Благодарный и, откровенно говоря, очарованный, я любовался его четкими красивыми движениями, подмечал каждую новую складку на рубашке… Из расставленных на лужайке динамиков полилось золото рояля, и медовый женский голос волшебно напел, будто любимому на ухо:
«That certain night, the night we met
There was magic abroad in the air…
There were angels dining at the Ritz
And a nightingale sang in Berkeley Square…
I may be right, I may be wrong,
But I’m perfectly willing to swear
That when you turned and smiled at me —
A nightingale sang in Berkeley Square…»
Нож сверкал в руках бармена: вырезанная косточка персика упала в небольшую чашу вместе с очищенной кожей. Источающий сладкий аромат сочный плод занырнул в маленький блендер с лимонным соком, игристым вином и цедрой. Однородную смесь, на глаз неотличимую от чуть темноватого апельсинового сока, завладевший всем моим вниманием мужчина перелил в бокал, добавил игристого вина, перемешал, а край бокала украсила долька персика.
Бережно он пододвинул ко мне напиток, и, не касаясь пока руками стекла, губами я снял сладкий фрукт. Бармена не отпугнул мой пристальный взгляд, тяжелый — похабный при таком положении наших тел…
«…The streets of town were paved with stars
It was such a romantic affair
And as we kissed and said good night
A nightingale sang in Berkley Square…»
Коктейль был легким, неощутимым на языке, как если бы я пил персиковое облако. Бармен смотрел на меня все это время, такой задумчивый, такой поглощенный — неужели именно мной?..
— Я ошибся, — вдруг сказал он.
— И теперь я умру, раз выпил это?
— Нет. — Его улыбка и приглушенный смешок обдали грудь теплом куда сильнее спиртного. — Это… странно, наверное… — Из-под стойки показался хайбол, наполовину наполненный льдом. — Но мне захотелось приготовить для тебя коктейль подходящий. Понимаешь?
— Пока не очень, — честно мотнул головой я, следя, как по льду на дно высокого стакана стекает клубничный сироп, а после по стенке сползает тонкий кружок лайма.
— Я имею в виду… коктейль, который в некотором смысле отражает тебя. Делает яснее и тем самым глубже и интереснее.
Он плеснул в хайбол немного виски, доверху добавил игристого вина. Лайм всплыл, как и кубики льда. Между ними с тихим всплеском вошла широкая соломинка; на поверхность лимонного напитка, темнеющего на глубине бокала, маскирующегося там под кока-колу, опустилась веточка мяты; стекло надрезало ломтик лайма, ставшего завершающим украшением.
— И это — я? — Мои глаза не отрывались от предложенного напитка — впервые я не знал, как реагировать…
— Я думаю, да. — Он вытер руки о полотенце и забросил его на плечо. — Такой яркий, летний, дарящий улыбки всем вокруг!.. Но скрывающий глубоко внутри неприглядные чувства, — добавил он, легонько постучав пальцами по темноте у дна бокала. — Истинный «Лаймовый Коблер» — более похожий коктейль и не подобрать.
— «Линн Лаймовый Коблер», — продекламировал я, улыбнувшись, и нежно сжал соломинку пальцами. — Звучит! Может, взять вместо второго имени и фамилии, а?
— «Линн» — тебе идет. И желтый цвет. И лайм. И темнота на дне… Не стоит скрывать ее: без сиропа и виски этот коктейль был бы до ужаса скучен. Светлое, видимое насквозь игристое вино — кому это надо?
Я коснулся трубочки губами, так и не стерев с них польщенную улыбку. Внутри горело солнце… как в песне, пели соловьи… Быть может, это нарциссизм. Быть может, услышанное только что. Но этот напиток понравился мне больше всех: вероятно, единственный коктейль, который я хотел бы пить до конца жизни…
— Вкусно… Спасибо…
— Джош, — неожиданно представился бармен и протянул мне ладонь.
Я пожал ее нелепо — впервые за свою жизнь поздоровался с другим человеком вот так. Его кожа и вправду была груба, горяча. Этот жар затопил мою грудь, отдался тремором в пальцах. На фоне руки Джоша моя была женственно изящна и невелика… Совсем потеряв счет секундам, я искренне смутился и отдернул руку, как от раскаленного чайника.
— И… какой же коктейль ты приготовил бы себе? — выпалил я, только бы сменить тему, отвлечь самого себя и Джоша, заставить сердечный ритм замедлиться хоть немного…
— «Черный Бархат».
— Название, по-моему, подходит, — кивнул я, попивая «Лаймовый Коблер».
Джош лег локтями на стойку, устремил притягательный взор куда-то вдаль.
— Представь, — озвучил он, приглашая меня в путешествие по фантазии, и — ей Богу, дурак! — я уставился туда же, на стену ближайшего кремового дома. — Большой пивной бокал наполняется наполовину шампанским, а далее по барной ложке вторым слоем добавляется темное пиво. В результате получается коктейль цвета крепкого кофе с темно-ванильной пеной. Сочетание двух абсолютно разных напитков!
— И что же это за напитки такие, если мои клубничный сироп и виски — грусть и обида?
— Не поверишь, — посмотрел на меня Джош с хмельной улыбкой на устах. — Не имею ни малейшего понятия. Но придет время — пойму!
— А мне расскажешь?.. — осмелился задать вопрос я, следом затаив дыхание.
Бармен неоднозначно поджал губы, готовясь ответить, когда на всю лужайку прозвучал знакомый нам обоим голос:
— Джош! Вот ты где!
Кирен быстрой рысцой добрался до бара под открытым небом. Голубой пиджак ходил ходуном — организатор свадьбы явно убегался. Неужели в поисках Джоша? Да где еще взбредет в голову искать бармена, если не за стойкой?
— Что ты… здесь делаешь вообще? — пропыхтел Кирен, заглатывая воздух.
— Завожу интересные знакомства. Где еще мне быть? Я уже при параде!
— Не похоже, — обаятельно поморщился Кирен.
— Секунду. — Джош взял из-под стойки пиджак, взмахом надел и поправил приколотые к лацкану желтые незабудки. — Ну что, красавец? — с нервным смехом узнал он. — Хоть прямо сейчас в гроб клади!
— Ага, не дождешься! Напоминаю, что половину гонорара вы платите мне после свадьбы. — Не замечая моего недоумения, Кирен бойко схватил Джоша под руку и потащил в сторону дома: — А сейчас вернись в свою комнату и дай Стеф что-нибудь сделать с твоими волосами!
— Да не хочу я прилизанным быть! Кому это надо вообще?!
— Невесте твоей!..
Их голоса затихали, как и, оказывается, давным-давно умолкший рояль… Ветер свистел над моей головой, морозил неприкрытую ни одеждой, ни волосами шею, болезненными разрядами тока бил через позвоночник во всякую косточку. Преодолев ломоту, я покинул нагретое сиденье и недопитый «Лаймовый Коблер», оставшуюся треть которого составляла одна только тьма…
Подниматься на холм было куда труднее, энергозатратнее, чем спускаться с него. Раненым бойцом я рухнул под полюбившийся вяз: отсюда открывался отличный вид на беседку, стулья и бар… Сквозь блок, зафиксировавший мысли как можно дальше от страдающего разума, я видел, как люди в разноцветных одеждах заполняют места для гостей, небольшая группка — очевидно, родственники — все никак не оставляли вставшего у беседки Джоша в покое. Вскоре к нему присоединились друзья в точно таких же костюмах и половиной клина встали рядом с ним, с другой стороны так же выстроились подружки невесты в желтых облегающих платьях. В какой-то момент все гости поднялись: по проходу мужчина с обильным серебром в волосах медленно вел под руку самую везучую в мире женщину — в пышном белом платье и накинутой на лицо фате. Джош поднялся по трем ступеням беседки, к нему подставили невесту, и под многогранной черепичной крышей католический священник начал громко разглагольствовать о браке, его величии и пользе…
…Я закрыл глаза, зажмурился до боли, когда священник закончил говорить. Несколько секунд, проведенных наедине с белым шумом под веками, — и гости радостно закричали, разразились аплодисментами, а динамики выплюнули претенциозную музыку. Наша песня была куда лучше… Душевнее… Но об этом нет смысла думать. Во-первых, потому что после праздника, который должен вот-вот начаться, молодожены уедут в медовый месяц, и больше Джоша я, вероятнее всего, не увижу. А во-вторых (и это куда важнее), у него уже есть пара. Хватит с меня и одних разрушенных отношений… Да и в-третьих, я все равно долго страдать по однажды увиденному мужчине не буду — это же не любовь с первого взгляда, как в сказках и фильмах. Просто не может быть ею, пусть несчастную любовь я и заслужил…
