— Неизвестный номер. Алло?..
До меня и Вельта долетел неразборчивый женский голос. Шерон выслушала короткий вопрос, свела брови к переносице, обняла себя свободной рукой.
— Да, это я.
Незнакомка снова заговорила, и чем больше слов влетало в ухо Шерон, тем более паническим, испуганным и хмурым становилось ее лицо, а ногти впивались через одежду в кожу.
— Д-да, спасибо… Я… буду ждать звонка…
Шерон повесила трубку, но не спешила спрятать телефон в карман: смотрела на девайс как на деталь инопланетного корабля.
— Мам?..
— Что случилось? — спросил я, поднявшись.
Шерон сухо сглотнула, увела тревожный взор в сторону; отражение потолочных лампочек блеснуло в ее повлажневших глазах.
— Спасатели нашли машину Пола — перевернутой в овраге… Говорят, он не справился с управлением, и авто слетело с дороги… Самого Пола нет.
========== Глава 32 ==========
Атмосфера в моем доме была угнетающей, больше похожей — не дай Бог!.. — на поминки… Цифры на часах сменялись лениво, но, несмотря на заданный темп, все-таки минула пара часов. За окнами царила ночь, разбавленная светом редких фонарей. Шерон осталась на кухне, сидела за пустым обеденным столом, облокотившись на него и зажав гудящую от переживаний голову руками. Мы же с Вельтом давным-давно перебрались в гостиную на диван.
Электрический свет был тускл — я намеренно не стал включать его весь, надеясь, что Вельт уснет ненароком. Уперевшись лопатками в подлокотник, я обнимал за плечи лежащего на мне крестника, прислушивался к его дыханию в траурной тишине, увы, прерываемой время от времени мокрыми всхлипами. Его руки слабым кольцом обхватывали меня под грудью, лицо пряталось в зазоре между моим торсом и диванной подушкой — идеальное укрытие для несдерживаемых слез…
У меня в голове было пусто. Пугающий вакуум… И причина его возникновения заключалась даже не в Поле, из-за исчезновения которого я бы места себе не находил, если б не таинственный эмоциональный барьер: мне до ужаса страшно было представить, какое чувство — какая боль — сейчас переполняет Вельта… и насколько мизерным, незначительным все это покажется, если Пол уже… если его…
Судорожно выдохнув, я стер собравшуюся на глазах влагу двумя пальцами, другой ладонью погладил Вельта по худой спине: неправильная поза выделяла позвоночник пугающе сильно, словно мальчик голодал от горя несколько дней, а то и неделю.
— Тебе нужно поесть, — тихо произнес я. Вельт помотал головой, так и не показав мне, уверен, покрасневшее от соли лицо. — Это не предложение и не вопрос. В последний раз ты подкрепился попкорном в кинотеатре. Ты обязан нормально поужинать, а то еще в обморок упадешь от бессилия…
— Не хочу…
— Не добавляй маме поводов для беспокойства.
Мои последние слова стали ключиком, заставившим привередливый замок щелкнуть, а желанную дверь — распахнуться. Вельт сел кое-как, я чуть потеснился и прежде чем оставить диван, увидел мимолетом покрасневшие глаза, блестящие подобно стеклянным.
— Будешь есть здесь или за столом?
— Здесь… Ты только вернись поскорее…
Я поцеловал его в лоб, на котором слева болезненно отпечаталась фактура диванной подушки, и ушел на кухню, обронив:
— Включи телевизор, если хочешь.
Он, конечно же, проигнорировал это бессмысленное из-за своей ненадобности позволение, ведь все мое в этом доме — принадлежит и Вельту тоже, так уж сложилось.
Шерон, будто обращенная в камень, накрывала тенью мобильник, что занимал край пустого стола. Стоило моим шагам прозвучать, она откинулась на спинку стула, загладила пальцами обеих рук волосы назад, вот только бóльшая часть прядей, потерявших за минувшие часы легкость, пышность, лоск, упали обратно на виски и бледноватое лицо.
— Что-нибудь… — начал было спрашивать я, как вдруг осознал всю глупость такого поступка: она обязательно бы рассказала сама.
— Нет, — все-таки ответила Шерон. — Должен прийти полицейский для формального отчета, расспросить, нет ли у Пола знакомых или родственников близ места аварии, к кому он мог бы податься… Но у него никого в тех краях нет, он только по моей вине поехал, к моей родне…
Я не дал ей договорить, сорваться на слезные самообвинения. Присев на корточки возле стула, я погладил Шерон по плечам — она остановила мою руку, вцепившись в теплую ладонь своей, холодной и дрожащей.
— Никаких «по моей вине» и быть не может. Ты к аварии не имеешь никакого отношения, запомни…
— Да если б мы не поругались, Пол…!
— Шерон, он взрослый человек и сам отвечает за свои поступки! Ты — не его мамочка, чтобы нести за него ответственность!..
Неосознанно Шерон погладила низ живота, и я встал, направился к духовке, сохраняющей жар приготовленных блюд.
— Тебе тоже необходимо поесть, как и Вельту.
Едва я взялся за дверцу духовки, запел дверной звонок; Шерон вздрогнула и ударилась рукой о столешницу.
— Вероятно, это полицейский. Я открою, а ты не вставай.
Задержавшись на десяток секунд, я успел из холодильника достать бутылку апельсинового сока, а из настенного шкафчика — стакан и поставил их перед Шерон. Я направился к двери; Шерон осторожно влила себе чуточку сока и выпила его одним глотком, точно текилу. По пути я увидел Вельта, всполошившегося на диване: он, словно домашняя собачонка, оперся на подлокотник обеими руками, вытягивал шею в надежде увидеть гонца с хорошей новостью. Я бы звезду тебе с неба достал, если б это избавило тебя от терзаний… Но, к сожалению, существуют преграды, которые мне — даже ради твоей улыбки — не преодолеть… Повесивший нос, я распахнул дверь, и мой взор воткнулся в грязные исцарапанные ботинки. Если закрыть глаза на эти, мягко сказать, потертости, заскорузлую грязь с всохшими в нее травинками, запутавшимися также в сырых шнурках, обувь казалась знакомой…
Сбросив ошеломление, я поднял глаза на лицо позднего гостя, обесцвеченное, грязное, пестрящее мелкими ранами, кои успели покрыться темно-вишневой коркой, — и обнял самого желанного этой ночью человека! Пол закашлялся в крике боли, я тотчас ослабил хватку на ребрах; моя одежда посерела от превратившейся в пыль высохшей грязи с его брюк и рваной, некогда белой рубашки, рукав которой вдобавок был немного перепачкан кровью. Пол выглядел так, будто буквально выбрался из могилы!..
— Боже, папа!..
Вельт перемахнул через подлокотник, за считанные секунды добежал до порога и прыгнул застонавшему отцу на руки! Несмотря на острую боль, похоже, в ребрах с левой стороны, Пол не отпускал сына, прижимался щекой к его щеке, а на потемневшей от земли коже слезы рисовали светлые полосы до подбородка. Позади нас в нерешительности стояла Шерон, держась ради хоть какой-то опоры за стену. Было видно, она готова разрыдаться в любую секунду, и сдерживает этот поток слез радости только непонимание того, как Пол в данный момент к ней отнесется.
Наконец, он поставил Вельта на пол, заохал, вжав ладонь в бок.
— Я сейчас принесу аптечку! — спохватился я, попытался препроводить друга на диван, но Пол оттолкнул мои руки.
— Нет, я… Сперва я должен кое-что сказать!..
— У тебя рана на плече! Нужно обработать как можно быс…
Пол закрыл мне рот ладошкой, и я почувствовал на языке горечь земли. Прихрамывая, он сделал несколько смелых шагов в сторону сбитой с толку супруги, на этом решил остановиться, так и не дойдя, с рычащим кряхтением опустился перед ней на колени.
— Что ты… — пролепетала Шерон — и получила в ответ:
— Помолчи. Просто… послушай… прошу… Я… Я хотел бы рассказать тебе все с начала, но не помню, когда это началось… Когда появилась та крупица злости, которую можно было бы считать истоком перекладывания ответственности на тебя — за мои решения… Я забыл, что именно я сделал выбор еще тогда, в школе, — всхлипнув, закивал Пол. Он не отводил глаз от Шерон, как и она, уже плачущая, от него. — Я завел чудовищную привычку… Когда на работе что-то не удавалось, я винил тебя за то, что вообще оказался в этой должности: не имея семьи, думал я, занимался бы чем-нибудь другим, более приятным!.. Я возвращался домой с этим чувством, подливал его тебе по чуть-чуть, а когда и у тебя портилось настроение, я мысленно винил тебя еще и за это… Я забыл, почему я сделал шестнадцать лет назад выбор в пользу нашей семьи! — и не Дэмиен был той основной причиной! Ты помнишь?.. Ты сидела в женском туалете, в самой дальней кабинке, и плакала… Плакала не из-за своих планов на бездетную молодость, а потому, что не хотела взваливать ответственность на меня, связывать руки любимого человека… Когда ты это сказала мне, утешающему тебя, сидящему на ледяном полу перед унитазом, я увидел в твоих глазах непередаваемую красоту, бьющую неукротимым гейзером отсюда, — похлопал он себя по груди.
