И вот Андрей, с детства носивший кликуху Дрон, а по приезду в Лондон быстренько переименовавшийся в Энди, стоял у окна в университетском коридоре и рассеянно глазел на проходивших мимо парней и девушек. Хотя, если точнее, то смотрел он только на парней. Женщины его не то, что не интересовали, он их просто не любил. Потому что в женщинах была женственность, а в Энди ее никогда не было. А он очень хотел быть женственным. Нет, не женщиной, а именно женственным парнем – изящным, аристократичным, с тонкой талией, нежной кожей, большими глазами с поволокой, романтическими кудрями. Словом, прекрасным принцем, разбивающим сердца брутальных самцов и тающим в их мощных объятиях. Однако природа насмеялась над Энди, наградив его брутальной внешностью. Он был красив, но красив истинно мужской красотой. От него буквально исходила сила, не столько физическая, сколько внутренняя, взгляд его светло-серых глаз был стальным, уверенным, даже наглым, движения были грациозными, но это была грациозность крупного хищника. Светловолосый, широкоплечий, загорелый, он действительно разбивал сердца. Но это были совсем не те сердца, которые ему хотелось разбивать. Девушки млели от одного взгляда Энди, и не только девушки: томные юноши с изящными фигурами составляли им отчаянную конкуренцию в борьбе за внимание русского мачо. Когда на какой-то вечеринке выяснилось, что мачо предпочитает именно юношей, последние воспряли духом. Несколько красавцев буквально осаждали Энди и готовы были перегрызть друг другу нежные глотки за благосклонный взгляд брутального красавца. Но безуспешно. Энди нравились: сильные, мужественные, мускулистые. Такие, каким он был сам и каким он сам быть совершенно не хотел, а потому чувствовал себя самым несчастным человеком на свете. Он хотел быть совсем другим! Вот таким как, например, Алверт – изнеженный, изящный, сладкий и одновременно романтично загадочный. Энди завидовал Алверту черной завистью, ночами он просто выл от отчаяния и терзал крепкими зубами подушку, рвал мощными руками одеяло от того, что он – не Алверт. Он любил воображать себя Алвертом, этим сладким, до невозможности ухоженным красавчиком, в котором не было ни грамма мужественности, высокомерным и развращенным, привыкшим к тому, что за ним увиваются парни, даже те, кого нельзя было заподозрить в гейских наклонностях. Алверт, Алверт! Каждый раз, когда Энди видел этого блондинчика, он чувствовал, как в сердце ему вонзается острый нож. Потому что этот холеный, рафинированный юный англичанин был тем, кем простому русскому парню Андрею Алтухину не суждено было стать. При одном появлении Алверта Энди просто трясло от досады, обиды, злости и восхищения. Он сжимал кулаки, стискивал зубы и старался не смотреть на Алверта. А если и смотреть, то высокомерно и презрительно. Если по какой-то причине разговора с Алвертом было не избежать, то Энди едва цедил слова, обдавая блондина холодным равнодушием. Блондин и не подозревал, что сердце надменного мачо кипит от зависти и восхищения и разрывается от боли.

А Энди в какой-то момент понял, что юный блондин неровно к нему дышит. Собственно, это было трудно не заметить. Алверт, привыкший, что на него бросаются сами, что за ним ухаживают, его благосклонности добиваются, был поначалу поражен холодностью русского парня. Он уже знал, что этот русский – гей. А значит, по определению не мог пройти мимо прекрасного Алверта. Но Энди вел себя совсем не так, как ему положено было вести! Не бросал на белокурого красавца влюбленные, томные, наглые, оценивающие, похотливые или хотя бы злобно-завистливые взгляды. Не набивался в друзья. Не предлагал прогуляться. Не приглашал в паб или на вечеринку. Просто равнодушно игнорировал, а если и смотрел на Артура, то как на пустое место. Сначала Артур растерялся. Он не знал как себя вести с Энди. Ну да, разумнее всего было не обращать внимания на русоволосого атлета. За Артуром увивались парни куда красивее. Но Энди не шел из головы. На лекциях, семинарах Артур то и дело смотрел на него: незаметно, исподтишка. Потом стал использовать любой предлог, чтобы заговорить с Энди, но в ответ получал лишь очередную порцию ледяного презрения. У Энди был довольно неважный английский, говорил он бегло, но с очень сильным акцентом, и Артур однажды как бы невзначай предложил ему помочь с языком. Энди презрительно скривился, скользнув по Артуру уничтожающим взглядом, и по-русски процедил: “Отъебись, пидовка!” (он и сам не понимал, почему вдруг решил заговорить на родном языке, наверное, просто потому, что русский матерный был ему ближе). Лощеный англичанин Алверт, хоть и не мог знать по-русски ни слова, но сказанное Андреем как будто понял. Да по интонациям легко было понять смысл сказанного. Черные глаза Алверта вспыхнули яростью, но тут же погасли, в них появились потерянность, обида и даже боль, а сам он, обычно ироничный и высокомерный, вдруг безнадежно сжался и показался совсем беззащитным, похожим на птенца с перебитым крылом. Эта неожиданно открывшаяся беззащитность поразила Энди, он даже почувствовал внезапную жалость к хрупкому блондинчику, желание обнять его и утешить. Но через мгновение перед Энди стоял прежний Алверт: изящный, непринужденно-высокомерный аристократ, который пожал плечами и отошел, больше не удостоив широкоплечего плебея ни единым словом. В Энди снова закипела злость, но к ней примешивалось и мрачное торжество от осознания того, что Алверт, его тайный идол, недосягаемое, прекрасное божество, тоже оказался уязвим, и уязвим не перед кем-нибудь, а именно перед ним! Сейчас Энди чувствовал себя как молодой хищник, внезапно ощутивший вкус крови. Он, после ухода отца вечно страдавший от мужского отсутствия в жизни и оттого готовый на все, на любые унижения, лишь бы почувствовать рядом с собой сильного мужчину, теперь вдруг почуял, что самому быть сильным и властным мужчиной – это тоже кайф. Знать, что кто-то сохнет по тебе, жаждет твоего внимания, твоей ласки или, наоборот, силы и грубости… Да, по Энди сохли многие, но именно Алверт пробудил в парне эту доселе дремавшую сторону личности. Это был не переворот в сознании, а всего лишь пробуждение, ощущение присутствия чего-то неизведанного и манящего. Но Энди не подал и вида. И вообще, он был не из тех, кто любит в себе копаться.

Вот и сейчас Энди, заметив Алверта, вышедшего из кабинета, где проходил семинар, тут же отвернулся, демонстрируя полнейшее отсутствие интереса к белокурому красавцу. Впрочем, уже через несколько секунд не выдержал и все-таки скользнул по Алверту равнодушным взглядом. Но этого было достаточно, чтобы встретиться с черными, антрацитовыми глазами, заметить, как они распахнулись и в них промелькнуло нечто, похожее на мольбу, но тут же исчезло за пеленой холода и тьмы. Алверт, как всегда был чертовски элегантен, ухожен и слащав. Тонкие и узкие шерстяные брюки красиво, даже соблазнительно облегали его фигуру, бордовая рубашка под цвет кашемировой кофты на пуговицах и кольцо с темно-красным камнем на белом безымянным пальце, наверное, рубином, делали его невероятно сексуальным и в сочетании с черными глазами придавали его облику нечто вампирическое.

Алверт шел в направлении Энди, но даже не смотрел на него. Собственно, они оба старательно не смотрели друг на друга, хотя многое дали бы за то, чтобы не отрывать друг от друга глаз. Пусть и по разным причинам. И тут у Алверта зазвонил телефон. Юноша взглянул на экран, в его глазах появилось недоумение (видимо, номер был ему незнаком или не определился), поднес телефон к уху и вдруг остановился как вкопанный.

– Как вы узнали мой номер? – Энди удивился, услышав в голосе женственного милашки стальные нотки. – А, я понимаю. Для человека с вашими возможностями это не составило труда. Нет. Нет. Я никогда не принимаю посылки от неизвестных отправителей. Что? Да. Если вам угодно, я сразу догадался, что подарок, который мне сегодня пытались вручить с курьером, был от вас. Нет, я его не принял. Да, именно потому что он от вас. Нет. Нет. Простите, мистер Ферренс, я вынужден отклонить ваше предложение о встрече. Нет. Прошу прощения, но ваш звонок крайне неприятен для меня. Я прошу вас никогда больше мне не звонить. И впредь не присылать никаких подарков. Всего хорошего, сэр. Алверт оборвал разговор, подошел к окну в двух шагах от Энди, и прижался лбом к холодному стеклу. Он явно был очень взволнован. Но Энди, сохранявший вид полного безразличия, был взволнован не меньше. Не только близким присутствием Алверта, но и услышанным. Особенно именем невидимого собеседника Алверта. Ферренс! Энди знал, кто это такой. Более того, он встречался с Ферренсом. В элитном гей-бдсм клубе Лондона. Попасть туда можно было только по особой рекомендации, а у Энди были сразу две рекомендации от двух гей-пар, являвшихся членами клуба. В клубе Энди и повстречал высокого атлета средних лет, с мужественным лицом и властным взглядом темных глаз. Сердце Энди тогда учащено забилось: вот именно о таком мужчине он всегда мечтал! Идеальный Дом для него. Так и оказалось. После долгих сессий с властным, жестоким атлетом, умевшим доставлять боль и подвергать унижениям, от которых у Энди сносило крышу, и просто сказочно трахать, парень влюбился в него по уши. Энди не знал имени Дома, в клубе строго соблюдалось правило: «не спрашивай имен». Дом не счел нужным назвать свое имя, а именем своего молодого саба не интересовался. Между ними был только секс и ничего кроме секса. Энди мечтал о большем, он с мольбой глядел в темные глаза Дома, но тот по завершении сессии отсылал его небрежным жестом, отсекая возможность разговора. Впрочем, как бы строго ни соблюдалась конфиденциальность в клубе, его завсегдатаи все равно знали все обо всех. Та же парочка, что ввела Энди в клуб, шепнула ему имя предмета его вожделений: Ферренс. Самый настоящий аристократ наиголубейших кровей. Говорят, что весьма влиятельный. Эти сведения подтверждались данными, немедленно нагугленными Энди, и они ввергли его в депрессию. О чем он мог мечтать? Да нахрен сдался какой-то русский студент Андрей с простонародной фамилией Алтухин сиятельному графу Лэнтону, чьи предки вершили судьбы Британии чуть ли не со времен войны Алой и Белой Розы! Ясно, что Энди был для Ферренса лишь развлечением, сексуальной игрушкой, не больше. Парень хотел бы обмануться, но его мысли полностью подтвердились. Да, он нравился Ферренсу, но тот, проведя с ним несколько сессий подряд, стал чередовать их сессиями с другими сабами, все реже обращая внимание на Энди, неизменно встававшего перед ним на колени и смотревшего преданным, даже жалким, щенячьим взглядом. Конечно, Энди пользовался большим успехом в клубе, за него соперничали сразу несколько Домов, но ни одного из них Энди не желал так сильно, как этого чертова аристократа. Впрочем, безответная любовь (если так можно было назвать чувство, которое Энди испытывал к Ферренсу) вовсе не сломила парня. Он с детства привык к постоянным обломам и умел довольствоваться тем, что есть. Он упорно гнал прочь мысли о Ферренсе, убеждая себя, что и без него жизнь вполне хороша, а будет еще лучше! И тут внезапно он услышал имя Ферренса. И как услышал, от кого! Не надо было даже складывать два и два. Было ясно, что Ферренс и Алверт тоже были знакомы друг с другом. Причем Ферренс, совершенно точно, добивался благосклонности Алверта, а тот эту благосклонность отвергал! Или не отвергал? Может быть, эта смазливая шлюшка просто строила из себя недотрогу, набивая себе цену в глазах надменного аристократа? Энди почувствовал себя так, словно его ударили ножом в только-только затянувшуюся рану. Два человека сводили его с ума, каждый по-своему: Алверт и Ферренс. Он упоенно мечтал превратиться в Алверта и столь же упоенно мечтал быть с Ферренсом. И вот, оказалось, что один из них запал на другого! Черт, ну как могло случиться, что эти двое вообще нашли друг друга?? Энди искоса посмотрел на Алверта, по-прежнему стоявшего, прислонившись лбом к окну, и невольно залюбовался его точеным профилем. Между тем обладатель греческого профиля казался мрачным и подавленным. И тут до Энди вдруг дошло. Блядство! Это же любовный треугольник! Причем какой-то неправильный треугольник! Или, наоборот, слишком правильный, равносторонний. Каждый в этом треугольнике любит другого, а вот взаимность отсутствует напрочь. Энди влюблен в Ферренса, который влюблен в Алверта, который в свою очередь влюблен в Энди. Парня аж пОтом прошибло. Он растерянно захлопал глазами, пытаясь осмыслить происшедшее. Его раздирали противоречивые желания. С одной стороны ему хотелось выместить злобу на хрупком красавце, занявшем его место в сердце Ферренса. Пусть даже красавец был ни в чем не виноват и пытался отбрыкаться от домогательств сиятельного графа. А также сам страдал от безответной любви. А с другой стороны, Энди именно поэтому хотелось приласкать и пожалеть парнишку. Прижать к себе, обнять. Не как любовник, а как кто-то вроде старшего брата, способного защитить и помочь. От кого защитить и как помочь, Энди и сам толком не знал, но все равно хотел. Мобильник Алверта снова зазвонил. Тот посмотрел на экран, на его лице появилась досада, и он сбросил звонок. Было ясно: это снова Ферренс. И, похоже, красавчик вовсе не разыгрывал из себя недотрогу, а был вполне искренен, посылая Ферренса куда подальше. Иначе на его смазливом личике не было бы такой досады. Он сунул телефон в карман, но тут же выхватил его, словно тот был раскаленным, и с яростью выключил вовсе. А потом взгляд его упал на Энди. На лице Алверта появилось выражение мольбы и надежды, как будто он вдруг увидел того, кто сможет его защитить. А холодное, насмешливое лицо Энди дрогнуло. Алверт непроизвольно двинулся к Энди, а тот смотрел на него немного растерянно и приветливо. Но через мгновение лица обоих снова стали холодными и отчужденными. Алверт моргнул, словно соображая, что сказать. – Привет, – проговорил он небрежно. – Уже закончил? – Может быть, я еще и не начинал, – бросил Энди, свысока посматривая на белокурого красавчика. – Мистер Алверт желает, чтобы его пригласили посидеть за столиком в кафе? Для начала. Черные глаза Алверта оскорбленно вспыхнули. Блядство! Ведь Энди совсем не то хотел сказать! Он хотел сказать другое! Он сам не знал, что именно, но точно не это! Не хотел он оскорблять этого несчастного Алверта! Но Энди уже не мог остановиться. – Впрочем, думаю, мистеру Алверту уже поступило приглашение от поклонника. Напрасно мистер Алверт отказался. Ебать! Еще хуже! Он только что признался, что подслушивал разговор Алверта по телефону. Но мысль о том, что именно Ферренс приглашал куда-то именно Алверта, просто снесла Энди крышу. Алверт превратился в неподвижную мраморную статую. Черные глаза, не мигая, смотрели на Энди, и в их взгляде было нечто пугающее, гипнотизирующее, словно на Энди смотрела кобра, приготовившаяся к прыжку. Но никакого прыжка не случилось. – Почему? – вдруг тихо произнес Алверт. – Почему? – Что? – заморгал Энди, как будто очнувшись от странного гипноза. – Почему ты так меня ненавидишь? Энди перекосило. Алверт, сам того не зная, попал в точку. В самое больное место. О, Энди мог бы долго рассказывать о том, «почему». Ему безумно захотелось выплеснуть все, что накопилось в сердце и душе: все самые потаенные страдания и муки, пусть кажущиеся нелепыми и смешными, но от того не становившимися легче. Он мог сказать о себе, о Ферренсе, об Алверте, он мог сказать все, что превратило его жизнь в ад! Но… что этому холеному, самовлюбленному британцу Артуру Алверту до переживаний русского парня Андрея Алтухина? Даже если бы он захотел понять, то все равно ни хрена не понял бы своими лощеными британскими мозгами! – Отъебись, блядь! – снова у Энди вырвался русский мат. И снова Алверт вздрогнул и даже открыл рот, словно что-то понял и хотел ответить. Но промолчал. А Энди повернулся к нему спиной и зашагал прочь.