Не бояться трудно. Не всегда получается. Сколько ни пытайся, как горячо ни желай, ты не властен над происходящим, хотя все это происходит у тебя в голове, или именно потому, что происходит у тебя в голове. Разум – странное создание. Если бы все мысли были осознанными, или умей мы контролировать осознанные мысли, или если бы бессознательные мысли были осознанными и настроения подчинялись нашим желаниям… то когнитивно-поведенческая психотерапия и вся затея возврата к норме, возможно, работала бы. Захотел – и получил!

Ан нет. Ты посредине реки. Неподвластная тебе быстрина влечет тебя в океан. Тебя снова тащит течение, которое ты не в силах преодолеть. Ты можешь утонуть.

Фрэнк тонул. Как и утопающему, ему не хватало воздуха. Терапия всего лишь наглядно продемонстрировала, что его никто никогда не вылечит.

В некотором роде это само по себе прогресс. Оставь надежду всяк сюда входящий. Можно ли жить без надежды? В какой-то книге он вычитал японскую пословицу: живи, словно ты уже мертв. Но что именно значит этот девиз, чем он способен воодушевить? Или речь идет вовсе не о воодушевлении? По меньшей мере в нем есть загадка, двойное дно; сначала приглашение жить, потом «словно ты уже мертв». Как прийти к такому состоянию? Или это взято из кодекса самурая, кому предписано, защищая хозяина, не считаться с собственной жизнью? Эдакий лакейский стоицизм? Быть живым щитом, орудием в чужих руках? Может, и так. В любом случае надежды приходится сначала втискивать в нужное русло.

А потому надежды на исцеление, возврат к нормальной жизни нет. На то, что случившееся на самом деле не случилось. Все это следует выбросить из головы. Терапия показала, что подобные надежды несбыточны. Надежду нужно искать в чем-то простом, в том, например, чтобы делать добро, как бы хреново тебе ни было.

Эту мысль стоило записать на клочке бумаги корявыми печатными буквами и прилепить бумажку на зеркало в ванной комнате рядом с прочими ободряющими высказываниями и картинками. Вид зеркала вызывал ассоциации с логовом сумасшедшего, но Фрэнк все равно решил прилепить новую записку.

«СТАРАЙСЯ ДЕЛАТЬ ДОБРО,

КАК БЫ ХРЕНОВО

ТЕБЕ НИ БЫЛО».

Всякий раз, когда он заставлял себя почистить зубы или побриться – что случалось все реже и реже, – его взгляд упирался в памятку, и он принимался думать о том, что мог бы сделать. Такие мысли только сбивали с толку. Но, похоже, импульс, побуждающий искать выход в действии, сидел глубоко внутри и временами был так силен, что вызывал изжогу. Даже когда Фрэнк мучился бессонницей либо тупел от избытка сна, этот призыв внезапно обжигал его, волнами распространяясь изнутри. Он должен что-то делать. Дети Кали его отвергли, ладно. Стать кем-то еще? Их дальним соратником? Борцом за правое дело? Воином-одиночкой?

За завтраком, успокаивая желудок маленьким стаканчиком йогурта, он размышлял, как это можно устроить. Один человек обладает одной восьмимиллиардной долей всей силы человечества. Если, конечно, сделать допущение, что силы у всех равные, что неправда, но для его умственных построений сгодится и так. Одна восьмимиллиардная доля – это очень мало; с другой стороны, существуют яды, миллиардные доли которых вызывают смерть, так что нельзя сказать, что столь малая величина не способна ничего изменить.

Фрэнк бродил по улицам Глазго, погруженный в мысли. Вверх и вниз по холмам на восток, на север, по дорожкам такой крутизны, что местами в них были вставлены лестничные марши. Прогулки по улицам Глазго хорошо помогали освободиться от стресса, виды города постоянно менялись вместе с изменчивой погодой, откликаясь в душе то бурей, то страхом, то внезапными вспышками восторга, то чернотой бездонной скорби. Или прекрасными видениями мира, в котором победило добро. С кем поделиться? Кому передать? Как поступал святой Франциск Ассизский? Пожертвуй собой, отрекись от себя, отдай все, что у тебя есть. Выпусти на волю птиц, помогай людям. Польза от таких действий очевидна. Надо вести себя как святой Франциск. Помогать людям.

Фрэнку этого было мало. Внутренности жгло желание убивать. Карать тех, кто был в ответе за страшную жару, но не всех, зажиточные народы – да, старые империи – определенно, все они заслуживали наказания, однако имелись еще и конкретные люди, многие из них до сих живут и в ус не дуют, потратили всю жизнь на отрицание изменений климата, в защиту ископаемых видов горючего, продолжают разорять биомы, толкать к вымиранию другие виды. Зло стало для этих людей делом всей жизни, попутно они нажили большие состояния, купались в роскоши, самодовольно разрушая мир, мня себя сверхчеловеками, попирая слабых.

Фрэнк жаждал истребить таких людей под корень. Если не получится всех, то хотя бы нескольких. Жажда возмездия выжигала внутренности. С таким уровнем стресса долго не протянуть, он чувствовал это так же отчетливо, как высокое давление крови в сонной артерии. Да, он еще и страдал гипертонией. Кровь была готова вырваться наружу. Рано или поздно организм в чем-нибудь даст слабину. Но пока еще есть время для действий. Мести? Для нее тоже. Надо сыграть на опережение. Нанести упреждающий удар. Помочь остановить эскалацию зла.

Психотерапевт принимала его дважды в неделю. Милая женщина среднего возраста, интеллигентная и опытная, спокойная и внимательная. Сострадательная. Фрэнк чувствовал, что вызывает у нее интерес. Может быть, интерес вызывали у нее все клиенты. Но к Фрэнку она была точно неравнодушна.

Врач расспрашивала Фрэнка, как у него идут дела, как он себя чувствует. О жажде возмездия он помалкивал, зато об остальном рассказывал без утайки. В начале недели приступ паники вызвало облачко пара, вырвавшееся из кофейной машины в торговом зале. Ему пришлось сесть, чтобы успокоить бешено колотящееся сердце.

Психотерапевт кивнула.

– Вы пробовали шевелить глазами, как мы договорились раньше?

– Нет. – Фрэнк не сомневался, что предложенная терапия яйца выеденного не стоит, но, по правде говоря, в горячке момента просто позабыл о ней. – Я забыл. В следующий раз попробую.

– Может статься, сработает. А может, и нет. Вы ничего не потеряете, если попробуете.

Он кивнул.

– Хотите, я прямо сейчас?

– Нет, это следует делать во время реакции на какое-то событие. Не хочу причинять вам лишние болезненные переживания, но вы помните, как описывали для меня случившееся с разных точек зрения? Если вы сейчас в настроении, мы могли бы попробовать проделать это еще раз, и, пока будете рассказывать, повращайте глазами. Прием помогает закрепить ассоциации.

Фрэнк пожал плечами.

– Если вы считаете, что будет прок…

– Я не знаю, будет или нет, однако попытка точно не повредит. Если она вас слишком расстроит, всегда можно остановиться – в любую минуту, как только захотите.

– Хорошо.

Он начал рассказывать о том, как впервые приехал в индийский город, как сперва все думали, что новый период жары похож на предыдущие. Говоря, Фрэнк двигал глазами, разумеется, обоими одновременно, иначе он не умел, туда-сюда, отводя взгляд до отказа влево, на нечеткие очертания книжных полок, потом с максимально возможной быстротой вправо, на такие же нечеткие цветы в вазе на окне, выходящем во двор. Сознательное усилие заставило его сосредоточиться, уделять движению глаз определенное внимание и в то же время не прерывать рассказ, который стал сбивчивым и бессвязным, не похожим на то, что он рассказывал раньше и рассказал бы опять, попроси его терапевт повторить сказанное. Очевидно, это было одним из преимуществ упражнения.

– Я приехал туда зимой, в это время там не очень жарко… но и не холодно, нет. В Гималаях, да, холодно, в ясные дни даже можно увидеть снежные вершины на севере, однако по большей части дни были… неясными. Воздух грязный почти все время. И так практически везде. Я обустроился, брал уроки хинди, работал… в клинике работал. Потом наступил период жары. Стало намного жарче, чем прежде, но все… все говорили, что это нормально, что накануне муссонов всегда очень жарко. Тем не менее жара нарастала. Потом все стало происходить очень быстро. В один день зной стал настолько сильным, что даже местные испугались… На следующую ночь умерли несколько стариков и младенцев. Потрясенные, люди решили, что хуже, пожалуй, уже не будет. Они ошиблись. Отрубили электричество, остановились кондиционеры… стало не хватать воды. Люди паниковали, и не зря. Зной превысил способность человеческого организма к сопротивлению. У этого явления есть название – гипертермия. Невозможно дышать. Прекращает выделяться пот. Ты зажариваешься, как кусок мяса в духовке, и сам это чувствуешь. Под конец многие спустились к озеру, где температура воды была как в бане. Вода… ее нельзя было пить. Там умерли очень многие.