— Люди любят шаблоны, — замечает Джери. — Слишком переусложняют любовь.
— Любовь! — фыркает Фицрой. — Какая к черту любовь! Как к этому вообще можно относиться серьезно?! Любовь глупа. Любовь ослабляет…
— А потом делает тебя сильнее, — заглянув ему в глаза, заявляю я. — Если ты, конечно, не конченый олень или не жертва такой вот твари, как ты.
— Чушь, — фыркает Фицрой. — Любовь бесполезный придаток к разуму, а любовь между мужчинами и вовсе — грязь! И я не собираюсь… чернить себя в этом!
— А если бы я сказал, что ты уже… хм… очернен? — спрашивает Джери, скривившись на последнем слове. — В хорошем смысле?
— Что? — хмурится Фицрой. — Что значит «в хорошем»?
— Что если бы я сказал, что кто-то полюбил тебя, Норман? — тихо говорит Джери, глядя куда-то в сторону лестницы. — Сильно, по-настоящему. Что бы ты сделал?
— Это невозможно, — фыркает Фицрой.
— Думаешь? — грустно улыбается Джери и кивает ему за спину.
Фицрой оборачивается и… замирает. Его глаза становятся просто нереально огромными. Верхняя губа вздрагивает.
— Чарли?.. — слабым голосом говорит он. — Чарли, что ты здесь?.. Ты…
Мальчик стоит на последней ступеньке. Его лицо бледное, его крепко сжатые кулаки подрагивают. Его щеки алые, как бока яблок, а глаза покрасневшие и влажные. Анни и Догги стоят рядом с ним и держат его под руки. Патрик за их спинами разве что молнии из глаз не мечет.
— Ох, повезло же тебе, сынок, — говорит он, мягко ероша густые каштановые кудри, — впервые влюбиться в такое…
У Чарли дергается верхняя губа, и он опускает голову. Фицрой мелко дрожит, пот течет с него рекой. У него вид буйнопомешанного.
— Как вы?.. — тяжело сглатывает он. — Как вы?.. Он…
— …Понял, что с такой мразью, как ты, вязаться себе дороже! — рявкает Патрик. — Он — в отличие от некоторых! — мальчишка умный.
— Чарли, — хрипит Норман. — Чарли, а как же?..
— Прости, — сдавленно говорит мальчик. — Но я не могу… Так нельзя, Норман. То, что ты делаешь… Так нельзя!
Фицрой долго молчит. Его глаза пронзает тонкую фигуру Чарли. Медленно, но верно в них нарастает что-то темное, жестокое и страшное.
— Ты предал меня, — шепчет он. — Я помог тебе, а ты…
— Я отплатил тебе! — тонко заявляет Чарли, вскинув голову. — Много раз! А ты… ты… Ты продолжал требовать, чтобы я!..
— ЗАТКНИСЬ, МЕЛКИЙ ВЫРОДОК! Я ВЕРИЛ ТЕБЕ! А ТЫ!..
Фицрой было вскакивает, но мы с Роном тут же сажаем его на место. Чарли распахивает глаза и пятится назад, попадая прямиком в объятия Чертера. Фицрой сбрасывает с себя наши руки и рывком оборачивается к Джери. Его лицо становится почти кирпичного цвета. Глаз мечут молнии.
— Я посажу тебя! — кричит он. — Клянусь всеми святыми, тебя ждет тюрьма! Ты!.. Это все из-за тебя!
— О, а вот и навязчивые идеи, — бурчит Ранг, возвращаясь к нам. Впрочем, выглядит он отчего-то крайне довольным. — Ну полный набор…
— В каком смысле? — спрашивает Джери.
— Он уверен, что корень всех его проблем — это вы, мистер Кант, — отвечает Ранг. — Бездоказательно. Это что-то вроде бзика…
— И ты не сможешь себя защитить! — вопит Фицрой, не слушая. — У тебя нет ничего, чтобы защититься! Больше нет! Никаких доказательств того, что…
— «Дорогой Уолл, пишу тебе прямиком из автобуса, везущего нас на Тайм-Сквер. Погода чудесная, и мне очень жаль, что ты не можешь быть сейчас со мной…»
Мы все разом оборачиваемся к двери… и замираем. В двери стоит девушка. Невысокая бледнолицая красавица в джинсовом костюме держит в изящных ручках тонкий желтый листок и высоким чистым голосом читает с него. Темные волосы волнами ниспадают ей до талии. Темно-синие глаза с серыми крапинками быстро бегают по строчкам.
Джери встает. Его лицо вмиг бледнеет до синевы, глаза становятся огромными, как блюдца. Он беззвучно открывает и закрывает рот.
— «…Признаюсь, что невероятно скучаю по тебе и желаю поскорее вновь оказаться в твоих объятиях. Но ты сам говорил, что долг учености нужно ставить превыше всего…»
Джери идет к ней. Его шаги мелкие, он снова хромает, слегка согнув спину. Девушка продолжает читать… и делает шаг в мою сторону. Потом ещё один и ещё… Я иду к ней навстречу.
— «…а потому я могу только представлять тебя и…» Тут дальше чистая порнуха, — хмурится Дэльфи, проглядывая остальной текст и одновременно с этим останавливаясь около меня. Аромат ее нежных духов щекочет мне нос. — Сдобренная пространными размышлениями о смысле подростковой жизни и безотчетности чувств… Весьма примитивными, надо отметить.
Она опускает письмо и смотрит на Фицроя почти так же, как до этого смотрел ее отец. Я тоже бросаю на него взгляд… по пути случайно захватив профиль Ранга. Крайне самодовольный профиль. Ах ты… Сукин продуманный сын!
— Я нашла это в древнем комоде, который мы привезли с собой из родного города, — говорит Дэльфи, лукаво улыбнувшись. Ее тонике пальцы касаются ворота моей рубашки, поглаживают клетчатую ткань, задевая прохладными кончиками мой подбородок. — Мама не из работящих, а потому некоторые ящики годами оставались не тронутыми. Мне очень повезло найти его, — она трясет письмом, — в самом дальнем углу самого нижнего из отделений. Оно очень хорошо сохранилось… почерковедческая экспертиза, думаю, легко определит чьей руке оно принадлежит. Так что, боюсь, в вашем плане небольшая брешь, мистер Фицрой.
Норман открывает рот, закрывает его. Тяжело сглатывает, мотает плешивой, бледной головой. И валится в обморок. Ранг ловит его с такой ловкостью, словно только этого и ждал. На мое лицо медленно наползает улыбка. Я открываю рот… и тут же получаю смачную затрещину.
Я выпучиваю глаза на Дэльфи.
— Это за тот обман, — ехидно говорит подруга… и тут же целует мою горящую щеку. — А это за… Здравствуй, папа.
Последнюю фразу она произносит совсем другим тоном. Глаза ее смотрят совсем в другую сторону и совсем по-другому. Джери подходит к ней, и я отступаю. Он стоит ко мне спиной, и его лица я не вижу. Но мне и не нужно — хватает дрожи, проходящей по его спине, когда Дэльфи касается его щеки, хватает рваного вздоха, когда Дэльфи улыбается ему подрагивающими губами…
Хватает трепетного, полного нежности и неверия, выдохнутого едва слышным голосом: «Доченька».
Я провожаю гостей. Патрик вызывается развезти всех по домам на машине Нормана. Его самого — отвезти в больницу, чтобы уже там решали, «что с ним делать». Я долго обнимаю всех — даже Чертера. Я прошу их прийти на выходных. Все соглашаются. Я по просьбе Анни соединяю ее руку с рукой потемневшего Догги. Я даю Чарли немного ореховых конфет. Я не принимаю кассеты Рона: «Зачем? Все равно у тебя слушать буду». Я обещаю Рангу позвонить завтра и рассказать, как у нас дела. Машина отъезжает, и я машу ей вслед, пока она не исчезает за границей ночи.
Я возвращаюсь в дом. На первом этаже никого, и я иду наверх. Уже на подходе в спальню слышу тихий смех и восклицание:
— Ты смотри! Сэр Ричард! И правда над кроватью стоит!
— Значит, чутье меня не подвело… Как он оказался у него?
— У Кайла есть сестра. Китти — чудо девочка! Кайл познакомил нас, когда ещё учился на первом курсе. Я только начинала работать в его вузе, была совсем неопытной и пугливой… а он — чутким и отзывчивым до невозможности. Мы как-то удивительно быстро сошлись, и он однажды напросился ко мне «на чай». Да ещё и сестру привел. Китти тогда совсем крохой была… И так вышло, — совершенно случайно, само собой — что день чаепития совпал с ее днем рождения. Ну и я… Ты не злишься?
— Злюсь?! Почему это?
— Это же твой подарок. Я думала ты… можешь решить, что я забыла тебя. Или попыталась забыть.
— А это не так?
— Что? Нет! НЕТ! Никогда! Я не забыла тебя, пап! Я искала тебя! Правда, искала! И Кайл!.. И Ранг!.. Боже, сохрани их души! Они так мне помогли…
— Дэльфи, милая… Скажи мне честно… Ты верила, что я не?..
— Всегда верила. Я говорила маме, что все это чушь, ложь, что тебя подставили. Я говорила ей, что ты никогда бы так не поступил. Говорила, что ты справедливый, честный и добрый. Говорила, а она мне все «ш-ш» да «ш-ш». Если бы не поддержка Данни, я бы не справилась. Он так скучал по тебе. Клялся, что найдет тебя, когда вырастет. Просился с Кайлом, но… Папа? ПАП! Что с тобой?! Тебе плохо?!..
