Я «проходил» там часа два. Потом немного посидел в машине без печки — боялся посадить аккумулятор. Подмерз. Уж не знаю, повлиял ли этот факт или нет, но… в любом случае. В голову начало лезть… всякое. Всякое, тихонько нашептывающее, что не так уж один зарвавшийся сосунок и не прав. Тогда я приказал этому «всякому» заткнуться, но когда приехал домой…
Я… я никогда не был особо сильным. Это правда и, прошу тебя, не спорь… Пха. Ну, спасибо!.. Томми. Томми! Я шучу, дурашка. Ты прав. Ты… прозорливый черт. Впрочем, о чем это я? Ты характер скользкого хитрого выродка смог разобрать по «запчастям», как детский конструктор, что уж тут говорить про такую серую грубо слепленную посредственность, как я?.. Томми. Будь добр, помолчи. Дай, мне сказать.
Я никогда не был сильным, никогда не отличался стойкостью. Упертостью — вполне, я могу быть очень упрямым. Говоря образно, осаду выдержу, но стоять в стене щитов — увольте. Я привык отсиживаться. Привык просто… ждать, когда все закончится. Биться для меня всегда утомительно, сложно и… нервозно. Я чувствую острый дискомфорт. Постоянно мучает вопрос: «А стоит ли оно того?» Стоит ли женщина, которую никогда не видел, но очень хотел увидеть, рискованной поездки не пойми куда? Стоит ли мечта завести давно желанную собаку, ссоры с женой?
Стоит ли встреча с той, которую любил, которой верил, как самому себе, всей той боли, что вспыхивает в сердце каждый раз, едва только позволишь себе о ней задуматься?
Стоит ли? Я не знал. И боялся узнавать. Я… возможно, звучу жалко. Да что там. Так и есть. Но… Томми, у меня нет сил. Я выжат. Это не первое… кхм… событие за последнее десятилетие, которое вытрясло из меня всю душу. Бог свидетель, после моего сорокового дня рождения вся моя жизнь пошла куда-то не туда. Уж не знаю, где я так согрешил, что не так сделал. Не хочу казаться ещё большим мямлей, чем уже кажусь, а потому не буду рассказывать обо всех моих несчастьях. Просто, поверь, парень — это какой-то кошмар. Я устал мучиться. Устал. Надоело. Сыт по горло…
С этим разводом я, как ты понимаешь, тоже намучился. Мне хотелось от всего этого откреститься. Хотелось, да… Даже повод хороший появился… Но не получалось. Ты был прав, парень. Оно жрало меня. Именно так. Жрало. Внутри словно поселилось ненасытное чудище, которое то засыпало на какое-то время, то опять просыпалось и принималось за старое. Стоило только расслабиться, забыться, позволить себе увлечься чем-нибудь новым, интересным, приносящем удовольствие… как тут же на глаза попадалось что-нибудь, напоминающее о прошлом, и все начиналось сначала.
Редж… То есть мистер Реджельт к этому уже привык. Да и большая часть моих коллег тоже. Ты заметил, да? Мне говорили, что ты частенько их расспрашиваешь. И недовольно на них косишься. Прости стариков — мы непривычны кому-то навязывать свое внимание и помощь. Да я и не хотел, чтобы мне помогали. Я знал, что это со временем пройдет… чтобы потом, когда-нибудь, вернуться, само собой. Но это уже так, мелочи… А потом появился ты. Юный неравнодушный энтузиаст. Горе мое луковое…
Я не хотел тебя в это впутывать. Видел, что ты паренек участливый до крайности — не отцепишься, пока не поможешь. Ну да куда мне, старому хрычу! Твои слова… Ты во многом был прав. Да, это было грубо и… крайне неприятно. Честно, я долго колебался именно из-за того, что мне было обидно. Уж не думал я, что у тебя такой… богатый словарный запас. И вместе с тем что-то внутри меня говорило, что ты в общем-то прав, что ты сказал все по делу. А ещё что я — чертова тряпка, на которую без слез не взглянешь.
Я так и не лег в пятницу. И был сам не свой всю субботу. Ходил по дому с телефоном в руке. И знаешь, не знал, кому звонить — тебе или ей? Не знал, что делать — орать на тебя или все же… Словом, радуйся — я выбрал второе, и твои труды не пропали втуне. Я собрался с духом, позвонил Элли и предложил встретиться. Она была поражена. Честно, я был уверен, что она откажет, но нет. Она пришла. Опоздала, конечно, но пришла.
Я… я не хочу пересказывать тебе все в подробностях. Это долго. Это тебе не нужно. Скажу только, что… это было волшебно. Правда. Уж не знаю, то ли звезды так сошлись, то ли ты своими словами чего-то нашаманил, но все с самого начала пошло прямо как… прямо как… прямо как надо. Я заказал еду, которую мы оба очень любили, и она не отказалась… вопреки моим опасениям. Она — вредная зараза. Могла бы сказать, что-нибудь в стиле: «Я это больше не ем!», но нет! Мы шутили… Проклятье, мы шутили так, словно наше расставание — всего лишь незначительная ерунда, мелкий курьез! Мы сходили в парк, накормили голубей… даже перекормили немного. Да это… Это я. У меня была закуска из ближайшего ларька. Открытый кофе, пакетик сырных сухариков, соус… Она что-то спросила или что-то сказала, уже не помню. Я всплеснул руками, ну и… Да-да, очень смешно. Элли тоже расхохоталась. Мы этот соус потом всю прогулку пытались отмыть…
Но самое главное было не в этом. Нам было… легко. Легко друг с другом. Так легко, как не было уже очень и очень давно. Особенно ощутимо это было, когда мы… решили все же поговорить о «нас». Снова.
Ты поймешь, если я скажу, что это было невероятно тяжело? Поймешь, если скажу, что боялся этого момента? Боялся до ужаса… И прямо ей об этом сообщил. Не знаю как. Просто… само пришло. Желание, слово, силы… Я сказал. Сказал как есть. Сказал… все, что лежало на языке все последние два года. Я был готов к тому, что она закроется от меня. Вновь. Вновь попытается уйти от темы.
А она взяла и разревелась. Ну, не сразу. Но слезы потекли у нее, как только она начала говорить. Не буду утруждать тебя подробностями. Я так, в общем…
Она говорила, что любила меня только первое время. После, когда чувства угасли, она оставалась со мной из-за… страшно сказать… моих человеческих качеств. Это она так сказала, я не придумываю! Сказала, что убеждала себя, что именно такой мужчина нужен семье — именно такой будет прекрасным отцом! — что со временем сможет привязаться ко мне, что ей никакой другой мужчина будет не нужен… Но время шло. Мы становились старше, начали стареть. Детей все не было, и вскоре стало понятно, что, скорее всего, уже и не будет. Элли опять начала чувствовать неудовлетворение, но все равно не уходила. На этот раз из-за того, что… боялась. Боялась, Томми! Что она такая старая, страшная и некрасивая никому не будет нужна! Я тебе как-нибудь покажу ее фотографию, если захочешь. Она невероятно хороша даже сейчас — что уж говорить про десять лет назад! Потом у меня начались проблемы, и она не смогла меня бросить. Но ее это мучило. Ей было тяжело.
Она тяготилась мной, как мужем и любовником. Но и уйти не решалась. Было страшно. Было больно. И ещё хуже стало, когда все-таки ушла. Моя реакция была… такой же, как тогда в парке. Я… Мне очень стыдно. Но я тебе уже говорил, что измаялся. Устал себя сдерживать. Я и так терпел десять лет… Мда, я мастер вызывать к себе жалость, черт бы ее… Даже тебя, вон, пробрало. Что уж про Элли говорить.
Словом, после такого болезненного разрыва она, понятное дело, не хотела повторения. Не хотела вновь делать больно ни мне, ни себе. Но в то же время хотела со мной поговорить. Хотела… Черт возьми, Томми, как ты это понял?! Ты же ее не видел никогда! А я… Она всегда была жестковата, упряма, горда. Я даже подумать не мог, что ей хочется… не знаю… подбодрить меня. Она не жаловала все эти «телячьи нежности». А тут…
Она обняла меня. Она на плече у меня рыдала. Просила простить, говорила, что я хороший и… Проклятье… Прости. Прости, я опять, ох… Потекла тряпка… Ой, да отстань ты со своим характером! Тряпка я, вот и все. Элли… Говорила, что я ей все ещё был дорог, что она была бы готова мне помогать, но она… Кхе-хе… Она… Пха-ха-ха… Да просто… Черт! Ха-ха-ха!.. Прости. То плачу, то смеюсь — совсем дед плох. Она просто сказала, что мне нужна была поддержка, забота, а она… хе-хе… а он-на… пха-ха… Она сказала: «А ты знаешь, какая я заботливая! От моей заботы искусственные цветы в комнате дохнут!» И… Ха-ха-ха!..»
