Тот не отвечает, лишь изображает удивление, наклоняет голову и в который раз улыбается. Он отрицательно мотает головой и начинает лениво постукивать пальцами по краю стола в своём, незнакомому для Пайнса ритме.

— Я точно помню, что у меня ещё оставалась ладья, да и слон стоял вот зде… — парень растерянно моргает, когда они снова меняют свою позицию на доске. Теперь хватит и одной руки, чтобы пересчитать все чёрные фигуры.

— Хочешь сказать, что я жульничаю? — Билл улыбается шире, обнажая белоснежные, какие-то странные, слишком острые зубы. Диппер напряжённо сглатывает и отрицательно трясёт головой, изо всех сил избегая леденящего душу взгляда.

— Н-нет, я просто хочу сказать… — он вздрагивает, когда его кружка со звоном падает на пол. — Я хочу сказать, что с шахматами что-то… что-то не так…

— Как ты смеешь? — слышится шипение Билла, и парень с ужасом подскакивает на месте.

Потому что его губы не разомкнулись в тот момент, когда он произнёс эти слова. Потому что с чужого лица ни на мгновение не исчезала улыбка.

Диппер не может отвести взгляд, когда мужчина поднимается с кресла и медленно стягивает с рук перчатки. Он не сдерживает резкого вдоха и панической дрожи, когда с чёрной ткани медленно скатываются алые капли. А Билл, не обращая внимания на кровь, которой покрыты его руки, тянется к шахматной доске. Мужчина с улыбкой на лице сметает её в сторону, чем вызывает оглушительный грохот и выходит из-за стола, проводя пальцами по красивой рези. Он движется к мальчишке.

В голове не остаётся мыслей, только серый шум, не пропускающий сквозь себя ничего на свете. Диппер опускает взгляд и не сдерживает полного ужаса крика, когда вместо упавших фигур видит уменьшенные копии себя и знакомых. Пустые взгляды, алая от крови одежда… Пайнс тихо всхлипывает и вжимается в кресло, прижимая к себе ноги, боясь поднять взгляд и увидеть лицо Билла, искажённое страшной, слишком широкой улыбкой. Он закрывает глаза руками, утыкаясь в колени, и шёпотом умоляет дать ему уйти.

Диппер чувствует, как кресло прогибается под чужим коленом, как холодные руки зарываются в его волосы, задирая голову и заставляя поднять взгляд. И он смотрит. Смотрит сквозь слёзы и не может отвести глаз от холодного янтарного взора, прожигающего насквозь.

— Партия окончена, Сосенка, — Билл шепчет в самое ухо. Так неправильно ласково, что парень не сдерживает очередного всхлипа. Он сглатывает полный ужаса крик, когда чужие руки смыкаются на его шее, не позволяя сделать и вдоха.

— И ты проиграл…

***

— Нет!

Тишину разорвал истошный крик — Диппер резко открыл глаза и почувствовал, как по щекам покатились слёзы. Его знобило, а тело охватила неконтролируемая дрожь. От кружащейся головы начало тошнить, и это чувство подбиралось ближе к горлу. Парень зажал рот, стараясь заглушить судорожный плач, от которого сдавливало всю грудь — он почти задыхался. Дипперу потребовалось больше получаса, чтобы прийти в себя, а успокоившись, он слепо оглядывался по сторонам и пытался понять, где находится. Всё ждал, что из тени покажется знакомый силуэт, и прятался под одеяло с головой. Молил, чтобы происходящее вокруг не было продолжением ночного кошмара.

Подобного не происходило уже давно, и он успел привыкнуть к тому, что за те несколько часов сна ничего ясного ему не снилось. Даже если бывали исключения, сновидения всё равно не запоминались так ярко и подробно. Сейчас же грань между сном и реальностью размылась настолько, что парень никак не мог понять: спал ли он или всё же проснулся. Ему то и дело мерещились странные тени и чужой голос; он по-детски зарывался поглубже в одеяло и всхлипывал, надеясь, что скоро всё исчезнет.

И слабый свет голубых фонариков, едва освещавший незнакомую комнату, никак ему не помогал.

Всего день назад его переселили. С чем была связана задержка — Диппер так и не понял, однако сопровождающий долго и недоверчиво оглядывал золотой плащ, прежде чем выдать ему (о пресвятой водород!) комплект ключей от одиночной комнаты. Да и сам парень считал свой переезд нелепой шуткой, пока не увидел новенькую табличку на тёмной деревянной двери. Свой номер не узнать было просто невозможно.

Диппер всё ещё не привык к одиночеству и тишине по ночам. Ему постоянно казалось, что звуков слишком мало, особенно с полуночи и где-то до трёх утра, когда даже охранники начинали засыпать на посту. Он часто просыпался от очередного кошмара, что сильно сказывалось на его состоянии. Как никогда ему нужны были рядом люди. Любые: безэмоциональные дети, сестра или даже начальник.

Просто чтобы убедиться, что он не остался в темноте совершенно один…

Диппер выдохнул и приподнял край одеяла. Его руки всё ещё заметно тряслись, но он хотя бы теперь осознавал происходящее вокруг. Размытые тени в полумраке теперь не казались такими страшными, и, в конце концов, парень заставил себя дотянуться до камня и прибавить света.

Сама комната была небольшой. Стены были выложены деревянными панелями и предусмотрительно покрыты лаком. Потолок был усыпан голубыми фонариками, яркость которых можно было регулировать с помощью выключателя на стене и, что удивительно, подаренного камня. Диппер не знал, как именно это работало, а делиться информацией начальник отказывался. Хотя парня это не сильно расстроило, с Биллом он всё равно отказывался говорить несколько дней.

Кровать была небольшой и скрипучей, а постельное бельё было новым и явно лучшего качества, чем то, на котором спал парень до этого. Подушка же вообще была просто невероятной. Кроме прочего, в комнате было большое зеркало и несколько тумбочек с мелочёвкой. Причём больше всего Диппер был удивлён небольшому набору косметики в одном из ящиков. Смеялся он долго и почти до слёз.

О наборе расчёсок и шампуней можно было даже не говорить. Всё было аккуратно выложено на полочке в ванной — на самом видном месте. Что примечательно, запах у всех гелей, мыл и прочих подобных прелестей был один и тот же: какой-то сладко-ягодный. Диппер невольно усмехнулся, потому что та пара капель какой-то пены, которую ранее им выделяли для личной гигиены, не имела никакого чёткого аромата. Зато здесь был полный ягодный набор.

«Интересно, это они просто случайный набор покупали или специально подбирали под предпочтения босса?»

В первый раз, осматривая всё это, Диппер сомневался, как реагировать. Его мотало из одной крайности в другую, и он то смеялся, как сумасшедший, то вдруг рвал волосы от осознания, каким его теперь видят окружающие. Потому что когда он весь такой ухоженный, в новом костюмчике, будет подниматься в кабинет своего начальника — будет сложно не напридумывать интимных подробностей их встреч. Особенно охранникам, чей уровень развития застрял в подростковом возрасте.

Но не время было думать о таких мелочах. Какая разница, что о нём говорят другие? Гораздо важнее сейчас сосредоточиться на планах и извлечь максимум пользы из своего положения.

К тому же он всё же парень. Зачем беспокоиться о невозможных отношениях между ним и начальником?

Парень со вздохом поднялся, когда громкий вой сирены известил его о начале дня. Одеяло тотчас было отброшено в сторону, босые ноги опустились на обжигающе холодный пол, первые пару секунд нашаривая обувь, заброшенную куда-то под кровать. Пайнс почти не раскрывал глаз, когда добирался до ванной и сонно тянулся за зубной щёткой. Рассматривать в зеркале растрёпанного себя не сильно-то хотелось, не хватало ещё крутиться минут двадцать и накрашиваться.

Как девчонка.

А вот по музыке Диппер скучал. По тем попсовым песням, что он ставил на полную громкость и несмело подпевал, держа вместо микрофона зубную щётку. Мэйбл часто смеялась над братом и его предпочтениями в музыке. Только вот она не понимала, что Диппер слушал всё подряд, а потом выбирал те песни, которые особенно запомнились ему. Ставил на повтор и слушал на протяжении нескольких недель, пока от одной только мелодии его не начинало тошнить. А затем возвращался к заслушанным песням спустя пару лет и глупо улыбался, вспоминая прошлое…