— Как вас… разоблачили? — спрашиваю я.

— По недосмотру, — с сардонической ухмылкой отвечает Джери. — Норман просчитался. Его родители уехали на какое-то время в другой город. Он уверился, что сможет прикинуть, когда они примерно вернутся. Даже примерная прикидка не помогла — они вернулись раньше.

— Громкий подняли крик? — шепчу я, сжимая его руку.

— Ага. Аж в полицейском участке было слышно, — невесело хмыкает Джери. — Я не стал отпираться. Да и зачем? Застукали на горячем… и я все же был виновен. Я не ждал, что Норман будет меня защищать. Напротив, я был готов, что он будет отпираться. Скажет, что его принудили, соблазнили, совратили… Он не обманул мои ожидания.

— Он солгал, — цежу я. — Он оклеветал тебя.

— Он приукрасил… — негромко поправляет Джери, но я перебиваю.

— Нет! — выпаливаю я, вспоминая интервью Фицроя из газеты. Его слова огнем горели в моей памяти. — Он именно что солгал! Он заявил, что ты его запугивал, бил, угрожал. Он говорил, что ты был с ним груб — как на словах, так и в постели. Он говорил, что ты — тиран, безжалостный ублюдок. Это, блять, не приукрашение. Это, блять, ложь! Гнусная наглая ложь!

— Именно на это я зол, — тихо признается Джери, и в его глазах — в первые с момента нашего знакомства! — проскальзывает что-то темное, что-то… беспощадное. — Я понимаю, он хотел выкрутиться. Я понимаю, он эгоист и думает только о своей шкуре, но… Он мог просто сказать, что я очаровал его. Он мог прикинуться влюбленным мальчишкой, сошедшим с ума от страсти. Он был ещё подростком, его бы поняли, ему бы это простили… Я бы сделал именно так. Я бы не стал… Ради чего он?..

— Он — мерзавец! — выпаливаю я после долгой паузы. — Я просто… просто… Я не знаю, что с ним сделаю!

— Кайл, — тихонько зовет Джери, заглядывая мне в глаза, — теперь ты?..

— Верю, — тут же отвечаю я. Во мне нет никаких сомнений. — Я верю тебе, Джери.

— Боже, — выдыхает Джери, судорожно выдохнув и опустив голову, — спасибо. Наконец-то верит хоть кто-то…

— Скоро будут верить все, — обещаю я, целуя его руки. — Я это так просто не оставлю!

— И что ты собираешься делать? — тихо спрашивает Джери. — Я был под статьей, Кайл.

— Но тебя отпустили, — замечаю я. — Каким-то образом…

— Это… — Джери морщится. — Это было трудно… и неправильно. Мне неприятно об этом вспоминать.

— Придется вспомнить, — говорю я. — Я хочу знать все, Джери. Я должен знать все… чтобы придумать, как помочь тебе.

— Я… Да, я сделаю это, — после паузы говорит Джери. — Только… Дай мне немного времени. Я…

— Устал, конечно, — киваю я и встаю. Целую его в лоб. — Я все понимаю. Приляг на диван. Поспи.

— Не хочешь со мной? — прижимаясь щекой к моему боку, спрашивает он.

— У меня… есть кое-какие дела, — говорю я и глажу его по голове, чтобы смягчить отказ. — И кое-какие мысли. Хочешь, ложись в моем кабинете. Там диван помягче.

Джери кивает, но не встает — крепче прижимается к моему боку, утыкается носом в мой живот, мягко целует полоску кожи между футболкой и домашними штанами. Я хихикаю — щекотно! — и обнимаю его голову, целуя в макушку. Мы замираем на пару минут. Распускать объятия не неприятно, не больно, не горько, это получается у нас мягко, медленно… правильно.

Мы идем ко мне в кабинет. Я какое-то время сижу перед ноутбуком — жду пока Джери уснет. Когда убеждаюсь, что мой старик крепко спит, я откидываюсь в кресле. Какое-то время сижу, глядя в пустоту. А потом беру в руки мобильник. Я глубоко вздыхаю.

И нажимаю кнопку «вкл».

Первым делом я звоню Дэльфи… продираясь через бесконечное число пропущенных звонков, сообщений и смс-ок. Звучит всего пару гудков… а потом мне в уши врезается ломкий высокий голос, полный волнения, страха… и ярости. Минут пять я тупо сижу и слушаю все, что выливается на меня из динамика. Я не спорю со взбесившейся химерой по ту сторону — сам виноват.

Когда подруга выдыхается, я как можно скромнее и как можно проще сообщаю ей все последние новости. Если коротко — задание выполнено… а я все знаю, но не испытываю никаких негативных чувств по отношению к ней. На том конце наступает гробовая тишина. Я добавляю, что даже чувствую определенную симпатию — не упоминая какую именно! — к их беде и вызываюсь помочь. Причем, на безвозмездной основе. После этого на меня выливается ушат из всхлипов, нервных смешков и благодарностей. Дэльфи не знает, как реагировать, и путается в словах, то вознося меня в герои Всея-Вселенная, то начиная сомневаться в моей искренности.

Я могу ее понять. Я бы отреагировал точно также. Поэтому я выкладываю несколько идей дальнейших действий. Так сказать, для иллюстрации. Дэльфи, придя-таки в себя, горячо одобряет одну конкретную. Я искренне с ней согласен. Мы прощаемся крайне тепло. Я заикаюсь было о личном разговоре, но подруга отказывается. Говорит, хочет личную встречу — и только ее. Это ее желание, так что я уступаю.

Сбросив звонок Дэльфи, я тут же делаю ещё один. На этот раз гудки идут дольше… но ответ я все равно получаю. От знакомого до боли, так давно не слышимого мной голоса мурашки пробегают по телу. Я спрашиваю сильно ли он занят, и он отвечает, что абсолютно нет.

Ранг Соранн. Человек крайне широкой души и крайне тяжелой судьбы. Из родни — только дальний дядька, живущий у черта на куличиках и имеющий, судя по всему, весьма скверный характер. Ранг не его породы. С первых слов от него веет заботой и внимательностью. Его голос полон изумления и радости, и мне становится немного стыдно. Это первый звонок ему от меня почти за три года, что мы не виделись… и делаю я его, только потому что мне что-то нужно. Ранг звонил и писал мне регулярно на все праздники — в универе мы были очень дружны, и он это не забыл. А я…

А я забыл даже, какой Ранг чуткий человек. Он быстро улавливает мое настроение и тут же требует, чтобы я «перестал линчевать себя из-за яблочной кожуры». Я хихикаю, вспоминаю эту шутку, завязанную на религиозных доктринах и нашем скептическом к ним отношении. Адамово яблоко, ага… Его кожурка во всем виновата, ага-ага… Мне становится немного легче. Один-ноль, Ранг. Все-таки красный диплом бакалавра кафедры психологии дает о себе знать.

Когда поток приветственных слов иссякает, Ранг деловито интересуется, что со мной приключилось и как он может помочь. Его последовательность и серьёзный подход придают мне уверенности. Я крайне деликатно и предельно честно вываливаю ему как на духу все, что со мной произошло за последние полгода. Процесс вываливания затягивается на добрых полтора часа — мне приходится подключить зарядку, чтобы его продолжить. Рангу, судя по скрипам на той стороне, — тоже. Под храп Джери я, ко всему прочему, обрисовываю ситуацию, в которую с радостным улюлюканием заполз, и о железобетонной готовности вырулить её исключительно в свою — нашу с Джери — пользу. Также я добавляю, что попытки меня отговорить тщетны, ибо я твердо уверовал в правдивость своих убеждений, отступать считаю преступлением и готов «стоять до конца» и «воевать до последнего патрона».

Ранг предельно внимательно слушает меня, иногда вставляя уточняющие вопросы. Заканчиваю я тем, что высказываю ему свою теорию, сложившуюся на основе разговора с Джери… а также некоторые сомнения, страхи и робкие желание, которые Ранг мог бы воплотить в жизнь. После этого на том конце надолго наступает тишина. Я понимаю, что Рангу нужно переварить все услышанное, а потому терпеливо жду. Я ожидаю от него долгого, подробного, растянутого ещё часа на два анализа всей той канители, что случилась со мной в этом мелком никому не известном городке…

И крайне удивляюсь, когда он просто спрашивает меня, свободен ли я на этой неделе. А мистер Кант? Когда с ним можно поговорить? Я пытаюсь выпытать, что подразумевается под словом «поговорить», но получаю только повторный вопрос о возможности реализации смысла этого слова в реале. Я говорю, что через пару дней — честно, наобум. Просто мне кажется, что Джери к тому времени немного оправится. Ранг принимает это к сведению и обещает перезвонить как раз к тому моменту.