Тот издал нечеловеческий вопль.

- Не смей! – повторил Ферренс, глаза которого налились кровью.

Он резко развел израненные ягодицы Молтона и принялся входить в него. Молтон испускал вопли, изрыгал проклятия, но это заводило Ферренса лишь сильнее.

- Не смей! Упоминать! Имя! Моего! Артура! Тварь! – в такт движениям выкрикивал Ферренс. – Не смей! Артур! Мой Артур…

- Джеймс…

- Заткнись! Тварь!

Это продолжалось не меньше четверти часа. Наконец, Ферренс издал утробный вой, будучи уже не в силах сдерживаться. Тяжело дыша, он навалился на окровавленную спину Молтона. Тот снова отчаянно закричал.

- Когда Артуру было всего 15 лет, даже меньше, он пережил и не такое, – теперь Джеймс шептал это прямо в ухо Грегу. – Его насиловали трое… Шваброй! Моего мальчика! Ты понимаешь? Тварь! Тварь! Скажи спасибо, что твоей грязной заднице еще повезло и я не порвал ее в клочья! Теперь ты выполнишь всё, что я прикажу. Всё. Для тебя это единственный шанс получить прощение! Я затрахал бы тебя до смерти, если бы ты сам во всем не сознался! И за это тоже скажи спасибо Артуру! Если бы не он, я тебя уничтожил бы! Своими руками!

Ферренс с ненавистью плюнул на окровавленную спину Молтона и удалился в темноту, на ходу застегивая брюки.

Артур сидел в комнате охраны перед мониторами, на которые выводилось изображение происходившего в темной комнате. Рядом стоял Томпсон, похожий на сказочного исполина, стерегущего сокровище. Оба они наблюдали за расправой Ферренса над Молтоном. На обычно каменном лице Томпсона были написаны ужас и отвращение. Артур, наоборот, демонстрировал свое обычное бесстрастие. Лишь когда Ферренс принялся выкрикивать его имя, в полных мрака глазах молодого человека зажглись огоньки боли и сожаления. Но эти огоньки быстро погасли.

- Я пойду к себе, – холодно произнес Артур, когда эта ужасная сцена завершилась, и Молтон остался в темной комнате один. – Томпсон, будьте добры, позаботьтесь, чтобы эта запись была стерта, и никто ее больше не увидел.

Томпсон молча кивнул. Артур протянул ему руку, на которой мерцал перстень с сапфиром, и телохранитель почтительно и нежно ее поцеловал. В темноте блеснула улыбка Артура.

- Что будет с Молтоном? – вдруг тихо спросил Томпсон.

Артур, уже сделавший шаг к выходу из комнаты, остановился и посмотрел на телохранителя как будто с легким недоумением. – Чем сильнее бьют собаку, тем преданнее она становится, – черные глаза смотрели в упор на Томпсона. Тот замер. Перед ним стояла статуя – холодная и прекрасная. Но вдруг статуя ожила. Теперь на Томпсона смотрел юноша – подавленный, смертельно уставший. – Томпсон, – проговорил он тихим и странно просящим голосом. – Никогда не превращайтесь в собаку. Пожалуйста. Слышите? Никогда!

Томпсон еще днем понял, что назревает недоброе. Алверт находился в университете, где ему надо было завершить последние дела перед досрочным получением степени магистра политических наук. Собственно, саму степень он уже получил, теперь оставалось лишь ее оформить. Ферренс очень хотел воспользоваться этим поводом, чтобы хотя бы частично восстановить отношения с Алвертом, который по-прежнему его игнорировал. Как и следовало ожидать, Алверт сразу отверг переданные через охрану пожелания мистера Ферренса устроить праздничный ужин дома или в ресторане на выбор.

- Благодарю, нет, – таков был лаконичный ответ.

В то же время Алверт планировал устроить небольшую вечеринку в своей квартире в Бэйсуотере, пригласив около десятка друзей по университету. Это известие крайне обеспокоило Ферренса. Судя по всему, он сразу живо представил себе, как Алверт предается там разврату сразу с десятком молодых жеребцов.

- Передайте, пожалуйста, мистеру Ферренсу, что я не планирую устраивать оргию, – с презрительной усмешкой сказал Алверт Томпсону, который сообщил ему, что босс весьма встревожен и крайне раздражен. – Впрочем, мистер Ферренс сможет лично наблюдать за происходящим через скрытые видеокамеры, которых в моей квартире понаставили по его приказу.

Скрытые камеры и “жучки” были установлены в квартире Алверта в Бэйсуотере чуть ли не год назад. Правда, Алверт, сын шпиона, обнаружил их почти сразу, хотя не подал и виду, и эти камеры, кстати, не помешали ему незаметно переодеться в женское платье и отправиться в Уокинг на ликвидацию Алтухина-старшего.

Скрытые камеры стояли не только в квартире в Бэйсуотере, они были установлены и в ряде помещений университета, где Алверт обычно находился без охраны, и информация с них передавалась на монитор в машину телохранителей. Собственно, Алверт сам просил обеспечить его безопасность в университете, после того как возвратился из Москвы, напуганный угрозами людей Антисети. Но с тех пор слишком много воды утекло и слишком многое изменилось.

Теперь камеры в университете мешали Артуру. Мешали тайком заниматься сексом с парнями. Потому что Алверт упорно продолжал этим заниматься. Ферренс рассчитывал, что убийство Найджела Лоусона устрашит Алверта, но он просчитался. Артур и не думал останавливаться. И не столько потому, что он был так ненасытен (хотя, что уж там, был). И не потому, что хотел показать Ферренсу фигу в кармане (хотя, конечно, хотел). Артура выводила из себя мысль, что Ферренс лишает его свободы, упорно не желает выпускать из проклятого лабиринта тьмы и смерти, в котором оба они понемногу превращались в чудовищ, жаждущих боли и крови. Артур был готов был делать все, чтобы вырваться из заточения, чтобы снова увидеть мир, полный красок, радости и любви. Не только вовне, но, самое главное, в своей почерневшей от горя и зла душе, в своем сердце, разбитом на осколки, носящиеся по беззвездному космосу. А для этого ему нужно было шаг за шагом отвоевывать свободу. И секс втайне от Ферренса был одним из способов это сделать.

Но теперь Артур действовал крайне осторожно, так, чтобы не подставить своих партнеров под удар. Он занимался сексом в университетских туалетах, на столах в пустых аудиториях и лабораториях, каких-то подсобках… Он, давно привыкший к роскошным постелям особняков и первоклассных отелей, превратившийся в изнеженного денди, окруженного прислугой и телохранителями, вновь чувствовал себя сорванцом, совершающим проделки, от которых захватывало дух. И чувство опасности делало ощущения ярче и острее. Артуру даже не нужно было заниматься bdsm, без которого он прежде не мыслил жизни. Ему уже не нужно было испытывать физическую боль, потому что вся его жизнь и так превратилась в сплошную боль, в кровоточащую рану…

Да, он очень боялся за своих партнеров. Они могли попасть в объектив тайных видеокамер. Парни могли начать хвастаться, как трахали красавчика Алверта – любовника самого Ферренса. Артур требовал от своих партнеров молчать об их проделках, но больше надежд возлагал на то, что слухи о его похождениях не дойдут до Ферренса, что Томпсон, через которого должна была идти подобная информация, вовремя заблокирует ее. К тому же, по их тайной договоренности, Томпсон делал вид, будто не замечает, что «жучки», крепившиеся к одежде Артура, тот потихоньку оставлял в каком-нибудь укромном месте, а потом забирал. Томпсон сохранял ему верность – странную верность, природу которой Артур не вполне понимал и даже побаивался.

В тот день, будучи в университете, Артур услышал в сумке звонок мобильника. Это был мобильник для связи с Антисетью. Артур давно испытывал искушение избавиться от этого телефона. Но это было бессмысленно: люди из Антисети все равно нашли бы способ выйти на него, да, к тому же, кто мог знать, какой оборот примут события? Этот мобильник вполне мог понадобиться.

Артур, помедлив секунду, ответил на звонок.

- Узнал? – звонивший говорил по-русски.

- Да, – тоже по-русски ответил Артур.

- Слушай внимательно. Я тебе выслал звуковой файл. Запись одного разговора. Ровно через два часа этот файл я отправлю Ферренсу.

- Что там? – вздрогнул Артур.

- Не волнуйся. К тебе это отношения не имеет. Прослушаешь и сам все поймешь.