Если бы не пролитые слезы, если бы я не замерзла в том лесу, если бы я не пролежала в больнице с воспалением, ничего бы этого могло и не быть, но оно было и никто, кроме проклятого Сергея Куклина не хотел мне помогать, а у меня был только этот ребенок. Только ради него я была готова на все. Готова и сейчас.

− Ма-ма! – кричит он, когда я возвращаюсь в машину. – А дядя Товик умеет пальцы отывать!

Я смеюсь, хотя мне совсем не смешно и фокус с оторванным большим пальцем всегда казался мне глупым. Я говорю себе, что все хорошо ровно до того момента, как Игорь не тыкает в меню на фисташковое мороженое с белым шоколадом.

− Хасю! – говорит он.

У меня от этого заявления просто текут слезы. Игорь любил это чертово фисташковое мороженое. Он говорил, что оно самое крутое и бесился, если кто-то заявлял, что это оттого что в детстве никакого мороженого не видел.

− Мама?

Игорь сразу становится грустным, когда видит мои слезы.

− Нельзя? Я не буду, если нельзя…

«Нельзя» он выучил в больнице. Когда лежал там после второй операции. Там было много нельзя и я тоже пару раз не выдерживала и плакала, когда не могла его убедить, что правда нельзя.

− Можно, − отвечаю я, вытирая слезы. – Просто я тоже очень хочу такое.

Он только радуется и делится со мной мороженым, а я понимаю, что все же мой выход − совсем не выход. Рано или поздно, криминальный мир моего мужа коснется и его. Рано или поздно, он начнет что-то понимать, но что мне делать, я не знаю.

Для начала пережить сегодняшний вечер, а там операцию, а потом – думать. Завтра, как говорила одна героиня старого кино.

Анна

Игореша в машине уснул у меня на руках мгновенно, а я смотрела в окно и думала о том странном человеке. Такого ведь не бывает! Не может кто-то иметь такие же повадки или может?

Почему-то я сразу вспомнила друга Игоря − Костю. Они еще со времен детского дома дружили. Костя просто жил по соседству. У него была нормальная семья, а еще у него был брат-близнец. Совсем другой. У них было одно лицо, несколько одинаковых жестов и совсем разные интересы. Может быть, тут тоже что-то такое? Может, этот человек как-то связан с Игорем? Ну и что, что они совсем не похожи? Может, они родственники. Возраст у них один. Может, они вообще братья!

Я дергаю головой. Хочется отогнать прочь все эти мысли, а они снова лезут и лезут.

− Толик, притормози, − прошу я, понимая, что еще немного и мы выедем из города, а мне нужна идея.

Мне нужно что-то, чем я могу заставить его говорить.

− Что-то случилось? – спрашивает Толик, завернув на парковку у супермаркета.

Я смотрю на этот огромный магазин и вспоминаю, какой там большой отдел игрушек. Когда Сережа был добрее, он как-то привозил меня сюда и мы много всяких мелочей скупили для Игореши. Мне в тот день даже казалось, что я могу Сергея полюбить. Думала до рассвета. Он уехал, а вернулся перепачканный кровью, злой. Словно другой человек. Зато я навсегда избавилась от иллюзий на его счет.

Его истинное лицо − это звериный оскал и оружие в руках. Он может приставить пистолет к голове собственной жены, просто для того чтобы поставить ее на колени и затолкать ей член в рот. О том, что все это было со мной, думать не хотелось, но я все равно ежилась, вспоминая окровавленные руки в своих волосах. Их потом было трудно отмыть.

− Мне нужен пистолет, − сказала я.

Ничего другого для того, чтобы напугать человека я не знала. Оружие. Что еще может быть страшнее? Правда, так ли оно страшно для головорезов и убийц, как для меня? Надеюсь, что тот гад тоже боится смерти. Боли он вряд ли боится.

− Чего? – ошарашенно спросил Толик.

Он припарковался и обернулся. Взгляд у него был такой, словно я попросила его взорвать этот город.

− Игрушечный, − тут же сказала я. – Ну такой − чтобы как настоящий. Подругу разыграть.

Сказала и осеклась. Друзей-то у меня нет. Мне запрещено их заводить. Надеюсь, просто Толик об этом не знает. Ему ведь, наверно, не положено.

− Ты мне поможешь такой выбрать? – спрашиваю я.

Мне очень нужна его помощь, потому что для меня все пистолеты, даже игрушечные, как настоящие. Я их боюсь.

− А, ну ладно, − соглашается Толик.

Я подхватываю Игоря. Оставлять его в машине я никогда не решусь. Вообще боюсь оставлять его одного даже на пару минут. Мне всегда кажется, что вот именно в этот миг ему станет плохо. Раньше становилось, а у меня страх так и остался. Одного раза увидеть синее тельце собственного ребенка и понять, что он не дышит, достаточно, чтобы до конца жизни бояться его потерять.

Уже у полки с игрушечным оружием, пока там копается Толик, я пересчитываю оставшиеся деньги и молюсь, чтобы мне хватило.

− Ну, вот этот реально словно настоящий, − говорит Толик, вынимая пистолет. – Даже по весу похож, ну может, только совсем немного меньше. У него тут и пули есть. Такими можно пару синяков оставить.

Я закусываю нижнюю губу. Мне, наверно, что-то такое и надо.

− И в описании тут написано, что звук при выстреле похожий. Думаю, если выстрелить в стену, будет обосраться как страшно, − рассуждает Толик, а я смотрю на ценник и сглатываю.

Тут еще и Игореша начинает шевелиться у меня на руках. Видимо, здешняя музыка его разбудила. Сейчас он начнет хотеть какую-нибудь игрушку. Что я с этим делать буду.

− Я вам его куплю, − внезапно говорит мне Толик.

− Но…

− Да, не возражайте. Мне за мои грехи надо хоть какие-то добрые дела делать. Пусть и такие.

Он пожимает плечами.

− Толик, а у тебя дети есть? – спрашиваю я, наблюдая за тем, как Игореша тенет руку к маленькому синему плюшевому бегемоту с очень смешной мордашкой, а Толик сам его подает.

− Нету, − отвечает мне мужчина.

− А девушка?

Зачем я это спрашиваю, я не знаю. Просто чтобы хоть что-то о нем узнать.

− Тоже нет. Она за Кальмара вышла замуж как раз перед его арестом. Это все? Может, что-то еще нужно?

− Нет, большое спасибо.

Толик действительно купил мне пистолет, а Игорю − маленького бегемота, а потом молча повез нас домой.

Есть ли у меня хоть какие-то шансы напугать того гада?

Игорь

Андрей был прав. Мне надо проспаться, успокоиться и включить мозги, но тут даже сон не помог. Стало только хуже. Мысли комкались и не выстраивались в ряд.

Выйдя из гостиницы, я на какой-то ляд надел темные очки, как будто меня могли узнать. Что бы я об этом ни думал, а мне действительно так казалось. Вокруг я видел слишком много знакомых лиц. Я всех их знаю!

На входе в охране стоит парнишка из нашего детского дома. Я даже помню, что зовут его Иван. Да, на бейдже так и написано. Готов поспорить, что он помнит Игоря. От этого сложно не вздрагивать всякий раз, когда я вижу кого-то из знакомых. Все это бесит!

Выхожу из гостиницы и понимаю, что мне обидно, что она меня не узнала. Не знаю как, но должна была, черт ее побери! Если бы любила − узнала бы…

Мать твою, Игорь! Что за тупое романтическое нытье? Ну, как она могла тебя узнать? Разве что по шраму под лопаткой, но его она и увидеть не могла. По следу от укуса собаки? На ноге? Давай ты еще решишь, что по форме члена она должна была понять, что это ты. Бред же! А вот я должен был с ней поговорить, должен был объясниться, выслушать ее… только как, блин, объяснить, что я жив, если я мертв?

Ноги сами несут меня туда, где когда-то жила Аня, вернее мы с Аней жили вместе. Я со своей учебой и службой как-то все льготы просрал, а она − молодец, квартиру получила. Она всегда была толковее меня, а я бестолочь, правду про меня говорили, как еще из меня хороший следователь получился − не ясно.

Костя − мой лучший в прошлом друг − говорил, что это я бестолковый, когда дело касается меня самого.

− Ты − ебаная мать Тереза, Игорь, − ржал он надо мной. – Себя только кулаком защитить можешь и то если не лень, а вот за других бороться − так всегда пожалуйста, а себя… Как с этой Анькой связался − вообще хана.