: Ксорве казалось, что она выпала из реальности с того момента, как открыла проклятое письмо, и падение никак не закончится.

– По-вашему, Оранна в Эчентире? – спросила она, тщательно подбирая слова. Сетенай не любил, когда ему задавали много вопросов – или задавали глупые вопросы. – Летучая мышь была подсказкой.

– Верно, – ответил он. – Эта летучая мышь была жива много столетий назад, когда джунгли Эчентира были зелеными и густыми. Но если внимательно присмотреться к структуре костей, станет ясно, что они истончились из-за магии. В Эчентире случилась катастрофа, погубившая все живое – отсюда и мертвая зона, – а затем кости подверглись еще одному магическому вмешательству. Кажется, она оживила несчастное создание.

При других обстоятельствах Ксорве просто кивнула бы с умным видом, но сейчас она все еще пыталась понять, какое место занимает Оранна в картине мире Сетеная.

– И вы думаете, что она нашла Реликварий, – предположила Ксорве. – Или что она знает, где его искать. Что-то в этом роде.

– Хм, – протянул Сетенай, устраиваясь на нижней койке – Не уверен. Я удивлюсь, если так оно и есть. Скорее, она думает, что у нее есть зацепка.

Сетенай явно собирался спать, поэтому Ксорве забралась на верхнюю койку и положила рюкзак под голову.

– Но мне интересно узнать, почему она пришла к такому выводу, – сказал он. – Я начал поиски Реликвария еще до твоего рождения. Разве что она наконец-то отыскала что-то в библиотеке Дома Молчания…

Спустя все эти годы Ксорве ничего не знала о Реликварии Пентравесса – только то, что она видела в своем видении. Палисандровый восьмигранник – древний и драгоценный. Еще она думала, что Пентравесс – это имя, а не место, но это была просто догадка.

По натуре Ксорве была не очень любопытна, а в Доме Молчания сразу давали понять, что будет, если сунешь нос не в свое дело. Но ей было очень интересно, что же могло заставить Сетеная проглотить гордость и поспешить к Оранне. Пусть даже она ему нравилась – или когда-то нравилась, или между ними было что-то близкое к взаимному интересу – его не так-то легко было заставить тут же сорваться с места.

Не сводя взгляда с перекрещенных балок на потолке каюты, она старалась придумать, как же ей аккуратно поднять эту тему.

– Кем он был? – спросила она в конце концов. – Пентравесс.

– А, – ответил Сетенай. Она не видела его лица, но голос звучал тепло и сонливо. Он умел быстро расслабляться, даже если всю ночь бегал и строил планы. – Пентравесс. Повелитель Механизмов.

Ксорве должна была понимать, во что ввязывается. Она натянула одеяло на себя и стала слушать.

– Пентравесс родился более трех тысяч лет тому назад в Ормарии, ныне не существующей стране. Неизвестно, кем были его родители, но он стал величайшим волшебником – величайшим изобретателем – возможно даже, величайшим гением всех времен.

Пойми правильно: до Пентравесса магия была просто молитвами. Волшебники были пророками, связанными с божествами, сумасшедшими и истерзанными собственными силами. Они умели исцелять и ранить, вызывать видения, пропускать магию прямо через себя, но их ограничивали собственное тело и разум.

Пентравесс первым открыл, как можно направлять силу божества в материальный мир, легко контролировать и ограничивать ее, закреплять заклятья ключевыми знаками. Корабль, способный пересечь Лабиринт, алхимический двигатель, добрая половина современной медицины – все это его открытия. Его покровителем была богиня старого порядка, которая требовала поклонения, верности и жертвоприношений. Но я думаю, она тоже смотрела в будущее.

Кое в чем Пентравесс, конечно, ничем не отличался от других магов. Плоть человека слаба. Божественная сила – это чудо, но это же и яд. Говорят, что когда Пентравесс понял, что смерть уже близко, он кое-что придумал. Все его знания, все неоконченные работы, планы, проекты, предсказания, секреты, идеи – все это он вложил в Реликварий.

Никто доподлинно не знает, что там внутри. Ученые в большинстве своем не очень оригинальны – чертежи смертоносного оружия, формула вечной жизни… Мне хочется думать, что Пентравесс был умнее. Тот, кто отыщет Реликварий, сможет разгадать величайшую загадку в истории – но не только. Пентравесс навсегда изменил свой мир – и вообще все миры. Тот, кто добудет Реликварий, получит его наследие. Представь только, Ксорве, что я мог бы сделать с этим знанием.

Раньше Ксорве всегда считала, что Сетенай и так уже все знает о магии. В полудреме ей привиделся Сетенай – одетый в золотые одежды, он был коронован как Верховный канцлер всех миров. В здравом уме она поняла бы, что это глупо и смешно, но сейчас это видение казалось ей захватывающим. Оранна и Олтарос Чаросса давно повержены, в руках Сетенай держит Реликварий. Рядом с ним стоит Ксорве, его правая рука. Он стал наследником Пентравесса, а она – единственной, кто заслужил его безоговорочное доверие.

Негромкий голос Сетеная сливался со скрипом балок, приглушенным свистом ветра, отдаленным гулом Врат – и она начала проваливаться в сон.

Пускай ее разбудили ни свет ни заря, пускай в голове все еще шумело от лотоса, а Сетенай говорил загадками – она все равно чувствовала себя довольной. Сетенай простил ее за оплошность с письмом. Он решил, что стоит взять ее с собой, что она может ему пригодиться.

Ксорве отгоняла мысль о том, что в конце путешествия их ждет встреча с Оранной. Может, да, а может, нет. Чего бы ни добивалась Оранна, Сетенай защитит Ксорве. Глупо думать, что Оранна каким-то образом заставит ее вернуться в Дом Молчания. Сетенай никогда этого не допустит.

Ксорве проспала весь остаток пути и, все еще сонная, сошла вслед за Сетенаем на станции, где корабль дозаправлялся. Когда она окончательно пришла в себя, выяснилось, что она сидит во взятом напрокат катере и вертит в руках пирожок, который Сетенай купил ей в столовой на станции. Сетенай сидел за штурвалом, сосредоточившись на управлении. Сначала они были частью огромного потока кораблей, но он понемногу иссякал: корабли брали курс на разные Врата, которые вели в Ошаар, Касманситр, Карсаж, Тарасен. При первой же возможности Сетенай отделился от потока, облетев станцию по широкой дуге. Они миновали узкие мерцающие Врата и очутились в Лабиринте – той его части, где вверх устремлялись заостренные шпили. Других кораблей поблизости не было. Ксорве свернулась калачиком на дне катера, спрятав руки в рукавах зимнего плаща.