Одним из этапов анализа отношений между кожей, бессознательным и их функционированием может быть изучение «Толкования сновидений», «Тотема и табу» и работ по групповой психологии (в частности, по феномену идентификации) и фетишизму.

Мы знаем, что деятельность бессознательного опосредствована механизмами конденсации и смещения, возникающими между предметным и словесным представлениями, кроме того, мы привыкли полагать, что эти артикулируемые мысли и фантазии могут прорабатываться только психическим аппаратом. Вместе с тем существует большое количество гипотез в рамках психоаналитической теории, опираясь на которые, Фрейд утверждал, что соматическое может переплетаться с миром представлений, используя те же механизмы, что и представления: например, когда он критически исследует научную литературу по сновидениям, обусловленным соматическими стимулами и соматическими источниками сновидений; когда он описывает переживание удовлетворения и переживание боли; когда он развивает концепцию влечений; или когда он описывает Ид. Эти утверждения он также выдвинул на передний план в своей теории о чувствах, не способных быть бессознательными, которые могут иметь свой «иннервационный ключ» в бессознательных представлениях (Freud, 1900b; Chiozza, 1980; Ulnik, 1990, 2002). Мы не должны забывать, что в письме Гроддеку в 1917 г. Фрейд писал, что «бессознательное действие оказывает глубокое пластическое влияние на соматические процессы, недоступные ни одному сознательному акту» (Freud, 1915b, прим. 6).

С этой точки зрения, можно сказать, что ассоциативные связи сознания, – даже несмотря на то, что они были введены ради возможности ссылаться на отношения между представлениями, – могут включать в себя также и физический контакт, делая его звеном единой мыслительной цепи. Именно поэтому две части тела одного человека или разных людей могут мысленно связываться после того, как между ними произошел физический контакт. Ассоциативные законы, которым они подчиняются, могут быть теми же, что управляют бессознательными репрезентациями. Например, девушка может предстать перед своими друзьями в ореоле нарциссизма от одного только прикосновения рукой к своему рок-кумиру. Она может отказываться мыть эту руку, как будто желая превратить прикосновение в несмываемую татуировку.

Всего лишь одного физического контакта может оказаться достаточно, чтобы возродить или пробудить не только ощущение возбуждения, идеи и прошлые воспоминания, но также и новые ассоциации. В бессознательном возможно уравнивание невинного контакта и полового контакта. Отсюда выражение «ткнуть (в кого-нибудь) пальцем», которое буквально означает контакт пальцем, может быть истолковано как эротическое намерение.

Усиливающая и деформирующая мощь, с которой сновидение «задействует» тактильные раздражители, является доказательством существования того, что бессознательно ощущается на уровне отношений при столкновении с каждым стимулом сближения или разделения, а на физическом уровне – при каждом контактном стимуле, будь то ласка, першение, щипок, укол, сдавливание, боль, тепло или холод. В примерах, приведенных Мори и цитированных Фрейдом при изучении им научной литературы по сновидениям, можно видеть, что на бессознательном психическом уровне небольшой кожный стимул может уравниваться с полным разделением, или наоборот, считаться гомологичным жестокости, сближению, сдерживанию, интрузивному вторжению и т. д. Цитируемые Фрейдом примеры Мори парадигматичны:

Во сне, простое ощущение першения, пощипывания, тепла на коже, чувство сближения с кем-то, отделение или контакт переводится, переписывается и интерпретируется как отчуждение, жестокость, сближение, объятие, агрессия или отделение кожи. Это может быть объяснено связью между прикосновением и побуждением к жестокости, переживанием контакта как утраты защитного барьера от стимулов, а также переживанием сепарации как утраты общей со значимым другим кожи, охватывающей их обоих.

В своей работе «Инфантильный материал как источник сновидений» (Freud, 1900a, p. 189) Фрейд обращается к собственному сновидению, которое побуждает его связать чешуйки эпидермиса со смертью. В этом сновидении, которое он назвал «сновидением о Судьбе», он надевает пальто на меху, после чего встречает трех женщин. Одна из женщин потирает руки, как будто замешивает тесто для пельменей. Анализ сновидения обнаруживает, что эта женщина представляет собой образ матери Фрейда, которая в детстве пыталась поговорить с ним о смерти. Потиранием рук она показала ему отслаивающиеся черноватые чешуйки эпидермиса, символизирующие то, что все мы созданы из праха, и подтверждающие то, что «ты – прах и в прах вернешься», что «ты всем обязан природе смерти» (Freud, 1900a, p. 205)[2].

Связывая элементы этого сновидения, затрагивая таким образом самые фундаментальные вопросы личности, сексуальности и смерти, Фрейд утверждает, что мы чувствуем близость нам нашего собственного имени так же, как мы чувствуем близость собственной кожи, и тем самым неявно подчеркивает неразрывную связь кожи и идентичности. Во сне кожа представлена руками матери, ее черноватыми чешуйками эпидермиса, а также пальто.

Слова матери пробудили во Фрейде сыновний комплекс, поскольку она говорила о рождении человека и о его смерти. На Фрейда повлияли события, связанные с шутками вокруг его имени, которые сработали как дневные остатки. Его сыновние привязанности обсуждались и высмеивались, так что этот вопрос в тот момент был актуален для него.

Несмотря на желание матери на живом примере объяснить сыну теорию происхождения, Фрейд в детстве был явно не готов усвоить это объяснение. Вместо этого образ чешуек эпидермиса сработал как «преждевременный образ» (по Назьо), т. е. как образ, который производит на ребенка впечатление, выходящее за пределы его рецептивных способностей усваивать и осмыслять то, что он видит. Такого рода переживания действуют как «потусторонний зов», побуждая человека отвечать, несмотря на то, что для ответа у него нет абсолютно никаких средств. Когда нам не хватает слов или воображения, чтобы ответить на такого рода «зов», может появиться органическое поражение, как это происходит, например, когда мы получаем неожиданное и несправедливое уведомление о сокращении, когда нас призывают соответствовать роли, с которой мы не в состоянии справиться, или когда мы сталкиваемся с огромным потоком новостей, которых мы не ждали.

В этом сновидении чешуйки эпидермиса (о которых говорит сам Фрейд) образуют связь с психическими представлениями. Они превращаются в символ кастрации и смерти (Freud, 1900a), поскольку всякий объект, отделяющийся от тела, снова и снова обнаруживает факт нашей уязвимости и, следовательно, нашу смертность и одновременную принадлежность к роду.

Хотя это сновидение вполне могло быть названо «сновидением о пельменях» (мать Фрейда лепила пельмени), Фрейд ассоциировал это слово с фамилией университетского профессора Knoedl («пельмень»), которому он был обязан своими познаниями в гистологии кожи, – сам Фрейд называет свой сон «сновидением о Судьбе», поскольку это название больше соответствует сверхъестественному эффекту, произведенному сном. Представители судьбы парки (мойры) – это три мифические сестры, они прядут и пропускают через свои руки жизни смертных. Они держат в своих руках, соответственно, рождение, брак и смерть, и они отмеряют жизнь каждого человеческого существа нитью, которую выпрядает первая сестра, навивает вторая и отрезает, когда придет время, третья сестра. Эти три божества зовутся Клото, Лахесис и Атропа. Дочери ночи, они дают во владение смертным добро и зло и наказывают людей и богов за проступки. Гесиод утверждает в «Теогонии» (Bozal, 2002), что гнев богинь ужасен, когда они обрушивают его на всех грешников, прежде чем исполнить свое жестокое наказание. Три женщины часто появляются в сновидениях, например, в сновидении об инъекции Ирме.