— Вот и вечер, а мы место для сна не приготовили и баню не истопили, — взмахнула старушка, — пойдем милок, теперь поработать придется, но это разминка, перед приятным, — женщина подмигнула мне залихватски, а Маша схватилась за голову.

Оказалось, что спать мы с Машей будем в маленьком домике, который стоял в глубине двора, его когда-то построил сын бабы Люси, чтобы с друзьями приезжать и не отвлекать старушку своим весельем. Дом состоял из одной спальни и гостиной, она же кухня. Посередине дома стояла печь, которая начиналась на кухне и продолжалась за стеной в комнате. Топить ее надо было дровами, за ними мы и отправились, так как баню тоже надо было топить ими же, то рубить мне предстояло много. Столько работать физически мне никогда не приходилось, но почему то упасть в грязь лицом перед старушкой не хотелось, и не заставлять же ее рубить для нас дрова. Когда она сказала, что довольно, я могу положить колун, улыбка расползлась на лице. И дышать стало легче, хотя куда легче и сам не знаю. Воздух в деревне был очень свежим, казалось, что и не дышишь вовсе, только ближе к вечеру стал отчетливо прослеживаться аромат костра, видимо не мы одни решили в баньке попариться.

— Ну, молодец, силен и быстр. А теперь пошли за водой, — отозвалась старушка.

— А далеко идти?

— Так на озеро! — с улыбкой сказала она, и махнула куда-то в сторону, — тут всего километр.

Я не знаю, что увидела на моем лице женщина, только смеялась она очень задорно и весело, так, что и я невольно стал посмеиваться.

— Да шучу я, сын еще два года назад, как суставы мои заболели, провел воду везде: и в дом, и в баню, так что расслабься, шутница я, — отсмеявшись, успокоила меня она, — пойдем баню затопим, потом домишко.

Затопили мы везде быстро, и вернулись в дом. Маша пока нас не было прибралась в доме. И ждала нашего возвращения.

— Ну что, баня не скоро будет, в дом пока тоже холодно идти. А не сходите ли вы в магазин старушке, а? По молодецки! — спросила баба Люся.

— Конечно, — откликнулся я, — сейчас съездим.

— Эх, молодежь, приросли попами к машинам, и прогуляться лень. Да я в ваши годы, скакала как горная лань, не догонишь. А вам до магазина под ручку пройтись труд. Куда ты после настойки за руль? Любезный! — пристыдила меня женщина.

— Баб Люсь, что все так плохо? — потупила взгляд Маша.

Женщина только виновато склонила голову и пожала плечами.

Маша пошла одеваться, а я за ней, шли мы молча, из двора вышли тоже, не проронив ни слова.

— Маш, что плохо то? — не вытерпел я.

— Слухи обо мне по деревне, — ответила Маша, беря меня под руку и прижимаясь ко мне, — баба Люся не спроста кинулась выведывать с порога, видно кто-то видел меня где-то, что-то наплел и разлетелась по деревне грязь. Отправила она нас опровергать клевету и слухи. Сейчас покружимся по центру да обратно пойдем. Мне все равно, я скорее всего уже не вернусь сюда жить, а бабе Люси наверное обидно, она ко мне как к внучке относилась, растить меня маме помогала, папа рано ведь умер. Так что не могу не порадовать старушку, пусть слухи другого рода идут, — стушевалась моя любимая.

Обнял ее сильно-сильно, заглянул в глаза и поцеловал. И столько нежности в ответ получил, что чуть не расплакался. Так сердце ликовало, хотелось на всю деревню кричать, душа переполнялась. Маша уткнулась в плечо, руки так и оставила на шее.

— Как в баню пойдем? — прошептала она, — вместе или по отдельности?

— Ох, Маша, не задавай таких вопросов, а то до магазина не дойдем, тут в придорожном сугробе останемся, вот слухов будет, на годы вперед хватит, — задохнулся от томительного ожидания я, — а что покупать то будем? — решил снизить градус разговора, а то и правда, в пору в сугроб прыгать и без бани.

— Да ничего, скорее всего у нее все есть, так по деревне пустила помотаться, гостинцев каких-нибудь купим, что сама себе не купит. Ей сын деньги присылает, а она копит и потом внуку отдает, на себя много не тратит. Вот и порадуем немного старушку, — ответила, оторвавшись от меня раскрасневшаяся Маша.

Шли мы дальше молча, а я уже не мог не думать о бане, и как мне эта мысль в голову не приходила, пока топили, пока воду набирали? А теперь вообще не могу переключиться, хоть беги до магазина и обратно, а потом тащи Машку в баню. Дорога по деревне до центра была самой длинной в моей жизни, закупка гостинцев и того длиннее. Бесконечные остановки и переглядки с местными жителями уже начинали надоедать, тем более теперь в голове была конкретная цель, к которой мы идем — баня. На обратном пути, видимо, набрал совсем большую скорость.

— Егор, я больше не могу, сейчас задохнусь и ноги переломаю, — взмолилась Маша, — куда ты так бежишь, как черти за тобой гонятся.

— Прости Маш, в баню, — не стал врать и выкручиваться, — не могу, я так хочу тебя, свихнусь, до бани не дотяну. Ты не представляешь, как желанна мной. Я держусь последний месяц еле-еле, и тут ты моя невеста, баня, домик отдельный, а не к месту магазин с зеваками нарисовался, увлекся.

— Так толку от того что добежим, она еще не протопится зима же, — засмеялась Маша, — все равно сидеть с бабой Люсей и рассказывать кто нас видел и что спрашивал.

Встал, руки с сумками сами опустились. Терпения у меня, оказывается, совсем нет. Потому что еще и рассказывать про эту прогулку, вообще не хотелось. Но, видимо, придется. Дальше мы шли медленно, периодически я ускорялся, но слышал мягкое покашливание Маши и тормозил. Дома нам, действительно устроили допрос с пристрастием. Маша рассказывала кого мы встретили и слово в слово передавала разговоры, мимику и взгляд тех, с кем мы говорили. Для меня это было забавным и диким. Не привык я к такому пристальному вниманию к себе и своим близким. Разговор был длинным, как и сама дорога. Но по лицу бабы Люси было видно, что нашей прогулкой она очень довольна. Потом она встала, сходила в комнату и принесла нам два полотенца и махровых халата.

— Не знаю, дойдете ли вы до бани, я бы с таким мужиком не дошла, но если что в парную мыльные-рыльные я отнесла, вот вам текстиль, бесчинства на улице не устраивать, в домике свет не зажигать, а то деревня обзавидуется, — подмигнула мне и ушла обратно в комнату женщина.

— Спасибо, — пропищала Маша.

Я схватил в охапку свою ненаглядную, и побежал с ней в баню. Когда уже стояли в предбаннике, подумал, а зачем нам баня, может лучше в дом, как то опять все не романтично, как то через одно место. Но тут увидел как медленно повернувшись ко мне спиной стояла раздевающаяся Маша, и все, сомнения и раздумья ушли в сторону. Смотрел как завороженный, как постепенно оголяется та, кем я грежу не один день и даже не месяц. Плавная, тягучая, мягкая, бархатная, нежная, моя. Смотрел не отрываясь, пока она не повернулась ко мне, полностью нагая.

— А ты париться в одежде предпочитаешь, — смерила меня скептически и пошла в парилку.

Раздевался я быстрее самого прилежного солдата. Маша еще не успела дверную ручку отпустить, как я уже с другой стороны потянул и вбежал вслед за ней. Все не правильно у нас, все не по книжкам, не романтично, только и крутилось у меня в голове, но остановиться я не мог. Целовал ее и гладил как умалишенный. И только приговаривал,

— В домике все будет по-другому, я буду нежным, поверь, я могу быть нежным.

Маша только улыбалась и ахала. А я дурел: от улыбки ее, от кожи нежной с небольшой влагой от жара, от ее податливости, от неискушенности, от смущения. Я понимал, что нужно время, чтоб подготовить, старался, как мог оттянуть момент полного слияния наших тел, самого трясло уже как от озноба. Тут Маша немного изменилась в поведении, стала раскованнее и расслабленнее, глаза стали больше, и только на половых губах я нащупал влагу, вошел в нее. Мне было очень сложно сдерживаться. И в какой- то момент я просто не смог удержать эмоции под контролем. Все было не только не романтично, но и далеко не нежно, а страстно, горячо и временам жестко. Когда Маша закричала в моих руках и сжалась на члене, меня просто как током пробило. Кончил вместе с ней. Ощущение полнейшего счастья затопило меня. В эту ночь мы почти не спали. Но это была самая лучшая ночь за последние пять лет моей жизни.