В распоряжении фаворита был целый гардероб: от запредельно дорогих западных брендовых шмоток до экзотических восточных нарядов, в которые, на взгляд Лешки, пристало одеваться разве что исполнительницам танца живота. Он выбирал европейскую одежду, относительно неброскую. Или же просто плавки – обычно нежно-бирюзового цвета – и вместе с Энди шел плескаться в бассейн, мечтая однажды все-таки окунуться в сапфировые волны Персидского залива, на берегу которого стоял дворец. К обеду обычно появлялся Ахмад, и это превращалось в целую церемонию: и Лешка, и Энди должны был переодеваться в дневные европейские костюмы. Сам принц был либо в военной форме, либо тоже в европейском костюме. Почему-то за обедом у него так было принято. Это выглядело несколько странно, но у арабских принцев свои причуды, а Лешке и Энди было по большому счету все равно. Тем более что даже в костюмы их облачали слуги, и Лешка думал, что если так пойдет и дальше, то скоро он вообще разучится что-то делать руками.

Несколько раз на закате Лешка все-таки купался в Персидском заливе. Разумеется, под бдительным присмотром слуг. Невдалеке бороздили просторы катера сторожевой охраны. Ахмад, кстати, сообщил, что теперь в охране задействована подводная лодка и две группы аквалангистов. А на крыше дворца установлены зенитки.

- Не слишком ли большое значение придается моей скромной персоне? – спросил Лешка озадаченно. – Может быть, ты еще авианосец сюда пригонишь?

- Если бы у меня был авианосец, то пригнал бы, – без тени улыбки ответил Ахмад.

- Послушай, это же какое-то безумие! Так меня не охраняли даже у Ферренса!

- Потому мне и удалось тебя похитить. А я не хочу оказаться на месте Ферренса.

Лешка промолчал. Ему хотелось забиться в какую-нибудь дыру на краю света, где его никто не нашел бы… Но где он, этот желанный край света и где эта милая дыра?

По вечерам обычно проходил второй сеанс ухода за драгоценными телами любимых юношей принца. Это было куда серьезнее утренней процедуры. И Энди, и Лешку вымачивали в огромных чанах, наполненных маслянистыми ароматными жидкостями, обертывали в фольгу, пропитанную то шоколадом, то чем-то еще, на лицо накладывали поочередно несколько масок, на руки натягивали длинные перчатки, пропитанные маслами, на ноги такие же чулки. Затем делали массаж. Лешка, конечно, всегда любил ухаживать за собой и очень дорожил своей внешностью, но сейчас не мог избавиться от ощущения, что из него готовят нечто вроде деликатесного блюда.

Между тем Лешка, при всей своей физической изнеженности, по натуре был очень деятельным. Как, впрочем, и Энди. Да, они оба упивались возможностью быть вместе, наслаждались этим. Ругались, конечно, по мелочам, но быстро мирились. Черные лешкины глаза, способные полыхавшей в них ненавистью едва ли не убивать физически, быстро гасли под серо-стальным взглядом Энди, и в их мраке загорались таинственные огоньки, заставлявшие Энди забыть обо всем… Но парни чем дальше, тем больше думали о будущем. Не могли же они провести всю оставшуюся жизнь в Эль-Касабе. Они не знали, каким будет их будущее, но исподволь готовили почву для него.

Их отношения с Ахмадом были странными. Ахмад до безумия был влюблен в Лешку, но его привязанность к Энди никуда не делась. И, кстати, за два месяца ни разу у них не было секса втроем, хотя и Лешка, и Энди были вполне к этому готовы и, по большому счету, ничего не имели против. Но этого не случалось. Лешка и Энди были вместе днем, пока Ахмад занимался государственными и военными делами. Вечера они часто проводили втроем. А вот ночи чаще принадлежали Ахмаду, который забирал к себе в спальню Лешку. Энди, к его досаде, приходилось спать одному. Иногда он, впрочем, кипя от злости, шел к Саиду, у которого всегда был наготове дилдак, тут же с готовностью и едва ли не восторгом вручавшийся Энди. Или же отправлялся в помещения гарема и там предавался утехам с кем-нибудь из парней. И даже не с одним. Бывали и оргии. Кое-кто из слуг заботливо доносил об этом Лешке, и тот яростно сверкал черными глазищами на Энди, но этот черный огонь, которого боялись столь многие, был бессилен против светло-серой стали в глазах Энди. Эта сталь мощным магнитом притягивала тьму лешкиных глаз, и стоило Ахмаду покинуть дворец, как оба в постели восстанавливали порушенное было равновесие. Но нередко Ахмад брал в спальню Энди. С этим крепким парнем он предпочитал заниматься изощренными и экстремальными забавами вроде фистинга. На самом деле Лешка тоже был не прочь, печальный опыт фистинга с Каннингом вовсе не отвратил его от подобного. Но Ахмад считал своего драгоценного возлюбленного слишком хрупким и нежным для подобного рода забав. Тут ему требовался Энди.

Словом, это были довольно запутанные отношения – и в постельном, и в психологическом плане. И все трое их участников понимали, что долго так продолжаться не может. Тем более что, несмотря на все привилегии, которыми Ахмад пользовался на правах хозяина и благодетеля, ему все равно отводилась роль “третьего лишнего”. Энди и Лешка не выказывали этого ни словом, ни жестом, но было ясно, что именно они – пара. А Ахмад присутствует… лишь в силу необходимости. Внешне все было хорошо, даже идеально, но исподволь росло напряжение. И никто из троих не знал, что делать. Оставалось надеяться, что напряжение рассосется само собой. Или же случится нечто, что разом сметет с шахматной доски все фигуры этой странной, затянувшейся партии.

- Леш, нам ведь опять придется валить, – шептал Энди, когда они лежали, обнявшись, на широком ложе возле журчащего в саду фонтана. – Так ведь не может продолжаться. Я ж чувствую, что пипец настает.

Лешка молча кивнул, перебирая тонкими пальцами светло-русые пряди Энди.

- Мысли есть?

Лешка улыбнулся.

- Ну что ты молчишь-то, а? – зашептал Энди. – Ты ж у нас стратег, у тебя всегда в башке какие-то планы рождаются.

Лешка улыбнулся. “Верь мне”, – прочел Энди в черных глазах.

- Слушай, Леш, тут еще один гимор на наши жопы выискался, – вдруг сообщил Энди. – Мне Саид вчера по секрету сказал.

- Что? Жены принца ревнуют? – осведомился Лешка. – Я все время Ахмаду говорю, чтобы он больше времени с женами проводил. Хотя бы ночь в неделю, для приличия.

- Жены само собой. Эти ненавидят всех наложников. Мне рассказывали, пару раз были случаи, когда парней из гарема просто уродовали…

- В общем, на женскую половину не суемся, – усмехнулся Лешка. – Да и что мы там будем делать? Ты хоть раз в жизни с бабой спал? Вот и я тоже нет…

- Да хрен с ними, с бабами, – мрачно буркнул Энди. – Тут другое. Рашид.

- А! Да, он Ахмада ненавидит.

- Да я о другом. У Саида есть кореша в охране Рашида. Короче, у него, у Рашида, оказывается, до хрена твоих фоток и видео. И он на них все время пялится.

- Ахмад знает? –нахмурившись, быстро спросил Лешка.

- Знает. И бесится. И приказал тебе ничего сообщать. Смотри, не проболтайся при нем, а не то он Саида придушит.

Лешка угрюмо кивнул. Он знал, что будет молчать.

События повернулись неожиданным образом в тот же вечер. Они ужинали втроем: Ахмад, Лешка и Энди. Лешка идеально маскировал тревогу и подавленность легкой, рассеянной улыбкой, блуждавшей по тонким, чуть подкрашенным губам. Энди деловито рассказывал о грызне людей Рашида в генштабе с чиновниками министерства финансов. Финансисты выявили завышение вдвое стоимости ремонта истребителей, однако это воровство покрывалось Рашидом. Энди с ухмылкой говорил, что, похоже, люди Рашида просто не поделились с чиновниками из Минфина и те, оскорбившись, решили через Энди наябедничать злейшему врагу Рашида – Ахмаду, в надежде, что тот доведет это до сведения эмира. Умолчал Энди только о том, что уже за саму передачу этой информации принцу он получил неплохой “бакшиш”, упавший на его сингапурский счетец. Но это подразумевалось само собой. Ахмад слушал все это с понимающей улыбкой. Ему было важно не то, что близкие Рашиду генералы украли из казны несколько миллионов долларов, а то, что у Рашида возникли трения с влиятельным министерством финансов. Это было на руку Ахмаду, если только он сумеет этим с толком воспользоваться. Ахмад не сомневался, что сумеет.