Но вот Ферренс, словно почувствовав прилив сил, навалился на Энди всем телом, тот ушел под воду, и Ферренс не давал ему всплыть. На лице Ферренса появилась торжествующая улыбка. Он с обожанием смотрел на своего Артура, прекрасного Артура, который отчаянно плыл в его сторону. Нет, он плыл вовсе не к Ферренсу, он плыл, чтобы попытаться спасти любимого, но Ферренс воспринял это иначе.

- Да, Артур, плыви ко мне! – воскликнул он. – Всё, больше нет этого проклятого двойника! Есть только я! Я люблю тебя! Ты мой! И ты полюбишь меня!

- Никогда! – вырвалось у Артура. – Никогда! Я убью тебя, Ферренс! Или сам умру!

- Нет, ты полюбишь меня! Больше тебе некого любить! Твоя душа теперь будет принадлежать мне! И даже эти… эти демоны преисподней… – Ферренс говорил как будто через силу. – Даже эти демоны не смогут нас разлучить!

- Ты умрешь! – Артур вложил в эти слова всю силу бушевавшей в нем ненависти.

- Я люблю в тебе все Артур! Всё! Даже твои глаза… Полные смерти…

Это было последнее, что сказал Ферренс. Что-то стремительно стало утягивать его под воду. Он как будто хотел сказать что-то еще, но… исчез под водой.

И больше не было двойников. Ни Джеймса, ни Энди… Только темные волны и призрачная лунная дорожка на них. И над этими волнами разнесся крик, полный горя и отчаяния… Крик Лешки. Артура. Юноши с глазами смерти.

Джеймс отчаянно пытался выбраться на поверхность, но его двойник, затихший было и, казалось, погибший, захлебнувшийся, вдруг ожил и теперь тянул его вниз. Под поверхностью ночного моря было темно, но Джеймсу казалось, что он видит сверкающие сталью глаза, устремленные на него, и это сверкание ослепляло его, лишая сил. Двойник не давал ему всплыть, двойник смотрел на него, не отрываясь, и эта сверкающая, раскаленная сталь прожигала Ферренса насквозь, выжигала его душу и сердце, полные мрака, оставляя на их месте чудовищную пустоту, в которой появлялись чьи-то лица… знакомые и незнакомые… но Джеймс знал, что это за лица. Это были лица всех, кто был убит по его приказу. Их было много, очень много, и Джеймс теперь понимал, каким будет его ад: вечно смотреть в глаза тем, кого он погубил. Это было страшно, это было невыносимо, но отвести взгляд было невозможно… А в ушах с новой силой раздались крики демонов, похожие на отвратительное карканье воронья.

И Джеймс вдруг понял, что единственная возможность спастись от надвигавшегося вековечного ужаса, где никогда не будет прощения, а только мука, не знающая ни начала, ни конца, это ринуться прямо в мир сверкающей стали, что был прямо перед ним, пусть даже в этом мире ему и не будет места, пусть он перестанет существовать, а будет существовать лишь тот, кем он так и не стал. И он сделал отчаянный рывок, готовый войти в этот убийственный для него мир, чтобы сгореть в нем дотла, но наткнулся на невидимую стену.

- Отпусти его, – услышал он голос своего двойника, в котором не было ни злобы, ни ненависти, ни торжества. – Отпусти. И ты войдешь.

Всё внутри Джеймса взорвалось болью… Да, легкие взрывались от отсутствия кислорода… Но это была не та боль, это было другое… Боль, через которую он так часто проводил своего белокурого возлюбленного, чтобы слиться с ним в опьяняющем экстазе. И эта боль была словами:

- Я отпускаю тебя… Артур.

Невидимая стена исчезла.

- Входи, Джеймс, и будешь со мною, – услышал он голос Артура.

И Джеймс шагнул в возникшее перед ним ослепительное сверкание, рассыпавшееся мириадами звезд, где больше не было астероидов, сталкивающихся в смертельном танце. Лишь звездное небо, полное любви, прежде такой недосягаемой…

Лешка кричал. Кричал отчаянно. Его грудь разрывалась от крика и боли. Он остался один. Один. Больше нет Энди… Нет? Он гнал от себя эту мысль, но она хищной птицей кружила в его сознании, била в висок. Он хотел умереть. Рядом по-прежнему был призрак Томпсона. А еще он вдруг увидел свою бабку-герцогиню. Старая леди смотрела на него требовательно и в то же время укоряюще, как будто говорила: “Утопиться – это так безвкусно, так неприлично!”

И Лешка барахтался, и ему почему-то становилось легче, хотя он осознавал, что все эти образы возникают в его мозгу от переутомления. Он не сможет добраться до берега. Да и зачем? Зачем? Все лишилось смысла… У него больше не было никого и ничего.

И тут он решил, что сознание его окончательно помутилось. Метрах в пяти от него (а может в десяти?) из-под воды ракетой вылетел Энди, который принялся судорожно хватать ртом воздух, барахтаться. Глаза парня были широко раскрыты, он хлопал ими, как будто не понимал, что происходит…

-ЭЭЭЭндииии! – заорал Лешка.

Этот крик разрушил темные лабиринты, в которых была заточена его душа, и он чувствовал, что никто и ничто его больше не удерживает, он буквально полетел по волнам к Энди, прижался к нему, и они слились в поцелуе…

- Он отпустил тебя, – прошептал Энди. – Ты знаешь, что он тебя отпустил?

Лешка молча кивнул. Он знал.

- Все, гребем к берегу, – Энди мгновенно обрел деловитость. – Тут и потонуть недолго, да еще акул вокруг как грязи. Давай, греби, маркиз.

- Ваше сиятельство, – поправил его Лешка и, схлопотав подзатыльник, рассмеялся.

- Сейчас быстро на берег. Отдохнем чуток и чешем в Хорозган. Там на катер и в Эмираты, – кратко формулировал задачи Энди. – А там…

Но на берегу они провалялись не чуток. Пару часов как минимум. Нет, они не занимались сексом. Просто лежали на песке, обнявшись, и смотрели на яркие звезды над Ормузским проливом. Они не знали, что их ждет дальше. Но они были вместе. И больше никто в этом мире не мог их разлучить.

А в темноте на морских волнах качалось тело Джеймса Ферренса…

====== ЭПИЛОГ (И ПОСЛЕСЛОВИЕ АВТОРА) ======

Форсборо, май, 2017 года

Маркиз Форсборо с приветливой, но чуть холодной улыбкой стоял в парадном зале родового поместья, где проходил прием, на который съехались его родственники по отцовской линии, другие представители высшего общества, правительственных структур, финансовых и деловых кругов. Он не любил подобных мероприятий и не так уж часто бывал в Форсборо, предпочитая жить в Лондоне, но этот прием был традицией, заведенной его бабушкой, и он не хотел нарушать эту традицию. В знак если не любви, то… хотя бы привязанности к старой герцогине. Все-таки он всегда чувствовал к ней привязанность, даже не зная, кем она ему приходится. Как и она не знала.

Еще вчера маркиз навестил могилу бабушки. Согласно завещанию герцогини, надгробие было украшено двумя перекрещивающимися мечами, дизайн которых разрабатывался под ее личным контролем. Мечи подозрительно смахивали на джедайские. Вообще, разбирая архив герцогини, маркиз пришел к однозначному выводу, что хотя старушка и принадлежала официально к англиканской церкви, но, похоже, в душе исповедовала религию джедаев. Этим выводом он поделился с Энди.

- Ну чё, как там, в «Звездных войнах» говорилось? «Радуйся за близких, которые в силу преобразовались». Ты, короче, радуйся, что покойница в ситхи не записалась. Прикинь, если бы она надгробие в виде шлема Дарта Вейдера приказала взгромоздить. Половина Лондона кипятком бы изошла, половина – говном, – уверенно заявил Энди.

Он тоже присутствовал на приеме, который давал маркиз Форсборо. Энди вообще всюду появлялся с маркизом в качестве его постоянного спутника. Поговаривали, что они заключат гражданский союз или же вступят в брак. Но этого не происходило. Лешка заявил Энди, что оформит с ним отношения лишь после того, как тот, наконец, закончит обучение в Лондонском королевском колледже и получит диплом магистра.

- Не пристало мне иметь мужа-недоучку, – надменно заявил маркиз.

- Ну ни хрена себе! – возмутился кандидат в мужья. – Как трахаться, так никакого диплома не требуют, а как отношения оформить, так ксиву подавай! Аристократ хренов!

- Мужлан неотесанный! – не остался в долгу хренов аристократ, за что был немедленно уволочен за шкирку в постель, где ему продемонстрировали все аспекты “секса без диплома”, чем молодой маркиз остался более чем доволен.