— Опаздывать плохо, — цокнул языком мужчина, поднимаясь. Полы плаща взметнулись вверх, подхваченные ветром. Живая тень упала на пол перед Се Лянем, ещё раз напоминая о силе и величии бога перед ним. Пора было, наконец, задаться вопросом, о чём он думал, выступая сейчас против него?

— Но я рад, что ты решил послушаться. Мне бы не хотелось спускаться за тобой лично. Я даже не буду наказывать тебя за это. Но вот парочку других уроков я всё ещё должен тебе преподать. Например, о том, что не стоит сбегать из дома и играть в игрушки, не закончив с домашним заданием.

Ухмылка на лице Цзюнь У лишь подчеркивала безумный блеск мужчины, кажется, слишком уж вошедшего в роль наставника.

Се Лянь напряжённо опустил руку на Фансинь, постепенно осознавая, что клинок, которым он собрался сражаться, принадлежит Бай Усяню. Нет, он не был артефактом Небес, но всё равно должен был помнить своего первого хозяина. Что ж это такое за наказание получается? Кангу он снял, а удачи что-то не прибавилось. Беспокойство было написано на лице у молчавшего принца, потому что Цзюнь У, словно бы услышав его мысли, рассмеялся вслух.

— Действительно, этот меч меня не сразит. Но ты прав, бы стоило у тебя его забрать. Впрочем, тогда мне будет скучно…

Мужчина сделал пару шагов навстречу Се Ляню, готовому обнажить клинок в любой момент.

— Успокойся. Или тебе было мало Лан Цяньцю? Ты же понимаешь, что бить тебя — это уже даже моветон. Но не волнуйся, я смогу найти мальчика для битья для моего принца… Ты же знаешь, откуда вообще взялась эта идея?

Се Лянь сощурил глаза, ожидая любого резкого выпада. Он ещё не понял, что с ним действительно пытаются просто говорить. И уж тем более он не видел изнанки ковра, который сейчас перед ним расстелили. Не выдержав молчать, он всё же подал голос:

— Детей королевской крови нельзя было трогать. Вместо этого наказание за них принимал кто-то другой. Чаще всего — их единственный друг и напарник по играм. Но к чему ты ведёшь? И зачем? Мы же уже выяснили всё там, на горе…

Цзюнь У взмахнул рукой и отвесил принцу пощечину, от которой тот не отвернулся, опешив. Алый след отпечатался на белом лице, а взгляд наследного принца Сянь Лэ выражал глубокое непонимание.

— На горе ты смухлевал и использовал грубую физическую силу, сломав колыбель. Ты, как агрессивный непослушный ребёнок, навредил своей матери, рождаясь. И всё равно не разжёг своё внутреннее пламя. Я не вижу внутри тебя этого огня. А что до ответа. Да, абсолютно верная практика. Хочешь узнать, кто же твой сегодняшний мальчик для битья?

Се Лянь пожал губы, отрицательно качнув головой. «Это не Хуа Чэн! Он не мог добраться до Хуа Чэна!» — твердил себе в сознании юноша, пока Цзюнь У гордо взмахивал рукой, заставляя появиться в зале не одну фигуру, а сразу две.

— Мусорный гэгэ! — радостно воскликнул Гу Цзи, ребёнок, спасённый из логова Лазурного Демона какое-то время назад.

— Сраный сын подколодной гадюки, как ты тут оказался, лисами потасканный хорёк?! — менее радостно, но не менее оживленно воскликнул и сам Лазурный Демон, всё ещё запертый в смертном теле.

— Повелитель, что это значит? Вы наконец заметили мои заслуги и решили подарить мне честь убить моего недостойного кузена? — Ци Жун едва ли не пританцовывал. В присутствии Небесного Императора и отсутствие Хуа Чэна его ненависть к брату по крови выражалась в два раза активней и ярче.

— Боюсь, не совсем так… — осторожно обронил Се Лянь, который буквально мгновение назад облегченно выдохнул и тут же усовестился. В какой момент он вдруг решил идти на компромиссы и считать, что Ци Жун — это лучшая альтернатива из возможных на пост «мальчика для битья». Это вообще не должно в его сознании быть приемлемым!

— Замолчи, — холодно осадил Ци Жуна Цзюнь У, неотрывно глядя на Се Ляня. — Знаешь, что у каждого великого демона есть как минимум один человек, искренне ненавидящий его всей душой. Человек, у которого демон отобрал всё… Как думаешь, что скажет этот мальчик, когда поймёт, что его отец погиб по твоей вине или, быть может, даже от твоих рук…

— Ч-что, повелитель? — ошарашенно выдохнул Ци Жун, делая шаг в сторону. Он, был, конечно, весьма неприятной личностью с проблемами с агрессией, но это не значило, что он не любил себя или жизнь. Как раз эти две вещи он любил. Вместо ответа Цзюнь У выхватил из ножен меч и резко воткнул его в живот демона, заставляя того сложиться напополам.

— Папочка! — выкрикнул Гу Цзи, прижимаясь к демону и хватаясь за его штанину.

— Ч-что вы делаете, Повелитель?! — заголосил Ци Жун, но Небесный Владыка одним движением швырнул что-то в Лазурного Демона. Обычный, казалось бы, платок, с невероятной скоростью пролетел до мужчины и, ударившись об его губы, запечатал их, сшивая без единого шва его рот. Больше кричать и сквернословить у того не получалось. Жалкие мычания и стоны от пытающегося убежать демона были особо печальными.

— Всё, что тебе надо сделать, — убить ребёнка. Убей мальчика, Се Лянь, и я оставлю в покое твоего брата. Либо стой там и смотри, как я его медленно лишаю жизни и даже шанса переродиться, пока его названный сын за этим наблюдает.

— Гэгэ! Гэгэ, спасите папу! — закричал ребёнок, словно не слышавший слов Цзюнь У. Он рванул к нему, ища защиту и прячась за белоснежными полами туники.

— Цзюнь У, что ты делаешь? Это же безумие! — выкрикнул Се Лянь, когда меч отрубил руку Лазурного Демона, заставляя того завизжать. Но Бай Усянь не останавливался. Как и было обещано, с умением профессионального мясника он отрубал демону конечность за конечностью, превращая тело, извивающееся на полу, в фарш.

Се Лянь, рванувшийся вперёд, был тут же скован. Но Фансинь теперь был в руках. Когда и зачем он попытался рвануть на помощь кузену, принц не понимал, но теперь он словно бы прирос к подарку Белого Бедствия. Единственное движение, которое ему было бы позволено совершить, — это убийство ребёнка, который уже едва ли не с ума сходил, заливаясь рыданиями и дёргая подол одежд Се Ляня. Мальчик то хотел вырваться вперёд и накинуться с кулаками на Нефритового Императора, то скрывался целиком за тканью, умоляя взрослого решить взрослую проблему.

Но Се Лянь не мог. При всём желании он никак не мог лишить жизни несчастное дитя. А потом Цзюнь У погрузил руку прямо в груду ошмётков, называвшихся когда-то Лазурным Демоном Ци Жуном. Пульсирующее ещё сердце со скрипом и звуком рвущихся жил покинуло грудную клетку, продолжая биться в руке Бай Усяня, но не только сердце достал он, а ещё и саму суть души — золотое ядро, находящееся в каждом. Бессмертие Ци Жуна.

— Убей ребёнка и прими свою судьбу. Либо я убиваю твоего брата, — Цзюнь У не прекращал торг под аккомпонемент душераздирающих завываний Ци Жуна.

Се Лянь отрицательно мотнул головой, поджимая губы. Маленькие кулачки били его по ногам, но не могли ничего сделать. Да и он сам с места не сдвигался.

— Гэгэ! Гэгэ, мой папа! — плакал за его спиной мальчик. Хруст стекла и последний истошный вой ознаменовали кончину одного из Четырёх Бедствий. Обрубок тела, бывший когда-то кузеном наследного принца, последний раз дёрнулся и рассыпался в пыль, окончательно исчезая. Пожалуй, он не был самым добрым или ласковым отцом или братом, но он был для Гу Цзи лучшим и единственным, что предложила вселенная. И, что хуже, Цзюнь У всё ещё мог переключить свой гнев на ребёнка.

— Ну вот. И чего ты упрямился? Или… — Нефритовый Император повернул голову в сторону Се Ляня, щелчком пальцев отпуская того и возвращая вновь свободу действий.

— Неужели наш праведный Сянь Лэ хотел в глубине души смерти Ци Жуна? Неужели твоё сердечко ни на мгновение не дрогнуло, когда он истошно мычал о помощи?

Но вместо ответа Се Лянь выкинул руку вперёд, выпуская Жоэ. Лента коброй бросилась на врага, но не собиралась опутать. Скользнув чуть в сторону, она отвлекла Цзюнь У ровно настолько, чтобы Се Лянь, обернувшись, подхватил кубики, подбросил их и вместо того, чтобы пропасть из зала самостоятельно, прихлопнул ими о ладонь ребёнка, отдавая ему свой последний шанс на спасение