— А вот Александр Инеин — сын вылитый наш государь — батюшка, — хотела Марфа подковырнуть подругу, но сама подставилась под моментально вспыхнувший гнев Параскевы.

— Это на что ты, дура, намекаешь? Язык бы тебе урезать …

Тут раздался настойчивый стук в дверь, первой к ней подскочила Марфа. На пороге стоял бывший дворянин княжича, ныне боярин Борислав Немунич, уже третий год как возглавляющий Управление при Государе. Борислав немедля ни секунды вошёл, чуть ли не вбежал в светлицу.

— Здравствуй государыня! — боярин быстро поклонился. — Срочные новости от Владимира Изяславича только что доставил вестовой! Государь со своими ратьерами уже подъезжает к Гнёздово, скоро будет в столице!

Параскева тут же подскочила как ужаленная, перекрестилась на висящую в угле икону, повернувшись к Бориславу проговорила:

— Слава те Господи! Спасибо Борислав, что нас предупредил! Как он?

— Жив — здоров, государыня! — улыбнулся управляющий, слегка качнувшись в стороны.

Параскева окинула боярина подозрительным взглядом.

— Экий ты, боярин, нынче весёлый, — сказала Параскева, неодобрительно покачивая головой.

— Да как нынче можно не веселиться, Параскева Брячиславна!? — искренне удивился Борислав. — Сегодня во всём стольном граде праздник будет! Всяк пей за здоровье государя и за славные победы наших воев! Вестовой, передал приказ государя выкатывать на площади для простого люда бочки с хмельным.

— Да? Ну, тогда ладно, не серчай на меня за сказанное.

Поклонившись еще раз Борислав вышел. Дел сегодня, да и в ближайшие дни обещало быть выше крыши.

Не успела Брячиславна переодеться при помощи служанок, да накинуть на плечи шубейку подбитую лисьем мехом, как со двора раздался громкий возглас.

— ЕДЕТ!!! — и тут же суматошно забился колокол дворовой церкви. Весть о скором приезде государя быстро разносилась по всему городу.

Даже не смотря на показавшихся на окраине Гнёздова государевых ратьеров у продолжавшей при помощи служанок наряжаться Параскевы вновь, в который уже раз, засела в голове словно заноза Инея и старший государев сын, «боярич Владимиров». Муж ещё два года назад предупреждал Параскеву, чтобы она не вздумала чинить козни Инеи и её сыну, в противном случае обещал сослать жену в женский монастырь на веки вечные. И Параскева честно блюла это соглашение, но была бы её воля — развеяла бы по миру всё это ныне вознесённое робичье семейство. Похоже, подобный разговор государь провёл и с противоположной стороной, со своей бывшей полюбовницей. Инея совсем не лезла в государственные дела, не плела интриги в боярских кругах. Жила одна, тихо — мирно, по — вдовьи, растила сына. Владимир ей выдал станки, «воздушные двигатели» и обученного обслуживать эти механизмы рабочего. Так Инея организовала у себя на подворье, подобно многим другим боярам, производство разнообразной текстильной продукции: поддоспешников, парусов, палаток, исподнего белья и другой воинской амуниции. На все эти товары неизменно существовал хорошо оплачиваемый спрос со стороны государства, в частности его военных управлений. И здесь Инея не была исключением, на различные госзаказы так или иначе работало большинство современных производств всего государства, функционирующих, по словам мужа — государя, на новой базе смоленского машинно — станочного оборудования.

А вообще Параскева за недолгие два года замужества узнала об окружающем мире и его законах больше, чем за всю свою предыдущую жизнь. Она часто посещала занятия в недавно открывшемся Университете, запоем читала научные книги, ну и конечно, пусть и редкое, общение с мужем невероятно приподняло её образовательный уровень. Этой зимой, с разрешения государя, она даже начала сама преподавать в открытой при дворце школе для девушек. По словам мужа в будущем из них должны получиться хорошие учителя начальных классов. Дело в том, что образованным мужчинам — учителям зачастую не хватает терпения заниматься малышнёй с нуля, учить их по слогам читать, выводить буквы при письме. Такая кропотливая, монотонная, требующая усердия работа больше подходит женскому полу. Подумав, Параскева согласилась с доводами мужа и с радостью занялась преподавательской деятельностью. Она учила своих учениц азам письма, чтения и счёта, а уже через год выпускницы этой школы должны будут работать в трёх десятках начальных школ во всех крупных городах Смоленской Руси.

Мысли о своём учительстве отвлекли Параскеву от невесёлых раздумий. Забравшись в карету, она в сопровождении целой кавалькады ратьеров направилась к Успенскому собору, где и готовилась финальная часть торжественной встречи государя.

Было слышно за несколько километров, как Смоленск бил во все колокола. Трезвон получался знатный. Народ выстроился ещё с пригородов Гнёздова, куда мы въехали на рассвете, да так, нестройными толпами, тянулся до самой столицы. Мужчины, женщины, старики, дети, нарядившись в свои лучшие одежды, встречали моё появление радостным, восторженным рёвом. Мне оставалось лишь улыбаться и махать по сторонам рукой.

Возле Успенского Собора, где своего мужа и отца уже с нетерпением поджидали супруга с детьми, состоялся торжественный молебен. Затем, перед собравшимся народом пришлось выступить с краткой, патриотической речью. Моё выступление было принято этой сегодня особенно благодатной публикой просто «на ура», вернее «на славу», поскольку мой голос то и дело тонул в криках «Слава! Слава Владимиру!»

В Свирском дворце собрались государственные служащие — главы управлений и служб, одетые по случаю в свои лучшие, расшитые золотом и серебром платья подбитые мехом, не отставали от них и «думные бояре» в основном из числа моих компаньонов, разодетые в не менее роскошные одеяния.

Мне тоже пришлось приодеться в золоченый кафтан, натянуть на голову княжескую шапку Изяслава Мстиславича, отороченнуюй собольим мехом и занять место на троне во главе огромного стола.

Трапеза затянулась до глубокой ночи. Никакие государственные дела за столом не обсуждались. Все гости пили, ели, разговаривали, веселились, смотрели и слушали выступления гусляров, скоморохов, шутов. Вместе с нами гулял весь город! За стенами детинца слышались звуки шумного, многоголосого праздника, по размаху затмившего, пожалуй, даже традиционные русские народные гуляния.

По возвращении домой всё своё свободное время я старался проводить в женской половине терема. Восьмимесячный Ростислав активно передвигался на четырёх конечностях по напольным коврам и шкурам, что — то несвязно лепетал. Параскева Брячиславна была счастлива, её лицо ежеминутно трогала улыбка, и часто раздавался искренний смех. Она подолгу играла с Ростиславом, сама его укачивала и меняла пелёнки. Впрочем, мы с женой не только игрались с ребёнком, но и занимались другими не менее приятными делами. В результате, в январе 1238 г., когда я был за сотни километров от Смоленска на востоке, появился на свет второй в очереди наследник — Всеслав Владимирович.

Но и свои, так сказать, профессиональные обязанности я не забрасывал. На базе конфискованных и впоследствии вечно перестраиваемых боярских усадеб разместились постоянно возрастающие в числе Управления и Службы вместе со всем своим многолюдным чиновничьим аппаратом. Особого, отдельного «правительственного квартала» у меня создать пока так и не получалось, структуры госаппарата были в беспорядке разбросаны по всему Смоленску. Тем не менее, требовалось как — то координировать всю их кипучую деятельность. Для этой цели, местом еженедельного общего сбора глав всех госуправлений служила особая Совещательная палата непосредственно при моём Свирском дворце.

Зябко поёживаясь, то и дело попивая травяной взвар, я стоял у окна с интересом наблюдая за скопившимися с внешней стороны стены возками правительственных чиновников, спешащих побыстрее въехать в только что раскрывшиеся ворота дворцового подворья.

— А вот и не подерётесь! — весело заявила княгиня, искоса поглядывающая в то же окно, что и я. Потягиваясь, словно сонная кошка, она обхватила и прижалась ко мне со стороны спины.