Ещё раньше об этом говорил Иоганн Готлиб Фихте:

Выбор философской системы определяется тем, что ты сам за человек, ибо философская система не мертвая утварь, которую можно было бы откладывать или брать по желанию; она одушевлена душой человека, обладающего ею.

Об истине, которая неотделима от её носителя, я вспоминаю, когда вижу памятник Пушкину, всегда весь в живых цветах, и памятник Менделееву, всеми забытый на Московском, 19. Это не от неблагодарности потомков научному гению. А оттого что периодическая система элементов ни одной своей клеточкой ничем не связана с неповторимой индивидуальностью её великого создателя. Создай её другой гений, она была бы точно такой же. Это не дети, похожие на отца.

А творения поэта неотделимы от его личности, как язык неотделим от народа. Каждый читатель с ним лично знаком. Самобытна личность, самобытен народ, самобытно мироздание, которое возникло вопреки другим вариантам Бытия. Как говорил Пауль Тиллих – реальность личностна.

Индивидуальность является венцом эволюции. У Гегеля триада: всеобщность/единичность/индивидуальность – означает, что индивидуальность, как синтез, вмещает в себя всеобщность.

О раскрытии универсального в индивидуальном писали Соловьёв и Бердяев. И вот как об этом писал русский философ Константин Леонтьев.

Постепенное восхождение от простейшего к сложнейшему, постепенная индивидуализация, обособление, с одной стороны, от окружающего мира, а с другой – от сходных и родственных организмов, от всех сходных и родственных явлений…

Постепенный ход от бесцветности, от простоты к оригинальности и сложности. Постепенное осложнение элементов составных, увеличение богатства внутреннего и в то же время постепенное укрепление единства.

Так что высшая точка развития не только в органических телах, но и вообще в органических явлениях, есть высшая степень сложности, объединенная неким внутренним деспотическим единством.

Выделение особенного из всеобщего образует эстетическую стрелу эволюции. Племя людей выделяется из царства животных, семьи отделяются от племени. Индивидуальная любовь принадлежит тому, в ком увиделся всеобщий Образ (см. «Бог и Пол. …», гл. III). «Любить – сказала М. Цветаева – значит видеть человека таким, каким его задумал Бог и не осуществили родители». Незаменимость и непохожесть людей друг на друга знаменует триумф индивидуальности.

Нашей триаде Поэзия-Сатира-Проза (см. «Бог и Пол. …», гл. IV, XIV) отвечают три исторические формы семьи Патриархат-Матриархат-Промискуитет. При матриархате, справедливо названном Бахофеном гетеризмом (зря Энгельс возражал), дети не знают своих отцов и отцы – своих детей. Откуда и происходит наставительное «я твою мать» – я, может быть, твой отец. Матриархат – это явная сатира на патриархат и путь вниз к промискуитету, где все безличны и безразличны.

Сегодняшнее освобождение женщин носит двойственный характер. Будто провоцируя будущий феминизм, Платон изрёк: «… Очевидно, что только мужчины являются полноценными людьми и могут надеяться на полную самореализацию; женщина же может надеяться лишь на то, чтобы уподобить себя мужчине».

Феминизм явно принадлежит патриархату, когда лучше быть мужчиной и женщины хотят, стерев различия, быть мужчинами. Гетеризм (или как назвать?) принадлежит матриархату, когда, без проблем, лучше быть женщиной. Это две стороны одной медали. И об этом уже сказано в девятой главе «Бог и Пол. Метафизика секса и смерти»: Нельзя не заметить, что снятие ограничений половой морали происходит параллельно со стиранием половых различий. Вслед за женщинами деловыми и спортивными пришли женщины боевые и бритоголовые, придут и бородатые: долго ли заставить кожу прорасти волосами… Вслед за мужчинами интеллигентными и невоеннообязанными пришли мужчины звонкоголосые и гомосексуальные… Вслед за общими банями будут и общие туалеты. Это кажется сатирой к загадочно-поэтическому преодолению грешной плоти…

Стирание ограничений половой морали – это гетеризм, а стирание половых различий – это феминизм и гомосексуализм. Есть версия биологической взаимности феминизма и гомосексуализма: женская брутальность родилась на вкус геев.

От феминизма женщины хотят взять силовое (деловое, правовое) равенство с мужчинами и, как они, не прикрывать соски и не рожать. От гетеризма – соблазнительную женскую слабость и многомужие. Это может кончиться паранджой или «Домостроем», смотря какая религия победит. Ответной реакцией на матриархат станет патриархальный беспредел – многожёнство. Но нервные мужчины, испуганные приближением матриархата, уже стали прятаться в педерастию. От сатиры социальной в сатиру биологическую (там же, гл. XVIII).

Отто Вейнингер объяснял исторические всплески феминизма и гомосексуализма закономерно чередующимися периодами рождения большого числа гермафродитов в X, XV и XVI, XIX и XX столетиях. Сегодня, судя по росту числа приверженцев, это не врождённое влечение, а увлечение модой. Есть конспирологическая версия, что эта мода навязана злыми силами. Кому выгодно вымирание Америки и Европы – азиатам? Мультикультурности Европа уже нахлебалась и тут же соблазнилась мультисексуальностью.

Раньше геи открывались крайне редко и мы относились к этим, обычно, умным и симпатичным людям с уважительным непониманием, боясь неосторожно задеть больную, как мы считали, тему.

Пикантность вопроса связана с лёгкостью перехода от уважительного непонимания к принудительному подражанию. Деонтические категории не имеют строгих границ:

нельзя – нежелательно-безразлично – желательно – обязательно

Абрам Моисеевич, почему вы хотите уехать? Что вас не устраивает? – Меня не устраивает отношение к гомосексуализму! – А какие проблемы, вроде же с этим всё спокойно? – Послушайте, при Сталине за это расстреливали, при Брежневе принудительно лечили, сейчас это вошло в норму. Так вот, я таки хочу уехать из этой страны, пока это не стало обязательным!

Большой знаток и популяризатор фрейдизма Фриц Виттельс через бисексуальность соединил идеализм Платона с материализмом Фрейда:

Для Платона любовь в конечном счете – любовь к прекрасному. И Фрейд признает за сексуальными влечениями способность к сублимации. Они обладают способностью сублимироваться и направляться на духовные цели, как искусство, наука, религия, в менее высокой сфере также и на технику, ремесло, политику – на все, что мы в общем называем культурой.

В такой сублимации, разумеется, не может быть и речи о полах. Тут нет ни сексуальности, ни бисексуальности. Всем читателям «Пира» и «Федры» Платона бросается в глаза, что там речь идет исключительно о любви к юношам, как будто, не существует любви к другому полу или, как будто, эта любовь слишком низменна и недостойна философского обсуждения.

Однако, знакомясь с любовью в освещении Фрейда, с ее началом – в аутоэротизме ребенка – и с её концом – на высотах сублимации, – мы видим возрождение античной мысли. Эрос не имеет пола. Животная сторона в человеке насильно надевает на Эроса ярмо пола. Но его природа стремится ввысь от пола в небеса.

Я формулирую пока еще темное положение: либидо окольным путем через бисексуальность освобождается от сексуальности. Думаю, что Фрейд все ближе и ближе подходит к этой мысли.

В том, что мы называем извращением, Платон видел наибольшую духовность. Он ставил мужскую взаимность выше женской, как наименее чувственную, более символическую (педагогическую) и, поэтому, ближе к платонической.

В гл. VI «Бог и Пол…» про любовь замечено: «Сказать кривому, что он кривой, оскорбительно, хотя это святая правда». Потому что каждый человек достоин любви, совершенно независимо от его конкретных достоинств или недостатков. Но кривизна геев становится агрессивной и требует признать себя прямой, обязательной и желательной для подражания. Что, видимо, и произошло в Древней Греции, где мужчины рождались, чтобы стать воинами, а женщины, чтобы рожать новых воинов. Армия и тюрьма не только дисциплиной схожи. Сегодня языческую традицию воспитания юношей назвали бы не любовью, а дедовщиной и совращением малолетних.