- Все, - прошептал я, гладя ее по волосам, влажным от пота, по спине, прошитой вдоль позвоночника двойными проколами, как следами от змеиных укусов. - Все-все-все. Тихо, тихо. Спокойно. Я все сделал. Все хорошо…
И тут же увидел струйку крови, стекающую от ее затылка по шее. Шины основного контроллера были подключены к стволу мозга напрямую, и, когда они вышли из тела, на их месте остались глубокие болезненные раны. Шторм дернулась в моих руках, провела пальцем по шее и уставилась на красное пятно на пальце.
Что?! Почему ее кровь более яркая, чем у землян, и с отчетливым медным блеском?
- Доктор, - испуганно спросила Саша, - у меня что-то с глазами? Или у меня кровь не того цвета?
Я смахнул пальцем алую каплю с ее шеи, отправил на язык – и замер, буквально остолбенел, когда понял, что было не так. Нет, Шторм, глаза тебя не подвели, тут другое. Ох, проклятье, проглоти меня Вихрь! Невероятно! Как это могло случиться? Нет, нет, нет! Этого не может быть!
- Невозможно! – пробормотал я и тут же почувствовал, что Шторм обмякла в моих руках и ткнулась лбом мне в плечо, теряя сознание. Я подхватил ее на руки и рванул в медотсек. Понимая, что происходит, я впервые не знал, что мне делать. Судьба решила то ли за что-то меня наградить, то ли расправиться со мной окончательно.
***
Александра
Резко навалившаяся дурнота и темнота вдруг отпускают меня, кажется, я прихожу в себя. Тепло, уютно, ощущаю кожей мягкую пушистость одеяла. Я на борту ТАРДИС, чувствую себя нормально, ощущаю присутствие Доктора рядом, и вроде бы все хорошо, но я не понимаю, откуда такая невозможная тревога в его эмоциональном потоке. Что случилось? Я открываю глаза.
Я лежу на койке в медотсеке ТАРДИС, Доктор сидит рядом прямо на полу, скрестив ноги и прислонившись спиной к стойке с аппаратурой, и не сводит с меня напряженного взгляда покрасневших, усталых глаз. Он не переоделся, только умылся и скинул рваную рубашку и грязные кеды. Драная футболка на нем вся в пятнах засохшей крови, от необработанных ссадин и ожогов остались розовые подживающие отметины, резко выделяющиеся на его светлой коже - у меня просто сердце разрывается от его вида. Не знаю, сколько я провалялась без сознания - может, час, может, три, но похоже, что все это время мой любимый псих от меня не отходил, а о себе позаботиться и не подумал.
- Доктор, - повторяю свой вопрос вслух. – Что случилось?
Он качает головой, нервным жестом хватается за переносицу, вздыхает, собираясь с духом, точно собирается прыгнуть в прорубь с головой, откашливается, но не может сказать ни слова, а вместо этого открывает поток.
«Мы с тобой одной крови, Шторм. Вот что случилось».
Он выхватывает из бокового кармана стойки одноразовый катетер для отбора образцов крови, безжалостно протыкает вену на тыльной поверхности левой ладони, выдавливает каплю крови и показывает мне:
«Видишь цвет? Теперь ясно?»
«Цвет?.. Да, помню, - я все равно ничего не понимаю. – Но что это значит?»
«Только одно! - он не сводит с меня совершенно безумных глаз. – Других вариантов нет. Надо только разобраться, как так получилось, и что с этим делать».
«Ты о чем? - я сажусь на койке, ловя его взгляд. – С чем надо разобраться?»
Он встает с пола и немедленно плюхается на койку рядом со мной, стискивает мои руки в своих.
«Ты мне веришь? - его трясет, как в лихорадке. - Шторм, пожалуйста, откройся, сними блоки. Мне нужно кое-что увидеть».
«Что?»
«Твое детство. Твоих родителей. Где ты выросла? Что тебе нравилось? Чем болела? Покажи мне!»
«Конечно! - я открываю ему канал в свою память, все еще не понимая, что его так мучает и волнует. – Детство как детство. Военный городок в Прибайкалье. Я родилась в двухтысячном году, 24 июля. Единственный ребенок в семье. Папа – летчик-бомбардировщик, мама - вертолетчица МЧС. Я отравлена небом чуть ли не с рождения. С восьми лет с мамой по деревням летала на вертушке… И все время, постоянно, мне снится космос… А так нормальная девочка, в меру вредная, не в меру шкодливая… Прививки я переносила как-то странно - температура не поднималась, а падала, шрама от БЦЖ не осталось. Но никогда ничем не болела, даже не простывала. Один раз лазила по скалам, свалилась в ледниковую речку… Не знаю, как спаслась, но выплыла, замерзла страшно, но потом даже не чихнула. Про дырку в животе ты в курсе - зажило, как на собаке. В школе училась… ну, нормально. С математики и физики тащилась как уж по стекловате, выиграла все олимпиады, в каких участвовала, гуманитарные предметы давались как-то сами собой, особенно языки… Поступила на физтех, на ФАЛТ - аэрокосмическое отделение в Жуковском… Летнюю сессию завалила из-за философии, пришлось взять академотпуск. Устроилась на работу в ЧОП, представляешь? Целый год работала на великого и ужасного антирейдера Фаину Марковну Шелленберг - личный телохранитель, личный помощник, личный пилот вертолета, спасибо папе, сделал мне лицензию пилота через ДОСААФ. Я тогда совсем соплячка была - не знаю, что Шелленберг во мне увидела - суровая была тетка… Но она ни разу не пожалела, что выбрала меня – как раз началась подготовка к Красному Августу, мы вкалывали как черти, а угрозы сыпались отовсюду. Прошел год, мне надо было учиться дальше, но тут мама умерла, и меня переклинило. Тогда было тяжелое время, войны одна за другой, мне казалось - мама простит меня, что я ее не спасла, если я буду защищать других людей, если я буду противостоять злу в этом мире. А еще - я всю жизнь хотела летать, а когда мамы не стало, я больше не чувствовала себя дома на Земле. Говорят, небо позвало - да нет, оно просто заявило на меня свои права! Я подала документы на перевод в Академию ВКС. Девку на летную специальность брать не хотели, пришлось папе включить свои связи, но потом, когда начались полеты, выяснилось, что я летаю лучше парней, особенно ночью и в непогоду - инструкторы за глаза называли меня ночной ведьмой. В общем, папа был счастлив. Потом служба по контракту, два года подготовки в Балаклаве, и пошли горячие точки: Ирак, Ливия, потом Палыч забрал в испытатели…»
«Твоя мама, - нервно перебивает Доктор. – «Покажи мне ее. У нее остались родные? От чего она умерла? В каком возрасте?»
«В сорок три. Аллергия на аспирин», - объясняю. – «Как и у меня. Стремительная анафилаксия. Она попала в больницу с тяжелой ангиной, и какая-то дура медсестра дала ей не те таблетки… Умерла в реанимации, не спасли. И она была сиротой. Она говорила, что родом из Забайкалья, родители рано умерли, и она осталась одна. Она всегда была очень… ну… не любила рассказывать о себе».
Вызываю в памяти ее дорогое лицо, и мои воспоминания вдруг причудливо сливаются с теми, что всплыли в памяти Доктора. Я вижу его глазами оранжевую галлифрейскую пустыню, диковинное, точно залитое стеклом летное поле, пилотов в темно-красной форме, внимательно слушающих боевую задачу, и среди них – высокую синеглазую блондинку с двумя толстыми косами, так похожую на маму, только моложе… Черт, да ведь это она!
«Да, это она и есть, - подтверждает Доктор, пристально глядя мне в глаза. – Теперь все ясно. Сейчас я попробую все объяснить, и тебе нужно будет принять решение, от которого зависит твоя жизнь. Прошу тебя, прими его, не оглядываясь на меня. Ладно?»
«Ладно, - что-то мне очень не по себе от обреченности в его эмоциональном фоне, которую я ощущаю сквозь все его блокировки. – Что ты выяснил про меня?»
«Ну… Я начну издалека. У нас есть технология, которая позволяет нам изменить свой генетический код, превратиться в существо другого вида - Арка Хамелеона. Устройство с одной стороны довольно хитрое, а с другой - очень простое. Переписывает по заданной программе весь организм, клетка за клеткой, - он выпускает мои руки, проводит пятерней по волосам, закусывает нижнюю губу. – Твоя мама - я ее вспомнил, в Войну ее отряд не раз выделяли мне для особо заковыристых миссий, мы с ней неплохо сработали, но речь не об этом. Факт: она пропала без вести в середине Войны, и я не смог ее найти. Теперь я понимаю, почему. Ей пришлось совершить посадку на Земле, как я понимаю, примерно в ноябре 1999 года, где-то на Байкале. По каким-то причинам она решила воспользоваться Аркой, остаться на Земле и прожить человеческую жизнь. Но при программировании Арки она не учла того, что на тот момент ждала ребенка. Отдельный вопрос - почему не обратила на это внимания, почему положилась на Арку, почему ее вообще выпустили в полет! Но Арка сохранила ребенка, и этот ребенок – ты».
