3 года назад…
Стоя на покрытом густой травой холме, под необъятным вязом, укрывшим меня и все вокруг в тени трепещущей листвы, я наблюдал, как люди в бело-черных костюмах обслуживающего персонала расставляют на лужайке стулья. Перед множеством зрительских мест росла, точно очередной вековой гигант, просторная белоснежная беседка. Ее покрашенные заново столбы увивали легкие розовые и снежные ткани с выглядывающими то там, то сям искусственными желтыми незабудками, символами бесконечной верности… Неподалеку, в близстоящих домах, готовятся к свадьбе невеста, жених, их родственники и друзья — какой прекрасный день! Для всех, но не для меня, совершенного чужого на торжестве жизни. И это даже не хандра: я действительно никого тут не знаю, кроме пригласившего меня Кирена, молодого, подающего надежды организатора свадеб и прочих солнечных церемоний. Мой единственный, самый лучший, добрый, преданный, заботливый друг полагал, что смена обстановки прогонит мою тоску, излечит разбитое вдребезги сердце. Последние часы я неподражаемо изображал воодушевление и облегчение, но батарейка села — потому я и сбежал сюда, в тишь, нарушаемую только шепотом свежего ветра.
…Наверное, я поплатился за свой нарциссизм… Еще со школьной скамьи я склонен был выбирать мужчин, похожих на меня: кого ни вспомни, каждый светловолосый красавец; от этих отчасти одинаковых лиц в голове сплошная каша — настолько сильно смешались все те, кому я позволял ласкать меня, кого с несдерживаемым наслаждением касался сам. Я ведь и с Киреном познакомился, имея такой же низменный мотив, но во льдах его чистейших радужек я встретил столько… тепла — что не сумел, перехотел принижать нашу вспыхнувшую дружбу, согревающую меня уже многие годы.
Вчера я наивно считал, что являюсь воистину счастливым человеком: ведь у меня есть такой верный и надежный друг, а также бойфренд, нежный, вежливый, с потрясающим телом!.. Вот только я и подумать не мог, что за внезапно распахнувшейся дверью окажется постоянный любовник, как оказалось, лживейшего из мужчин… Я практически слышал звон стекла в хрупкой груди первого… Он был на десяток-другой старше меня, и потому мне стало стыдно еще и за свою молодость. Увы, слишком поздно я выскочил из чужой постели, прикрылся одеждой, оставленной ранее на полу. Проходя мимо человека, потрясшего меня до глубины души одним своим существованием, я глупо извинился, будто оправдался, сказав: «Я не знал…» Я оделся как можно быстрее на коврике у входной двери, все это время слыша тихую ложь мужчины, что все еще пах моим фруктовым одеколоном, и приглушенный хрипловатый плач его партнера… На душе была такая грязь, что я не смог отмыться от нее бы и хлоркой. Никуда она не делась: зацепилась за горло крепкими невидимыми щупальцами, повисла, словно гиря, где-то у сердца и душит, выжимает слезы, пустить которые наружу никак нельзя — не я жертва ситуации, не меня растоптали предательством, не во мне пошатнули веру в людей… Тогда отчего же я чувствую себя именно так?..
Среди снующего туда-сюда персонала возник знакомый нежно-небесный костюм. Похоже, пора спускаться обратно, к цивилизации, пока Кирен не начал беспокоиться, куда же это я подевался…
Я шел по склону холма медленно, нехотя. Ветер задувал между пуговиц стильной полосатой рубашки, впустую теребил бежевые брюки: нет, я не останусь, прости, пусть там, под тенью вяза, дышалось мне гораздо легче… На полпути вниз я увидел, как к незамечающему меня Кирену подбежала его огненноволосая стерва-помощница, о чем-то доложила, кажется, сделав рукой весьма пошлый жест, и вместе они понеслись к одному из домов. Ну да, «заставлю Кирена переживать за меня» — о чем я вообще? Он на работе, ответственен и обязателен как всегда: у него, элементарно, не будет времени на волнения обо мне… Что даже хорошо — но все же хотелось немного внимания, всего одну чайную ложечку его лучистого тепла, чтоб окончательно не потонуть в грязи…
Я шел вперед, куда — не зная сам. Благо у самого левого ряда стульев уже успел образоваться бар: длинная стойка, воткнутые в землю высокие стулья да пара холодильников с алкоголем и различными ингредиентами для вкуснейших коктейлей; к ближайшему дому тянулись толстые серые провода-змеи. Этот спиртной островок чуть ли не сиял в моих изумрудных глазах! Прислушавшись, я мог бы уловить бренчание ангельских арф! Тело тащило абсолютно не сопротивляющуюся душу туда, усадило за барную стойку — и повесило нос, так как вокруг не было никого. Разумеется, я бы мог просто взять бутылку из холодильника, но я не люблю алкогольные напитки сами по себе, без сладких добавок, поднимающих настроение ярких цветов… Раздосадованно опустив голову на стойку, я накрыл ее руками, но ветер все равно умудрялся облизывать уложенные гелем волосы.
Интересно, что же будет мучительнее для меня: и дальше оставаться в непроглядном одиночестве или разыскать Кирена, при котором я вынужден буду притворяться, что все у меня уже хорошо…
— Плохой день?
Я оторвал лоб от стойки и встретился с дружелюбным, но сдержанным взглядом незнакомца. Его иссиня-черные волосы, поделенные на две неравные части пробором, были причесаны не так чтобы опрятно, но именно это и придавало высокому мужчине бонусного шарма. Ненамного старше «зеленого» меня, он производил впечатление серьезного и самодостаточного человека, верного своему слову. Богатые мышцы подчеркивали белоснежная отглаженная рубашка и черные брюки, на предплечье висел аккуратно сложенный пиджак, который брюнет далее спрятал куда-то под столешницу. Блеклые губы приманивали взгляд мягкостью, выверенной тонкостью; кожа щек почти не серела от затаившейся на день-другой щетины; упертые в стойку ладони были широки — наверняка горячи и приятно грубы… Впервые я замер, взглянув на столь непохожего на меня человека, а мотор в груди наоборот, зашумел от усердной работы…
— Хочешь выпить? — услужливо спросили меня. — Или, может, было некуда сесть?
Это было смешно, потому как за моей спиной стояли многие десятки свободных стульев. Лицо улыбнулось само — ощутимое натяжение мышц я не сумел признать сразу: оказывается, можно за день позабыть, как улыбаться… Все зависит лишь от того, что представляет из себя этот день — мерзейшее, отвратное вчера…
— Выпить бы не помешало, — наконец кивнул я, и красавец по ту сторону стойки осмотрел новое рабочее место.
— Есть какие-нибудь предпочтения?
— Что-нибудь… вкусненькое, только и всего.
— Ага, — задумчиво произнес он, — «вкусненькое»… Ну ладно, вызов принят.
Как настоящий мастер своего дела, он спросил, нет ли у меня на что аллергии, и, получив отрицательный ответ, достал из-под стойки винный бокал. В металлическом шейкере он взбил джин, лимонный сок и сахарный сироп — проговаривал ингредиенты по ходу приготовления коктейля, словно ждал, что вот-вот я могу сказать: «Стой! Вот это я не люблю!» Однако мои предпочтения определяются только сладостью и веселеньким цветом. В бокал он пластичным движением насыпал немного льда, через ситечко добавил получившуюся в шейкере светло-желтую массу, шумно откупорил бутылку игристого вина и влил его в бокал. Нетерпеливый, точно ребенок, я потянул руку к едва ли не мерцающему напитку, но бармен мягко меня остановил, отрезал кружок огурца и насадил его на стекло.
— Вот теперь можно, — одарил он меня театральным поклоном.
— Да ты… профи! — выдохнул я, сделав большущий глоток. От сладости приятно сводило зубы; вот бы сперма была такой на вкус!
…Озвучь я подобное вслух, как бы отреагировал мой новый знакомый?..
— Ну как, — вполголоса спросил он, заметно придвинувшись к моему лицу, — уже готов рассказать, отчего присутствуешь на свадьбе с такой кислой миной?
— Пока еще нет, — ответил я и опустошил бокал чуть ли не залпом. — Хорошо бы надраться еще чем-нибудь.
— Не стоит пить больше: «Мартовский заяц» не сразу бьет по мозгам, тем более ты так быстро его в себя залил…
— Я же плачу.
— Нет, не платишь, — ухмыльнулся он и достал высокий бокал для шампанского. — Вся выпивка здесь за счет будущих супругов. И раз уж ты в раздрае, а мне так интересно, что же случилось, я приготовлю тебе «Инжирный Беллини».
