2 С Богом они… И без Бога… С Курска, Москвы и Тамбова… Плачет тельняшками Волга, Крепчает русское слово. Лейтёху подрезал снайпер. Упал он, как парус рваный. И видит братишка Каспий, И видит лейтёха маму. Лежат они, путь нарезав, От Волги до метких гадов. Не ждёт их, живых и резвых. Такой завод – «Баррикады». Лежат они тихо, тесно На переправе могильной. В кармане дедовский крестик, А где-то билет партийный… Живые идут, не прячась, Штыками дырявя воздух. Кому-то – опять удача! Кому-то – на холмик звёзды… А Волга в тельняшках плачет. Где, Волга, твои солдаты?! Солдаты! Те, без удачи, Услышьте мой стих горячий На широте Сталинграда. Окончание следует Ладога
Ты всего лишь зелёный солдат, Под ушанкой напористый ёжик. За спиной, за Невой – Ленинград, Утонувший в пучине бомбёжек. В восемнадцать на проклятый пир Тебя вздыбили пушечным мясом. Уже выплюнул главный калибр Твой осколочек боеприпаса… А пока в эту жёлтую пасть Бомбой юркнула свежая рота: Высоту номер семь или пять Обнимает принцесса-пехота. И ни шаг, ни полшага назад: Это станет намного дороже. За патроном патрон, перемат… Автомата горячая кожа! ………………………………………………………… И пока шелестит над Невой Эта подлая чудо-граната, Ты бредёшь той пустой высотой Мимо верных сынов Ленинграда. Исповедь разведчика Кузьмина Мы лежали в снегах под Москвою В сорок первом горячем году, Заслонив непокорной душою Дорогую столицу-звезду. По нейтралке без лишних парадов Уходили почти миражи… Что не дали нам их автоматов — Ерунда, тут в почёте ножи. За спиною рыдают „катюши“. Впереди – пулемётов оскал… Если надо, возьмёт наши души Бесконечно родной Генерал… Оглянитесь, слепые потомки, На согретые кровью снега: Как ребята ползут по позёмке, Чтоб к утру раздобыть языка. Надоели трусливые речи Про мороз, про просёлочный фарт. Был я красный и классный разведчик: Был вчера – лет полсотни назад. Не взыщите, что вышла осечка: Мою пулю украла пурга. Да! Любил – горячо и беспечно. Да! Любил своего вожака. Не убить, не сказнить меня дважды. Я давно уже дважды отец. Мы ползём сквозь обиды и фальши В занейтралие ваших сердец. Бой (из рассказа Прокофия Семёновича) Допил своё – и снова в бой. «За Родину», – дыхнул комбат. Опять нас манит за собой Картавый пушечный набат. «Сыны, обедаем у них», — Шепнул притихший старшина. И в тот же миг совсем затих: Счастливый – кончилась война… Не густо выдали патрон — И мы летим за братом брат. В траншеях брошенных заслон — «Товарищи» – заградотряд. Кто повернул, тем чести нет; Красиво целятся стрелки… Комбат: «Отведаем галет!» И мы ударили в штыки. Всё стихло, отодвинут бой. Нас трибунал, как пить, простит. И старшина за упокой По кружкам спирта нацедит. За фрицев тоже помолюсь: Что нам до них, остыла кровь. Им от души постелет Русь — Могилы… плахи. И любовь!.. Кладбище в берёзовой роще Адольф послал ораву черепов Омыть ботфорты в нашей речке Тихой. Они пошли… И каждый третий лёг Между Москвою, Волгою и Ригой… …………………………………………………………………………… Теперь тревожу спящего гонца, Когда с семьёй гуляю по субботам! Все говорят: «Здесь закопали роту Врагов, пленённых около Ельца». В кругу седых березовых подруг, Где по грибы съезжаются славяне, Торчит табличка. И пугают слух: Наперемешку – немцы и римляне… Ужель нашёлся тихий уголок: Теперь у них удобная квартира. И средний дуб надвинул козырёк — Как будто череп чёрного мундира. Такая нынче наша доброта — Вы получили что хотели сами! Но думаю, однако, иногда: Они ведь были чьими-то сынами. Ведь где-то там, в просёлочной тоске, Лежит и наш артиллерист тамбовский С табличкою на чьём-то языке, Которую не сбили отморозки. У нас всё так: всё по-людски! Но всё ж… Мы помним все от моря и до моря: Как погулял прямой арийский нож По нашим обескровленным майорам. Так соберём грибов у рубежей Елецкой неприступной обороны! И жёлуди в канавах, как патроны, Как россыпь сталинградских кирпичей. |
