- И ты не придумал ничего лучше, чем свалить, - фыркает его сосед, - несмотря на то, что был на «хищнике». Она тебя что, керосином облила?

- Бог миловал, - отзывается тот, - но «хищники» у нее на счету имеются, и я очень рад, что не пополнил список ее трофеев…

- Тихо! – Кейт предостерегающе поднимает руку. – Смотрите! Черт возьми, что это такое?!

На желтом песке байкальского пляжа из ниоткуда возникает человеческая фигурка. Сверху ее не удается рассмотреть толком, видны только огненно-рыжие волосы и черный костюм. Неизвестный наклоняется, зачем-то касается песка, подходит к синей будке и останавливается, оглядываясь по сторонам. Протягивает руку к двери, как будто хочет постучать, но вдруг что-то замечает, не то звук, не то движение в лесу – и внезапно исчезает так же мгновенно, как и появился.

- Выбросов артронной энергии не наблюдаю, - дрогнувшим голосом комментирует один из наблюдателей. – Местный фон в пределах нормы. Отмечается незначительное усиление колебаний Байкальского рифта.

- Зато я кое-что наблюдаю, - мрачно отзывается оператор, ответственный за метеонаблюдения. – Над Байкалом формируется вихрь – старший брат урагана «Жанна», если не папочка. Откуда он взялся? Не было никаких предпосылок!..

- Продолжайте наблюдение, - командует Кейт. – А я позвоню Филину. Он наверняка лучше нас знает, что творится у него на заднем дворе.

***

Байкал, Малое море, вечер того же дня

- Погода портится, - девочка вертится в лодке, встречая резкий порыв ветра, щурится, ее круглое личико смешно морщится. – Смотри, деда, как заносит! Будет шторм.

Точно подтверждая ее слова, где-то в отдалении глухо ворчит гром, а солнце прячется в облака.

- Ох, Алима, накаркаешь, - старик смотрит в небо, на клубящиеся, бешено несущиеся тучи на северо-востоке, втягивает носом воздух с отчетливым вкусом дождя. – Нехороший ветер, волна сильная. Надо пристать к берегу, до дома никак не успеем.

Сине-серая облачная стена осветилась фиолетовой молнией, пока беззвучной. Девочка вцепилась в борт лодки левой рукой, правой стиснула оберег на груди - костяную пластинку с причудливой резьбой - в ожидании громового удара.

- Деда, значит, духи все-таки рассердились?

Старый шаман качает головой, направляя моторку к берегу.

- Течение… - ворчит он. – Так и сносит к Ольхону… Нет, внученька, это не те духи, которых мы видели, те были светлые. Но ты заметила, там был третий? Вот он – рассердился. И устроил все это.

Дед прибавляет газ, но гроза неумолимо настигает моторку, хлещет порывами ветра с крупным дождем, бьет в борт кулаками высоких волн, и ему приходится держать круче к ветру, развернуть лодку носом к волне. Старый мотор чихает и давится, плюется черным дымом, еле поддерживая обороты. Остается только спешить к Ольхону, под защиту скалистого мыса, что встает впереди по левому борту обломанной каменной аркой.

- Запретная бухта! – ахает девочка. – А как же духи?

- А что делать, - ворчит старик. – Зови их, Алима, проси о защите! Если б они помогли…

Девочка снова стискивает в кулачке оберег, смотрит, как приближается заветный мыс – и вдруг вскакивает с места:

- Деда! Смотри! В воде!

- Где?

- Слева, ближе к берегу! Видишь? Кто-то тонет!

Скрипнув зубами, дед наваливается на руль, закладывая вираж – он и сам видит чью-то светлую голову среди волн. Лодка подлетает к тонущему, сбавляет ход, качается на волнах, Алима перевешивается через борт, ловит бледную безвольную руку, тянет на себя, шипит, чуть не плача:

- Деда, помоги! Не могу вытащить!

С трудом держа равновесие, старик подбирается к внучке, вдвоем они еле-еле затаскивают бедолагу в лодку, укладывают его на дно. Дед снова садится за руль, дает газу, уходя от грозы, внучка пытается устроить спасенного поудобнее, подсовывает ему под голову свой рюкзак, тормошит, пытаясь привести в чувство, и попутно разглядывает, пытаясь понять, кого же они вытащили из воды.

Мальчик лет пятнадцати, ее ровесник. Огненно-рыжие волосы, стянутые в короткий хвостик, россыпь веснушек на фарфорово-бледном лице, которое кажется слишком правильным и красивым. Мокрая одежда – черный спортивный костюм - плотно облепила худенькую фигурку, и отчетливо видно, что он еле дышит, редко и неровно. Алима пытается нащупать пульс на тонком запястье и отдергивает руку – оно холодно, как лед, она будто дотронулась до сосульки. Но девочке кажется, что она слышит его невнятный отклик, не вздох, не то стон, и начинает его трясти:

- Эй! Мальчик! Мальчик! Алё! Проснись!

- Отстань, - вдруг отвечает он, и Алиме кажется, что он говорит, не раскрывая рта. Ей чудится, что его форма на миг расплывается, и вместо мальчишки на дне лодки возникает провал в черную бездну, полную клубящихся огнистых облаков, а в центре их вихря парит искрящийся шипастый конус. С его шипов срываются блестящие щупальца, наливаются золотым свечением, но оно, не набрав сил, гаснет, и щупальца исчезают, а вместе с ними исчезает и наваждение. Зато включается внутреннее зрение, и Алима ему верит больше, чем глазам: аура мальчишки то полностью гаснет, то вспыхивает пронзительно-яркой точкой, то расползается вокруг призрачно-светящейся паутиной без конца и края, а нити ее - то ли мерцающие ручейки, то ли капилляры с горящей кровью. Шаманка пытается коснуться его сознания, но в ответ получает страшный удар - точно разом и дубинкой в лоб, и электрическим разрядом в глаза. Она падает навзничь на дно лодки, но дождевой заряд приводит ее в чувство, и она садится, стирая воду с лица.

Сверкнула молния, гром ударил прямо над головой так, что аж заложило уши. Шквал налетел внезапно, свирепо хлестнул кнутом ливня, ударил лодку в корму. Мотор зачихал, захлебнулся и встал, и волны, будто дождавшись, злобно накидываются на них, раскачивая и избивая. Старик бросает руль, на четвереньках ползет на корму, к мотору, Алима шарит по дну лодки в поисках весла, но отчетливо слышит злобный шепот мальчишки:

- Бросьте меня! Оставьте меня в покое!

- Тихо ты! – бросает она в ответ, хватает весло, изо всех сил орудует им, пытаясь выгрести к берегу, но заветный мыс прячется за завесой дождя, и бессильные слезы катятся по щекам вперемешку со злыми струями ливня. Дед возится на корме, ругаясь, но мотор безнадежно мертв, а волны все выше, бьют все сильнее, молнии разрывают небо над головой с сухим треском, и девочке кажется, что это крики отчаяния. И все же она не сдается, хоть весло так и рвется из рук. Еще метр отвоеван, и еще, и еще, а затем…

Мерцающий свет в небе, порыв теплого ветра и странный звук, не то уханье, не то скрежет, и что-то огромное при вспышке молнии вдруг отбрасывает квадратную тень. Алима смотрит вверх и не верит своим глазам: из сердца грозовых туч спускается синяя деревянная будка, зависает рядом с лодкой, чуть не задевая дном волны, открывает двери, и на пороге показываются двое: мужчина с багром в руках и девушка с мощным фонарем.

- Оппачки! – мужчина ловко цепляет лодку багром и подтягивает ее поближе, прямо к порогу будки. – Все сюда!

Вдвоем они затаскивают в будку беспомощного мальчишку, помогают забраться испуганному деду, протягивают руки Алиме, но та мотает головой:

- Лодка… Утонет же!

- Ладно, - бросает мужчина и спрыгивает в лодку, но делает все по-своему – хватает Алиму в охапку и мощным, резким броском закидывает ее в будку как баскетбольный мяч в кольцо, девочка не успевает и охнуть, как оказывается лежащей на полу. Ее спаситель прыгает за ней, взлетает на возвышение с диковинным шестигранным сооружением в центре круглого зала, которым оказалась будка изнутри, колдует над выдвижным пультом, и в уши вползает низкий звенящий гул. Алима подбирается к дверям, выглядывает наружу и с удивлением наблюдает, как волшебная будка взлетает над водой, из-под ее днища вырывается бледно-зеленый свет, похожий на луч прожектора, окутывает лодку призрачным облаком и поднимает ее над волнами. Будка летит к берегу, и моторка следует за ней как привязанная, плывет по воздуху и плавно опускается рядом с ней на песок.