– Рославцева, тебя будто подменили,– обманчиво мягким тоном поинтересовалась Ева, оглянувшись назад.– Только не говори мне, что барыне так быстро наскучили деревенские пейзажи и нам уже пора ехать домой!

– Евик, можешь не озираться по сторонам,– печально протянула Марьяна, перекидывая пакет в другую руку.– Я боюсь, что мы уже не в том возрасте и не той внешности, чтобы за нами вот так, на ровном месте, увязались обожатели с дурными намерениями.

– Ну началось… – разочарованно присвистнула Ева и взяла её под руку.– Солнце моё, не ты ли ещё совсем недавно мне говорила, что все рано или поздно состарятся и нет смысла гоняться за вечной молодостью? Или тебя поразила в самое сердце натуральность местных красавиц? Так в этом случае можно вспомнить уже мои слова: грим в палец портит кожу.

Марьяна на этот эмоциональный выпад лишь скривила губы в неестественной улыбке, потому что была не в силах сформулировать, что именно её так огорчило.

– Пришли,– сказала Ева, отворяя калитку ограды.

– Вообще-то мне есть о чём переживать,– поделилась мрачными раздумьями Марьяна.– Красивое, молодое лицо – часть моей работы, а если оно не будет цеплять взгляды зрителей, то мою карьеру ждёт неминуемый крах.

В глубине души она надеялась, что подруга расщедрится на пару комплиментов её неувядающей красоте, но в случае с Евой было глупо предполагать подобный исход.

– Рассказывай, что произошло в этом злосчастном магазине? – нетерпеливо потребовала Конькова, пока они выкладывали купленные угощения на кухонный стол.

– Ничего, просто накатило,– отмахнулась от неё Марьяна, точно зная, что Ева поднимет её на смех, если она признается, что по-глупому позавидовала молодости и пышным формам Насти из магазина.– И я с нетерпением жду твоих коктейлей.

– Вот это совсем другое дело, скоро всё будет,– успокоила её Ева, достав из кармана телефон.– Только я сначала сделаю пару звонков, пока мы ещё трезвые. А потом со спокойной совестью начнём перемывать косточки знакомым и малознакомым личностям.

Она быстро набрала нужный номер из записной книжки и нажала на «вызов», но аппарат не спешил выдавать сопровождающие это действо гудки. Глядя на мигающий экран, Ева серьёзно сдвинула брови, подошла к окну и даже подняла телефон над головой, но всё было без толку – связь так и не появилась.

– Возьми мой, видимо, ты, как обычно, имеешь дело с сомнительными операторами,– великодушно предложила Марьяна, освобождая свой телефон из цветастого чехла.– Так должно ещё лучше ловить.

– Спасибо,– поблагодарила Ева, снимая блокировку.

Она неумело заводила пальцем по отличному от её модели меню сенсора, пока эти неловкие движения не запустили видеозвонок, который ей никак не удавалось отменить.

– Кажется, я твоему Шурику снова звоню,– хихикнула Ева.– А сенсор залип и не даёт отменить вызов.

Закатив глаза на её неловкость, Марьяна взяла телефон и сама нажала на «отбой», но вместо заставки на экране вновь появился гостиничный номер Александра, только на этот раз там царила непроглядная темнота, разбавляемая чьими-то страстными стонами. Она нервно сглотнула, а её мысли лихорадочно заметались, выстраивая оправдательную версию о том, что Саша устал за день и уснул под бормотание телевизора. Но реальность была более прозаична… Неконтролируемым движением конечности один из любовников включил прикроватный ночник, который резко очертил два обнаженных силуэта, предающихся пылкой страсти. Марьяна сразу догадалась, что эффектная блондинка с пышной шевелюрой и есть та самая Замоедка, хотя Саша её описывал как асексуальную обрюзглую тётку неопределённого возраста. Но камера показывала совсем иное: соперница была неплохо сложена и явно любила интим гораздо больше самой Марьяны.

Придя в себя от первоначального шока, Марьяне захотелось в голос закричать, что она всё видит и галстук, который она так долго выбирала своему Шурику, был куплен вовсе не для того, чтобы им завязывали бесстыжие глаза похотливым разлучницам. Но вместо этого лишь молча наблюдала, как ей изменяют. С не менее удивленным видом на всё это смотрела Ева, а её и без того большие глаза стали ещё огромнее.

– Дай сюда,– тихонько сказала она, выхватив телефон из рук Марьяны.

Конькова быстро «провалилась» в меню приложения и включила запись, чтобы задокументировать факт морального падения Александра. Марьяна на это никак не реагировала, переведя отрешённый взгляд на выцветший от времени натюрморт на стене и сохраняя относительное спокойствие духа.

– Связь снова ушла, но этого будет вполне достаточно, чтобы он не отвертелся,– со злостью процедила Ева, брезгливо откладывая телефон в сторону.– Марьяш, ты только не плачь, всё будет хорошо. Это надо же, вот, значит, как он добился её расположения, мужчина-проститут.

Её пылкую речь Марьяна оборвала на полуслове:

– Знаешь, мне нужно переварить это происшествие,– не своим голосом сказала она.– Давай пока не будем сыпать проклятиями на его седеющую голову. Мы не знаем всех обстоятельств.

Ева подозрительно на неё покосилась и принялась быстро сооружать бутерброды, потом так же ловко на столе появились два коктейля, а в стакан для Марьяны было намеренно добавлено больше алкоголя.

– Марьяна, я понимаю, у тебя шок, но какие обстоятельства могут оправдать измену? – не унималась Ева.– Изменил – свободен.

– Ты вообще думаешь, о чём ты говоришь? По-твоему, я мечтаю о разводе? – в сердцах воскликнула Марьяна.– Нет, это дурной сон. Наследство, Шурик-изменник – этого просто не может быть…

Увидев, что подруга едва ли способна здраво о чём-то рассуждать, Ева пошла на попятную.

– Давай успокоимся,– увещевательным тоном проговорила она, поглаживая её по плечам.– Посидим, как и собирались, выпьем, а потом на трезвую голову всё обсудим.

– Не надо со мной разговаривать как с душевнобольной. Измена – это ещё не конец света и не повод разрушать крепкий брак. В одном ты права: для серьёзного разговора нужно успокоиться,– выпалила Марьяна. Подхватила со стола бокал и залпом его осушила.– Отличные пропорции, требую добавки!

Как бы искусно она ни притворялась, что увиденное её не задело, как бы спокойно она ни встретила эту ошеломительную новость, но волнение выдавало её с головой: Марьяна подолгу выпадала из разговора и время от времени принималась судорожно растирать похолодевшие пальцы.

– Рославцева, я так не могу,– не выдержала Ева.– Пусть я буду фиговой подругой, возможно, совсем не современной, но неужели после этого показательного выступления с пометкой тридцать плюс ты как ни в чём не бывало вернешься домой и будешь дальше изображать из себя страстно влюбленную жену?

В отличие от неё, Марьяна уже не могла похвастаться ясностью ума. Она устало прикрыла веки, и перед её глазами против воли снова предстали похотливая Замоедка и Саша, стремящийся во что бы то ни стало угодить начальнице.

– Да, это пошло и низко,– со вздохом проговорила Марьяна.– Евик, я надеюсь, что ты не считаешь меня особой, которая легко переходит подобные рамки? Если что, то я обеими лапками за моногамию, а свингерство и прочая аморальная дребедень меня не интересует. Конечно, правильней было бы немедленно подать на развод, а ещё лучше – сделать то же самое в ответ, пока мы состоим в браке. Но, увы, моя «осетрина» уже не первой свежести. Можно сколько угодно хорохориться, прихорашивать «фасад», но молодость всегда одержит верх. Или, как в нашем случае, большие деньги вкупе с властью…

Закончив свою речь, она шумно выдохнула, чтобы допить залпом очередной коктейль.

– Нормальная у тебя «осетрина», иные и в двадцать пять такую не имеют, надо лишь планку отбора немного уронить. Искать в качестве спутника жизни не заместителей в крупных корпорациях, а нормального мужика, тогда всё будет совсем по-другому…

Еве не удалось закончить свою мысль, её жестом оборвала Марьяна, давая понять, что ей есть что сказать. Она дожевала бутерброд и, запинаясь, проговорила:

– Знаешь, у нас с Шуриком очень хороший союз. Да, пусть это прозвучит странно, но я из тех женщин, которые позволяют себя любить, возможно, поэтому в моей груди не полыхает сейчас пожар от праведного возмущения. Разумеется, мне обидно узнать об измене, но я уверена, что этому имеется какое-то вразумительное объяснение. Вряд ли у них там большие и светлые чувства. К счастью, эта сцена не произвела на меня особого впечатления, чтобы утратить способность трезво смотреть на вещи. После стольких коктейлей это звучит нелепо, но всё же.