Физический контакт, равно как и его последствия, претерпевает сгущение и смещение, поскольку является репрезентацией. «Электрический заряд» (на который он ссылается, описывая табу), люди и вещи пробуждают в нас катексисы, либидо, нейрональное количество, эмоциональную значимость и все, что связано с энергией, которая передается людям и вещам, согласно законам сгущения и смещения. Таким же образом, сопротивление и защита человека, выступающего в роли рецептора, равно как и его облачение, напоминают нам о сопротивлении контакту, о его проницаемости или непроницаемости, о его «разгрузке», которая также зависит от степени заряженности барьера в данный момент времени.
Первичный процесс при контакте: когда контакт становится заражением
Отношения между контактом и заражением тесно связаны с надежностью передачи или применения функции бессознательного к контактам между людьми. В случае обычного смещения первичного процесса контакт является заражением. Иными словами, заражение – это первичный, т. е. ничем не сдерживаемый контакт.
Все опасное и вторгающееся превращает контакт в заражение. Всему тому, что олицетворяет собой избранность («короли, священники, новорожденные»), особое состояние («менструации, роды, пубертат») или жуть («болезни, смерть»), присуща сила, которая рассеивает себя и может заражать, передаваясь при контакте (Freud, 1912–1913).
Следуя логике первичного процесса, не прикасаться – значит не думать. Вот почему на все, о чем запрещено думать, распространяется также и запрет на прикосновение. Тогда понятно, почему в разных табу, всего, что ментально связано с табуированным, запрещено касаться физически. Например, прикосновение к женскому платью, даже если женщина его не носит, равнозначно прикосновению к самой женщине, поскольку она и ее платье тесно связаны в сознании человека, касающегося платья. Однако, согласно логике того же первичного процесса, прикосновение – это мост к мышлению, фантазии и воображению, это пробуждение влечения к овладению, поскольку (запомним это!) «прикосновение – это первый шаг к обретению всякого контроля или к попытке использовать человека или объект» (ibid., p. 34).
Табу на контакт, заряженность объекта и обсессивный невроз
Слово «табу» можно перевести по-разному, но, согласно Фрейду, наилучшим является перевод, в котором под табу понимается нечто, к чему нельзя прикасаться из-за его демонической силы. «Это понятие акцентирует свойство, общее как для чего-то священного, так и для чего-то нечистого: ужас контакта с ним» (Freud, 1912–1913, p. 25). Прикосновение и физический контакт являются главными целями агрессивной и любовной заряженности объекта (Freud, 1926). Вот почему табу на контакт является одной из старейших и наиболее важных заповедей обсессивного невроза.
Как и в случае табу, запрет – ядро невроза – направлен главным образом против прикосновения; в таком виде он известен также как «фобия прикосновения» или délire du toucher. Запрет не только распространяется на непосредственный физический контакт, но и расширяется до степени метафорического понимания выражения «войти в контакт». Все, что направляет мысли пациента на запретный объект, все, что приводит его в интеллектуальный контакт с ним, все это запрещено в той же мере, как и непосредственный физический контакт. Такое же расширение имеет место и в случае табу (Freud, 1912-1913, p. 27).
При обсессивном неврозе запрещен именно контакт, поскольку он подразумевает также и сексуальный контакт, и – в силу амбивалентности чувств – агрессивный контакт. Такое же уравнивание (контакта и агрессии) лежит в основе возгласа touché, издаваемого фехтовальщиками, touché означает: убит в результате касания рапирой. Также хорошо известна игра в «морской бой», в которой «касание» предваряет потопление на следующем шаге. По той же причине оголенный электрический провод называется «контактом». Если контакт отсутствует или чрезмерен, тогда он может ощущаться как болезненный или смертельный. Это похоже на болезненный поиск в стремлении или желании контакта или на самый обыкновенный контакт, болезненность которого обусловлена повышенной чувствительностью рецепторов, которые ради осуществления контакта стали гиперчувствительными в результате снижения порогового барьера защиты от раздражителей. Вследствие этого, вполне вероятно, будет формироваться бесчувственная оболочка или бесстрастное поведение с тенденцией к избеганию стимулов, развивающихся как реактивные образования (см. рисунок 1.2).
Рис. 1.2. Возникновение контакта, чувствительности и стимульного порога
Уже рассмотренное соотношение физического контакта и психического контакта между двумя идеями еще раз проверяется в анализе табу и обсессивных ритуалов. Смещение (столь частое в обсессивных представлениях), обеспечивающее попытку избегания идей, переживаемых как запрещенные, также связано с контактом с объектами. Контакт с объектом табуируется, потому что он «устанавливает контакт» с идеями, которые связаны с этим объектом.
В цитируемой (Freud, 1912–1913) Фрейдом работе Фрэзера (Frazer, 1922) идея нечистости (напрямую относящаяся к греховному деянию или телесному состоянию) непосредственно связана с запретом на контакт. Интересно отметить, что при нарушении запрета наказание реализуется на коже: язвы и нарывы. Посредством приема ванн достигается очищение кожи, а через нее – души и греха.
Между атакуемой частью тела другого и частью собственного тела индивидуума имеет место связь, которая вызывает симптом: если индивид срезает волосы врага, ему запрещено расчесываться. И если у него зачешется голова, ему нельзя будет почесаться собственной рукой (прикоснуться). Ведь тело другого и собственное тело индивидуума будут связаны одним и тем же означающим или значением. Такой тип связывания тел обнаруживает себя, когда человек устанавливает примитивные межпоколенческие отношения посредством страданий, аналогичных болезням или расстройствам, или заболевая болезнями, имеющими ту же локализацию и развившимися у родителей или у тех, с кем установлены межпоколенческие отношения.
Отец Сеферино, пациента с псориазом, полагал, что заболевание у его сына могло быть вызвано потом. В результате «для его же собственного блага» отец по возвращении с работы всякий раз проверял сына и, если тот был потным, жестоко наказывал его. В результате в детстве Сеферино очень редко играл, потому что для мальчика играть – значит бегать, а беготня вызывает потение. Иногда он все-таки играл и бегал, после чего старался высохнуть и скрыть от отца содеянное; тем не менее его всегда в конечном итоге наказывали.
Роландо был участником той же группы. Это очень чувствительный пациент, постоянно все отрицающий, психоанализ был чем-то неслыханным в его среде, он умело скрывал свои устремления от друзей и семьи.
Сеферино проходил анализ в течение многих лет и терпеть не мог отрицания Роландо, поэтому, он предлагал ему «дикие» интерпретации, посредством которых наказывал, преследовал и осуждал его, он пытался раскрыть те самые чувства, которые Роландо старался скрыть. Из сессии в сессию Роландо защищал себя весьма эффективно.
Однажды Роландо опоздал на сессию, Сеферино был неумолим, несмотря на все его оправдания. На следующей сессии Роландо впервые пожаловался на Сеферино, сообщив о том, что Сеферино был настолько груб с ним на предыдущей сессии, что это вызвало новую вспышку псориаза.
Я предложил им интерпретацию, согласно которой Сеферино воспроизвел свою инфантильную ситуацию: он принял Роландо за проекцию себя в детстве и, поставив себя на место отца, имея обширный психоаналитический опыт, интерпретировал его «ради его же собственного блага», чтобы помочь ему. Его злили защитные механизмы Роландо, поскольку, защищая себя, Роландо скрывал свои желания и чувства так же, как он, Сеферино, это делал с потом.
По окончании сессии дерматолог, который участвовал в сессиях как наблюдатель, осмотрел Роландо. К нашему удивлению, вместо новой вспышки псориаза у него было крупное воспаление, вызванное потницей[4], вероятно, вследствие интенсивного потоотделения во время сна. Таким образом, Роландо, который ничего не знал об истории детства Сеферино, воссоздал в собственном теле спроецированный на него персонаж.
