В лице Василия читалась затаённая, полная торжества улыбка, предвкушающая удовольствие от обогащения.

— Но ты тоже гляди, не вздумай невинных людей разорять! — всё — таки надо вернуть Васю на Землю, уж больно вид у него прохиндейский сделался, когда речь зашла о штрафах.

— Да я … да у меня, Владимир Изяславич, и мысли …

— Вот и ладушки, — прервал я ещё не успевший разразиться словесный поток, — как говорится в народной мудрости «кто предупреждён — тот вооружён».

— Что — то я такой «народной мудрости» не слыхал, — проговорил, глядя на меня с подозрением Василий, — но больно хороша, надо запомнить!

— Слушай далее Василий, нам надо срочно увеличивать зерновой запас!

Овчинников, нахмурив лоб, уставился на меня с немым вопросом во взгляде.

— Юго — восточные княжества в следующем, а может уже в этом году, по — осени, будут разорены. Сюда начнёт прибывать народ, голодный народ. Поэтому наша задача будет обеспечить людей продовольствием и работой.

Овчинников удивился такому прогнозу развития событий, но, конечно, поверил мне на слово. Замявшись на пару секунд, он всё же спросил.

— Так, а зачем мы их, оборванцев этих, у себя принимать будем? Наиболее умелых мастеров отобрать, а остальных в плети пограничная стража наша выгонит, и делов-то!

— Никого мы выгонять не будем, каждого к делу какому приставим. Плюс к этому далеко ещё не всех литовцев переселили, а уже новые прибавились — латыши с финнами. Запомни одну простую истину. Люди — дороже денег. Если людей у тебя нет, то и денег не появится! Люди продукты создают, и их мы меняем на деньги. Как только мы переживём трудные времена, то каждый истраченный на людей латунник через несколько лет принесёт нам золотой, и не единовременно, а постоянно приносить будет, из года в год!

Овчинников аж присвистнул от такой постановки вопроса.

Разбитная дорожная колея вывела нас к местам заготовки сосновой смолы, расположенных в получасе ходьбы от совхоза. Выкопанная в глинистом грунте яма была наполовину наполнена сосновыми пнями и вершинами деревьев, а рядом дымились накрытые кусками дёрна кучи. Поблизости мужик с парой молодых девок выкорчёвывал сосновый пень, несколько детей топориками обрубали сосновые сучья, совсем вдалеке слышался перестук топоров. Увидав согнувшихся в три погибели девок, Овчинников прокомментировал:

— Здесь трудится половина деревни, тьфу ты, совхоза, у которой сейчас трудовая вахта, а вторая половина деревни сейчас, скорее всего, возится на своих полях и огородах, но это русские к земле тяготеют. Литовцы всё больше предпочитают рыбачить на озере, или в лесу на охоте пропадают. Пахотой и огородами в основном литовские бабы занимаются.

Это я знал, литовцев ныне на русских северо — западных землях обретается немало.

— А что именно там у них дымится? — задал я уточняющий вопрос.

— Здесь курят не только сосновую смолу, но и дёготь из берёзовой коры гонят, а также изготовляют золу из ивовой коры, — продемонстрировал свою осведомлённость Василий.

— А зола из ивовой коры на что идёт?

Василий ответил слегка удивлённым тоном.

— Вестимо на что, её используют для отделки кож. Скотинке — то в совхозах, благодаря государственным закупкам, сильно прибавилось.

Тем временем, мужик с девками нас заметили, и дружно согнулись в поклоне, в свою очередь их телодвижения заметили пацанята и последовали примеру старших.

Очень скоро нашему взору открылась деревня, притаившаяся у водной глади озера. Здешняя местность, на мой взгляд, казалась излишне заболоченной, во время дождя, чтобы сюда проехать надо, наверное, гати прокладывать. Но, тем не менее, здесь, Овчинников, почему — то решил расположить окружное, обслуживающее несколько ближайших совхозов, отделение «Сельхозуправления». Ничего говорить ему не стал, своя голова у него как — никак, имеется.

В ведении этого окружного сельхозотдела находились четыре житных амбара, расположенных на возвышенной площадке, по сравнению со всей этой низиной, в которых, по словам Овчинникова, хранилась ячневая, ржаная, овсяная крупы и толокно. Прямо под этими амбарами были устроены ледники, для хранения скоропортящихся мясомолочных продуктов. В сотне метров от амбаров виднелись пять деревянных зданий — совхозные скотные дворы, от которых слышалось мычание, и исходил терпкий аромат навоза.

Озерский совхоз с точки зрения производственно — складной инфраструктуры не был исключением. В каждом погосте, селе или деревне, где были организованы приёмно — сбытовые отделения Сельхозуправления, в обязательном порядке наличествовали не только скотные дворы, но и присутствовали от одного до нескольких амбаров с хлебом. А также, помимо продовольственных складов, практически в каждом окружном совхозе, были поставлены амбары для хранения кож, шерсти и домотканого полотна местного производства.

В Озерском совхозе до половины населения составляли переселённые сюда литовцы. Да и вообще Полоцкая область была порядком разбавлена балтийскими народностями. Примерно такая же национально — демографическая ситуация наблюдалась во всех моих областях, кроме недавно присоединённой Новгородской земли. Но и её я планировал постепенно начать заполнять, прежде всего, финнами и латышами, а славян начать переселять в Балтийскую область. Взрослые литовцы вышедшие из рабского состояния путём принятия православия на русском языке, в массе своей, изъяснялись всё ещё откровенно плохо. Непростую лингвистическую ситуацию исправляла молодёжь, учащаяся зимой в церковно — приходских и городских школах. Кроме того, выходцы из «медвежьих углов» вдобавок ещё и жили во время этой учёбы в школьных общежитиях. Балтийские дети и подростки учились в этих школах вместе со своими русскими сверстниками. В Озерске, кстати говоря, такая церковно — приходская школа, обслуживающая всю округу имелась, но сейчас, по причине окончания учебного года, перестала временно функционировать.

Здесь стоит остановиться более подробно. Все дети и подростки в возрасте от 7 до 14 лет проходили обязательное ежегодное пятимесячное школьное обучение, с 1 ноября по 1 апреля. Для лиц старшего возраста двери в школу тоже не были закрыты, но этим правом пользовались единицы, как правило, это были ремесленники, мелкие торговцы и заводские рабочие.

Русские с литовцами поначалу учились в раздельных классах, по причине того, что последних приходилось, прежде всего, подтягивать во владении русским языком. Обязательное обучение длилось три года. Первый год ученики обучались читать. Второй учебный год — писать. Третий год — счёт, сложение и вычитание, а также закрепление ранее полученных навыков по чтению и письму. Откровенных тупиц или дебоширов, не способных к обучению или не желающих это делать, в школах насильно никто не держал, их исключали ещё в первые месяцы. На этом, для основной массы учащихся, школьная программа и заканчивалась. Далее, для наиболее способных и изъявивших на то желание, начиналось профессиональное обучение в Смоленске.

Но эта система только — только начала работать и действовала она лишь в отдельных местностях, что были наперечёт. Чтобы распространить её на всю страну потребуется, наверное, не одно и не два десятилетия.

Вообще, Озерский совхоз можно было назвать образцово — показательным. В нём имелось 5 скотных построек, где размещалось огромное стадо — 53 коровы и быка, 27 овец и баранов, 12 лошадей, гуси и куры. Большинство взрослых животных были совхозными, а весь молодняк уже был в частной собственности. Должность управляющего сельхозотдела принадлежала тридцатилетнему старосте, который управлялся со всем этим совхозным хозяйством при помощи своего четырнадцатилетнего сына, учащегося в школе. Впрочем, насколько я понял, сынок по — осени собирался жениться и продолжит ли он учёбу — большой вопрос. Весь день без дела в конторке местный управляющий не сидел, он подрабатывал ещё «водителем» — возил продукцию местного и близлежащих совхозов в Полоцк. И другие управляющие сельхозотделов также совмещали функции учёта сдаваемой совхозниками продукции и общего контроля, с дополнительной трудовой деятельностью.