– Подожди! Я, кажется, поняла! – с неким восторгом воскликнула она и расширила глаза. – Ты уже уводил у него девушку, да?
– Хы. Смотри-ка, догадливая! Не то чтобы уводил… Но девушки, которые нравились ему, предпочитали меня.
– Конечно, в такие глаза сложно не влюбиться и не потерять голову!
– Ну дело же не только в глазах. Внешка это минимальное.
– Ну не знаю. Так прям и хочется тебя съесть!
– Хы, – я снова привычно ухмыльнулся.
Мы потеряли счет времени. Ее взгляд был влажный и одинокий, с нотами легкой тоски и грусти. Поток бесконечной страсти не иссякал между нами в общении. Пульсация вен не только в моих брюках, но и в ее мыслях. Она краснела от волнения и от выпитого алкоголя. Казалось, что если бы не Андрей, который в любой момент может подняться в номер, то она бы набросилась на меня и сожрала. Распутство было в ее глазах очень явным. Она глотала очень часто слюни, скапливающиеся у нее во рту от вожделения. Да и в целом, вся комната пропиталась потом страсти. Было ощущение, что демоны сладострастия и прелюбодеяния выли вокруг нас в предвкушении.
– А может это судьба? – вопрос застиг меня уже у двери номера.
– Судьба? А ты веришь в судьбу?
– Не знаю… А вдруг?
– Мне надо идти! А ты отдыхай и не думай о всякой ерунде! – я стремительно вышел из номера, полностью обрубив ее попытки скомпрометировать мои мысли по этому поводу.
Только через час я встретил Андрея у бара ресторана. Он напился не в своей манере. Мне пришлось его тащить в номер к Ирэн, потому что он не мог физически стоять на ногах. Избыток алкоголя и рой сомнений, который Андрей в себе посеял, сделали свое дело с его телом. Он был как кисель. Что-то пытался мне сказать в таком состоянии, но я не мог разобрать и слова. Он окунулся в мир тщеславного разврата на этом празднике жизни и все свои переживания вылил в мой адрес. Блестящая мишура была не только на мне, почти на каждом, кто находился на банкете. Только его не волновал каждый, лишь я. Сомнения ядом потекли по его венам. Некая завеса неведения стала падать с его глаз, пелена прорывалась с треском. Видимо, он опьянел от этого еще больше.
Я положил его на кровать. Ирэн же я в спальне не застал. Она была в ванной комнате, где шумела вода. Дверь была туда не заперта. Моя уже взбесившаяся плоть рвалась наружу. Желание увидеть ее голой пересилило мой разум, и я вошел в комнату. Горячий влажный пар встретил меня в этом помещении, будто окутал теплом. Она стояла с намыленной головой, нагая. Передо мной распустился бархатный темный пион. Он дышал нежностью и солнце было в его лепестках, будто пришла весна. Он открылся под лучами тепла, в ожидании бесконечной женственности. В ее цветке словно растворилась самая темная ночь. Стекающие капли оголяли миллионы чувств к каждому из лепестков пиона. Я слышал шепот темноты между ее ног, в котором струился сладкий аромат фруктов и экзотических цветов геля для душа, вперемешку со слабым мускусом фиолетовой неженки, промокшей насквозь. Синий свод небес со звездами, сосредоточенный в этом нежном месте, наполнял тайной силой эту женщину, намыленную в густой пене под звуки ливня из душа. Будто весеннее безумие шумной реки омывало прекрасный сад из черных редких пионов, и они распахивали свою густую синь.
Я еще минуту молча простоял, любуясь ее стройным телом и цветком. Вспотевший, я спустился вниз и удалился на такси домой. В моей голове крутились мысли о том, что мы бы могли слиться в этом душе под пьяный храп Андрея; что могли сейчас отречься от всех святых законов про дружбу, отношения и согрешить; что могли извлечь огонь от трения двух жаждущих тел, совершить бесноватый разврат с иммунитетом на чувства и всецело отдаться похоти, протерев два тела до гнилых душ…
Шикарный юбилейный вечер наконец-то догорел. На столах в утомленном зале под недавно пьяные дерзкие взгляды остались танцующий дым на пустом танцполе и недопитые бокалы с разноцветной жижей. Это пойло было уже невозможно назвать хорошим алкоголем. А изысканные блюда на все тех же засаленных столах превратились в кашу. Окинув взглядами тарелки, здравомыслящий человек скажет, что здесь ужинали не люди, а какие-то свиньи, превратив изысканные угощения в помойные корыта.
Воздух в такси был неимоверно сжат. Щемящая пустота угнетала мое и без того хреновое состояние. Я чувствовал, как мои губы пропахли алкоголем, а изо рта смердело чем-то похожим на горькое послевкусие от сигареты. Даже сама ночь, кажется, хмурилась от такого запаха, прячась за фонарями. А меня самого тошнило от поддельной душевной наготы, которая лилась через край за каждым столом приглашенных гостей. Как же хотелось блевануть от разговоров, подслушанных случайно или специально. Меня бросало в дрожь сначала от того, что не было наркотиков, а потом от того, что мыслей было слишком много от наблюдений за пьяными оргиями за каждым из столов гостей. Пропитые рожи, пришедшие потерять здравый рассудок до полного катарсиса, до дна опорожняя очередную бутылку с тягучей крепкой карамелью или слегка запыленным выдержанным вином, закусив тар-таром, в который, я надеюсь, не плевал сегодня официант. Даже бандиты этого вечера не уступали в торжественном угаре, двигаясь в танцах как испуганные звери. Они словно воскрешали недельные запои, выливая за воротник литрами.
Я уезжал домой подальше от запаха гостиничного номера, где распустился прекрасной красоты цветок. Уезжал подальше от светящихся окон в номере шестьсот шесть, несмотря на поздний час. Уезжал от швейцаров, которые с осуждением осматривали мое пьяное лицо, шатающееся от люкс номера до элит банкета и обратно, завидуя, что кому-то выпал шанс познать наслаждение роскоши. Я уезжал от иллюзии семейного уюта, которым пропитаны все номера этого бизнес-отеля. Я спешил к одиноко стоящей вазе с цветами в моей спальне вблизи приоткрытого окна, для того, чтобы поскорее его закрыть. Ждущие меня любого, по-настоящему живые создания, в отличие от многих из тех, кого я сегодня видел на празднике, простят меня за морозный вечер. И, дотронувшись до их предсмертного оргазма, я тотчас протрезвею, ощутив ненависть к юбилеям.
Глава V
Вечер пятницы в очередной раз давал мне возможность вдыхать мощь зимы дома, сидя полулежа на небольшом диване на утепленном балконе. Просторы улиц дышали своей жизнью, и потухшие окна домов напротив скрывали тайны их обитателей. Лучи фонаря в виде бликов исполняли ночную иллюминацию померкнувшей сути города. И только под этим искусственным светом она становилась прекрасной в своей безмятежности и восхищала волшебным видом. Я видел сквозь стекло, как прореженные кроны покусывал злой оскал голодных ветров, а тонкая вуаль снежного кружева покрывала озябшие кусты пушистыми холмами. Кисельный белый снег все вокруг делал застывшим и воздушным. Он застилал покрывалом зимы тропинки, будто желая, чтобы люди не смогли найти дорогу домой, завидуя их теплу и ласке.
А мне дарит ласку только очередной букет цветов в вазе. Закрыв глаза, я отчетливо слышал его аромат, находясь в легком опьянении и под дозой. Алкоголь аппетитно растекался по телу в блаженстве, и, казалось, что моя душа светлела этим вечером. Из-за слегка приоткрытого окна цветы покрылись легким морозцем. Зимняя непогода и ее мимолетная грусть о былом ложились равномерно на лепестки белых роз. Но, даже умирая, они источали дивный аромат, который все равно верил в сказку. Мириады жемчужных огней с неба отражались на вазе с цветами. Она стояла около штор, плавно колышущихся от беспечной тишины надвигающейся интригующей ночи, струящейся с ветром за одно. Молочный, почти прозрачный тюль то и дело прикасался к краю дивана, будто покачивал люльку, помогая мне уснуть. Все морфеевы волны приводили меня к одному и тому же. Перед моими глазами все время стоял темный бархатный пион сорта Black Beauty, с ажурными бордовыми лепестками. В моем воображении он медленно раскрывался, источая сильный запах надвигающегося лета, пряча свою мякоть в недрах жары.