А недуг, одаренный сознанием паразит, добавлял проникновенным шепотом на ухо: «Не «кто-нибудь» — Джош…» С горя я заказал суши с двойной порцией имбиря: когда что-то похрустывает на зубах, нервное напряжение отступает, а тягостные мысли подменяются монотонно повторяющимся звуком; с тем же успехом я мог бы есть чипсы, но пока не нашел, где их заказать.
Минутная стрелка заканчивала круг. В дверь позвонили. Не обременяясь необходимостью накинуть что-нибудь на торс, в одних только желтых цветастых пижамных штанах, я направился к входной двери, по пути вытащил из бумажника деньги. Живот чуть округлился: переполненный желудок раздувал мышцы пресса, из-за чего они казались более развитыми; организм был давно уже сыт, но я с нарастающей маниакальностью заедал стресс, не обращая на отсутствие места в животе никакого внимания. Так и лопнуть недолго… Да ладно, только суши, в последний раз!.. Я так уже убеждал себя мысленно, принимая заказ из бургерной, но сейчас-то уж точно…
Открыв дверь, я протянул деньги курьеру. Высокий широкоплечий мужчина держал руки в карманах тонкой черной куртки, никакого пакета у него с собой не было, как и терморюкзака за спиной. Я поднял недоуменный взгляд на его лицо — и не смог сглотнуть тотчас материализовавшийся в горле ком, потому как окаменело даже запнувшееся сердце, весь я…
Джош приподнял брови, глядя на мою протянутую ладонь, осторожно вытащил из стеклянных пальцев купюру и засунул мне ее под резинку пижамных штанов.
— Можешь хоть в сотню раз больше мне предложить, я не уйду: мы должны поговорить. Умоляю… — проникновенно добавил он вполголоса. Его тон сквозил слишком хорошо знакомой мне болью, так что кровь продолжила циркулировать по венам, нелепо протянутая рука бессильно повисла.
— Нам не о чем говорить, — пролепетал я, обняв себя за обнаженные плечи. — Иди лучше к Люси: небось, тебя ждет…
Это прозвучало настолько по-детски, прямолинейно, что для Джоша моя ревность без стеснений разлеглась на белом блюдце, чтобы он мог рассмотреть ее всю, в мельчайших деталях!
— Я так и знал, что это связано с ней, — усмехнулся он под нос. — Ты же с того дня перестал со мной связываться… Что она наговорила тебе?
— Ничего из того, чего я бы не знал… — Я отвечал куда-то вниз, словно общался не с человеком, а с его курткой — нагрудным карманом на молнии. — И должен быть рад за тебя, но ты спускаешь свою жизнь в унитаз, снова сходясь с женщиной, которая раз уже тебя предала…
— С чего ты взял, что я собираюсь возобновлять с ней отношения? Это она так сказала?!
— Ничего не нужно было говорить! Все было понятно и так!.. Стояла со своими этими… сиськами, — жалко произнес я, теснее зажимая сплетенными предплечьями грудь, — хвасталась без слов, что опять заполучила тебя, влюбленного дурня, лишенного всякой гордости…
— У меня с Люси ничего не было: ни в тот раз, ни сейчас…
Ну вот, как я и думал!.. Она до сих пор у него дома… Глаза защипали, повлажнели, невзирая на мои мысленные мольбы так меня не подставлять, не унижать при Джоше еще пуще!.. Но он смотрел на меня никак не с жалостью, а с уже знакомой теплотой. Ладони, по которым я столь отчаянно скучал, с шуршанием ткани покинули карманы ветровки и легли поверх моих щек, вынудили поднять лицо и остаться пред Джошем беззащитным, открытой на самой душещипательной сцене книгой…
— Я понимаю, как жалко это прозвучит для тебя — после всего того, что Люси натворила, но я не мог не помочь ей: парень, ради которого она от меня ушла, оказался преступником. Он обокрал ее, забрал все. Жила она у него на съемной квартире, и вот однажды, вернувшись от подруг домой, обнаружила голые стены, а владелец дома сказал, что эту квартиру он будет сдавать другим людям и договор уже подписан. Нельзя было позволить ей оказаться в центре для бездомных: да, там жить можно, но у Люси ведь есть я…
Горько хмыкнув, я оттолкнул его руки, скинул с согревшихся щек.
— Тогда что ты тут делаешь, раз у тебя есть Люси?..
— Линн, — терпеливо, но сокрушенно выдохнул Джош, чем пристыдил меня за перевирание его слов. Но ведь именно это он и подразумевал! Разве нет?.. — Мы с Люси были вместе годами. Эта связь так просто не исчезает; да, она была не самой лучшей женой, и я уж точно не могу назвать ее своей подругой что тогда, что сейчас, однако я — хороший друг. Я воспитан так, чтобы не бросать других в беде, и буду следовать тем моралям, которые взрастил во мне отец. Но вот еще в чем ты не прав: у меня есть гордость. Я бы никогда не позволил Люси вновь использовать меня в том смысле, в каком начал рассматривать нас с ней ты. Я не спал с ней после окончания нашего супружества, я даже дома практически не ночевал. Можешь спросить коллег в баре: я договорился спать в подсобке, там до сих пор лежат коробка с надувным матрасом, подушка и плед. Я понимаю, что Люси попытается отмотать время вспять, чтобы подстраховаться: теперь я вижу ее в правильном свете. Как и она меня… — дрогнул его голос. — В первые же часы совместного проживания она попыталась соблазнить меня, оттянула кофту, чтобы в шею поцеловать, и обнаружила засосы у ключиц. По ее взгляду было понятно: она догадалась, кто из моего окружения мог их мне оставить… Разумеется, я сказал ей к двери не подходить, делать вид, что никого дома нет, пока я на работе, но она вряд ли послушалась. Ты приходил ко мне — я сразу догадался…
— Тогда почему ты пришел ко мне только сейчас? И зачем?..
— Я приходил раньше — в ресторан…
— Я знаю, — виновато всплакнул я и утер глаза кулаком, словно ребенок. — Я видел и… попросил соврать…
Джош смотрел на меня с нескрываемой грустью, кою будто отхлебнул из моей полной чаши. Я надеялся когда-нибудь быть с ним одним целым, а в итоге мы оказались едины в общей боли, печали… Ну что за злая сука-ирония?..
— Ты любишь ее… — с неуместной улыбкой прорыдал я, глядя Джошу в глаза.
— Пойми, это сильнее меня…
— НУ ТАК И УХОДИ ТОГДА К НЕЙ! — закричал я, пятясь от главного источника своих мучений обратно в квартиру. Соседи наверняка услышали мои вопли, но мне тогда было совершенно не до того — эмоции, точно луна в затмение, закрыли собой здравый смысл. — ЗАЧЕМ ВООБЩЕ НАДО БЫЛО ПРИХОДИТЬ! ЧТО ЗА САДИСТСКОЕ ЖЕЛАНИЕ ПОМУЧИТЬ МЕНЯ?!..
Джош не остался за порогом. Решительно войдя в квартиру, он с грохотом захлопнул дверь, подлетел ко мне и бережно схватил за плечи.
— Я ничего не могу поделать со своим сердцем! Тебе ли об этом не знать!.. Вне зависимости от своего желания, я буду любить Люси — ту, какой она была для меня когда-то. И не знаю, сколько это протянется! НО!..
— Оставь меня, прошу… — заливался я слезами. Плотина не выстояла, соленый поток сносил внутри меня все на своем пути!..
— Линн, послушай меня, пожалуйста… Мне и так тяжело… Там, на диване — в самый первый день того, что между нами началось… я был сбит с толку твоей готовностью жертвовать своими чувствами ради меня. В один миг я вспомнил все те разы, когда ты переживал и злился за меня, заботился обо мне, искренно, неподдельно!.. Никто до знакомства с тобой настолько сильно не возносил меня в списке своих приоритетов, и, признаться, когда я ответил на твое предложение поцелуем, я хотел лишь отблагодарить тебя, проявить ту же заботу, компенсировать затраченные на меня эмоции…
— Замолчи, Джош, ты же режешь меня без ножа!.. Думаешь, мне станет легче от новости о том, что ты спал со мною из жалости?..
— Нет! — не думаю; не станет; не из жалости. Сперва, да, все к этому и шло: я не собирался заходить так далеко, планировал удовлетворить тебя пальцами, ртом, чтобы ты… — Он поморщился, весь напрягся, словно мышцы разом свело глобальной судорогой. — Я не знаю! Это нездоровая вещь! Как бы сильно Кирен ни нуждался в разрядке — эмоциональной и сексуальной, я бы никогда не пошел ради него на подобное, не с теми мыслями, что были в тот момент в моей голове! А я ведь даже не был пьян!..
— Я был заменой Люси…
— Линн, я тебе еще тогда прямым текстом сказал: ты не похож на женщину, для меня ты всегда — Линн! Мне не нужны оправдания: я хотел отплатить тебе добром, я хотел довести тебя до оргазма. Без взаимного секса — без проникновения. Но чем дальше я заходил, тем более красивым признавал внутренне каждый твой стон, каждый взгляд, ты даже дышал поэтично… Я… отчетливо почувствовал что-то, понимаешь?..
