- …как результат – разлом закрыт, Байкальский рифт стабилен, вторжение остановлено, Культ Скаро разгромлен, можетбудки рассеяны, а флот далеков, который был под их прикрытием, не смог материализоваться в нужном им месте и развалился на атомы. Вот так, - он заканчивает рассказ и переворачивается, принимая сидячее положение, - мы справились. Что скажешь, Эйнар? Вызовешь меня на дуэль сейчас - или когда вернем тебе тело?
«Ни сейчас, ни в любое другое время, - Эйнар подплывает к нему и качает призрачной головой. - Доктор, вы были правы насчет нас. Мы действительно чуть не провалили задание по моей вине. Да, я виноват - я старший по званию, кадровый, боевой опыт у меня есть. Остальные - из последней мобилизации, считай, необстрелянные. Когда мы узнали, что Родина погибла - это было крайнее отчаяние. Даже у меня, а у них и подавно».
«Отчаяние… - Доктор опускает голову. - И это я еще не сказал тебе, кто это сделал. Это был я. Украл Момент, активировал его и… Ты попал в точку, капитан. Крайнее отчаяние - вот что это было. Прости меня, Эйнар, я был не вправе тебя обвинять. Отчаяние - действительно плохой советчик».
В его потоке вспыхивает фрагмент воспоминания: строгий взгляд светловолосой девушки в непонятном рванье - пальцы, сомкнувшиеся на острых гранях пусковой кнопки «Момента» - ледяной холод, пронзающий руку до правого сердца. Я помню, как он признался мне, что совершил ай-учи, я видела в его памяти, как это было - как полыхнул горизонт, а в ментальном фоне разразилась оглушительная тишина, до того мучительная, что сознание отключилось, и последней мыслью было: хоть бы не очнуться, лишь бы эта боль прекратилась. Я сжимаю его руку в своей, пытаясь удержать его от падения в стылую бездну, но его настроение, наоборот, перекидывается на меня. Вдруг оживает мамина память: залитые тревожным фиолетовым экраны консоли, хаос линий разломов поверх карты червоточин на мониторе внешнего обзора, пальцы, сжавшие ручки управления пространственным движением до белизны, до хруста в суставах. Бешеная тряска, искрящий от перегрузки временной ротор, сигнал Марго «держись, пилот, надо прыгать» - мой-Ксанни ответ «не надо, ты не выдержишь!» - отклик капсулы «выбора нет, помоги мне в прыжке», ее отчаянный рывок из лабиринта кротовин, напрямую через разлом - и сразу же громовой удар, дикая раздирающая боль Марго в потоке, широкая трещина от пола до потолка консольного зала, и к креслу пилота со всех сторон подступает дымно-багровый огонь. Консоль горит, руки охвачены пламенем, но я-Ксанни не отпускаю ручки управления – только бы удержать гибнущую капсулу на траектории прыжка. Я морщусь и тяжело вздыхаю, а Доктор обнимает меня за плечи: «Так вот как это было – грюссдераальский прорыв! Ксанни мне не показывала… Вот что значит – держаться даже без надежды». Наваждение отступает, и я передаю ему в ответ: «Ты прав… Даже если надежды нет, отчаяние – не советчик».
«Вот поэтому у нас снова есть надежда, - откликается Эйнар, и его форма слегка мерцает – он что, так подмигивает? – Так что дуэли не будет. Каждый из нас уже получил то, что заслужил».
«Эйнар, тебе пора бы понять - никто никогда не получает то, что заслужил на самом деле», - бросает ему Доктор, поглядывает в сторону костра и спрашивает вслух:
– Алима, как там насчет чаю? Пахнет замечательно!
- Ой, - спохватывается юная шаманка. – Сейчас, я мигом!
Она снимает чайник с огня и разливает душистый темно-коричневый, почти непрозрачный чай по разномастным кружкам из камбуза ТАРДИС, а я открываю пакет с мармеладками из стазис-контейнера со станции Зима. Первая кружка достается Доктору, он благодарно кивает, и Алима расплывается в улыбке.
- Доктор, - она заглядывает ему в глаза, - скажи пожалуйста… А что потом? Ведь если к нам остался проход… то, может, кто-нибудь попробует проникнуть к нам еще раз?
Призраки у костра оживляются, тянутся к Доктору, он салютует им дымящейся кружкой и улыбается Алиме в ответ:
- Этого можно больше не бояться. Наши друзья изъявили желание взять на себя охрану рифта и прохода между вселенными, пока я не найду способ вернуть им тела и не решу, кем их заменить. Но при условии, что вы с дедом будете их навещать и не давать им скучать. Договорились?
- Конечно! – радостно соглашается дед, и Алима энергично кивает в знак согласия. – Доктор, я, Табхай… мы с Алимой клянемся тридцатью тремя небесами – все шаманы Байкала будут чтить Эйнара, Тимо и Ровену как великих Тэнгри-хранителей. Мы не забудем!
Он вдруг морщит лоб, удивляясь:
- Вот только… я не понял. Их же было трое… Но я вижу только двоих.
- Тимо выбрал другую судьбу, - отвечает Доктор и показывает свободной рукой в сторону изящного искристо-черного силуэта Двести четвертого. – Стал душой и разумом вот этого прекрасного корабля. Тимо, кстати, как обновка? Как самочувствие?
Черный шипастый конус вдруг расплывается, меняет форму, приобретая человеческий вид, и к костру подходит высокий стройный парень в темно-красной форме галлифрейской ПКО.
- Благодарю вас, прекрасно! – он вежливо улыбается и отвешивает нам рэй. – Но, Доктор! Я изменился. Теперь у меня новое имя. Разрешите представиться - Максим. И я хотел бы попросить Вас, как командира…
- А, ну да, - тот спохватывается и вскакивает на ноги. – Формальный выбор пилота и построение симбиотической связи. Что ж… сейчас прекрасный момент. Хорошо! - Доктор кивает, одергивает свою драную толстовку, проводит пятерней по волосам, пытаясь приобрести вид, хоть немного отвечающий торжественности момента, и повышает голос. – Тогда начнем. Тип Двести Четыре - Максим! Ты сделал свой выбор?
- Так точно! - тот вытягивается перед ним в струнку и отдает честь. – Прошу Вас как командира сводного отряда сил специальных операций Галлифрея назначить моим пилотом Александру Шторм.
- Пфф, вот как меня в мастер-ключе обозначили! Аттестовали так аттестовали, – фыркает Доктор, не без труда возвращает себе серьезный вид и делает мне знак встать. – Александра Шторм! Ты принимаешь под свое командование этот ТАРДИС Тип Двести Четыре и согласна на построение постоянной симбиотической связи с этим кораблем?
Я встаю, и у меня невольно начинают трястись коленки. Постоянная симбиотическая связь, необходимая для полноценного управления одушевленным кораблем – это штука похлеще брака. Она связывает пилота и его ТАРДИС, пока они живы, и их судьбы становятся неразделимы. Но этот Двести четвертый очень хорош, я рада, что он меня выбрал, и с легкой душой подтверждаю:
- Так точно! – выпрямляюсь, отдаю ему честь как Лорд-президенту: ноги в ханми, правая рука тэгатаной к середине лба, левая отходит назад. – К установлению постоянной симбиотической связи готова. Прошу определить протокол и отдать приказ!
- Полевой протокол три, – Доктор повторяет мой жест. – Выполняйте!
Двести четвертый делает шаг вперед и опускается передо мной на правое колено, пристально глядя мне в глаза. Отмечаю резкие перемены: новое лицо его гуманоидной формы стало старше и утратило кукольную красоту Мартена. Теперь это просто приятная физиономия, живая, выразительная и чем-то напоминающая наглую, но обаятельную моську тихоновской грозы бурундуков его котейшества Владимира Владимировича. Вот только взгляд зелёных глаз совсем другой - из их зрачков мне прямо в душу заглядывает иномировая бездна, изучает и зовёт к себе.
Хорошо, приглашение принято! Я сжимаю в левой руке мастер-ключ, он резко теплеет, оба сердца точно прошивает электрический разряд, и я, как и мама когда-то, чувствую прикосновение иного, совершенно непохожего на мое, но очень доброжелательного сознания. Оно воспринимается не как сфера, полная потоков, а как бесконечная многомерная паутина - мерцающая, пульсирующая, завораживающая. С непривычки (а как к этому привыкнуть?) кружится голова, я не понимаю, как прокинуть в эту паутину поток, а ТАРДИС отзывается спокойно, даже ласково: «не бойся - попробуй контактный интерфейс». Тогда я выдыхаю, ныряя в дзансин, тоже делаю шаг вперед и кладу правую руку на растрепанную макушку Двести четвертого. В тот же момент наши сознания прошивает горящая золотая струна ментальной связи, и мы синхронно передаем в наш общий поток:
