— Мина.

— Нет! Ты не сделаешь этого! — он хотел было схватить Нэя за грудки, но его руки прошли мимо его тела. Он посмотрел на свои руки и снова произнес: — Ты не сделаешь этого!

— Я уже сделал. Я связал вас троих. Не только чтобы унизить тебя, но и чтобы в будущем, когда ты задумаешь очередное зло в отношении меня или Отона или любого члена моей семьи, ты, помнил, что вместе с тобой умрет и Она. Ну и для того, чтобы мне самому не оплошать.

— Это верелийский столбняк, — неожиданно проговорил Бонифаций.

Нэй выругался:

— От него же нет лекарства! — лекции Селистера не прошли даром. Но при этом возможно естественное выздоровление при определенных обстоятельствах, что тоже знал Нэй.

— Я хотел, чтобы он помучился, — Бонифаций пожал плечами. — Но, если кормить его через нос питательным раствором, то его тело может прожить несколько месяцев. А там возможно и восстановление, если, конечно, ухаживать за телом. Но у тебя еще часов десять, потом тело Отона окончательно превратится в камень, и если не сделать специальных манипуляций до этого момента, то он умрет через натиру, может, через две, так как Отон крепкий мужчина.

— Но, ты бы хотел, чтобы его кормили. Зачем?

— Отцу осталось недолго. Этого не видно, но болезнь пожирает Урбана очень сильно. Но если Отон умрет раньше, то отец успеет выбрать третьего носителя права и это может и был бы я, но, скорее всего, перед смертью отец решил бы наказать меня окончательно и бесповоротно, так как Тиримису завершилось до смерти Отона, а значит, у отца свобода выбора.

— Но зачем ты вообще затеял Тиримису, если шансов у тебя никаких?

— Победитель игры получает все, отец был бы вынужден даровать мне Третьего Носителя Права. Таковы традиции и правила. Ты бы знал, какую он бойню тут устроил, удивился бы!

— Вам и в самом деле сносит крышу.

— Когда Тиримису — да.

— То есть если Урбан умрет раньше Отона…

— То совет Пэров, которому временно переходит власть до избрания нового Короля, должен будет назначить Третьего Носителя Права, потому что в Долину Предков на Выбор Короля должны войти Трое, и своими ногами, а им точно стану… был бы я, — Бонифаций снова пожал плечами.

— А как он заразу-то эту подцепил?

— Отон обожает розы, хлебом не корми, дай к ним руками прикоснуться, поэтому и не обращает внимания на порезы от шипов. Ну, а гвардейцы немного изменили маршрут движения по Золотому Дворцу. Хотя удача тоже присутствовала.

Нэй выругался. Куда ни плюнь, везде гвардейцы. С этим что-то нужно было делать.

— Я понял тебя, — Нэй протянул руку и еле заметно толкнул Бонифация вперед: — Молись за меня и за него…

Нэя повернул ключ и дернул дверь на себя и удивленно уставился на стоящего в проеме Сэма. Тот был удивлен не меньше, так как можно сказать, впервые дверь была заперта, хотя он знал, что внутри Нэй! Нэй ведь никогда не закрывал двери, потому что Сэм всегда был на страже! А тут такие дела!

Но, как говорится, все когда-то делается в первый раз.

— Хорошо, что ты тут, пойдем со мной, ты мне нужен, — проговорил Нэй и решительно двинулся в спальню Отона.

Смерть не выбирает.

М-да. Но Смерть Отона изменила бы многое. Нет, конечно же, его род, семья, не потеряла бы ни одной из своих привилегий. Она так же и проживала бы в Зеленом Дворце, пользовалась бы всеми благами Мирминора. Но самое главное было бы утеряно — это статус! Со смертью Отона род его превратился бы в один из многих Потерянных родов, которые уже никогда не смогут возвыситься, то есть стать королевским родом! Артур остался бы Герцогом Суркенским и стал бы главой рода, как самый титулованный. Нэй получил бы побратимство, и, может быть, король и назвал бы его своим внуком, но он бы стал кем-то вроде «внуком без головы», как уже сказано — одним из многих. То есть смерть Отона меняла жизнь кардинально, все как бы оставалось прежним, и в то же время все уже было бы по-другому.

Бонифаций тоже был нейтрализован. Его апоплексический удар или, точнее, его имитация, так же вывела его из строя. Сбросило с шахматной доски. Нэю было пока безразлично, кто может воспользоваться плодами смерти обоих братьев, поэтому следовало все-таки вернуть Отона в этот мир, чтобы все встало на свои места.

А ее, Мину, он честно привязал к происходящему. Не блефовал он. Пусть Бонифаций помучается в размышлении о себе и бренности мира.

Злым, злорадным становился он. Плохо…

Он прошел не торопясь и так же не торопясь вошел в спальню. Увидел, как пара лекарей через нос пытается всунуть в Отона специальный шланг, видимо, для кормления раствором, усмехнулся на это и проговорил:

— Оставьте его в покое, — и когда лекари замерли, продолжил: — И все вон отсюда!

От родственников неожиданно отделился вроде бы Родерик и довольно высокомерно заявил:

— А ты кто такой, чтобы командовать?

— Родерик, брат мой, — при этих словах Родерик сморщился, — я понимаю, что тебе очень нужны деньги, чтобы покрыть твои долги, и на самом деле ты бы жаждал, чтобы наш отец умер и ты бы получил часть наследства, — при этих словах Родерик неожиданно покраснел. — Но подумай о том, что деньги закончатся и ты останешься ни с чем, что ты будешь делать? К королю ведь не пойдешь, точнее, можно, но это ведь будет не наш отец! Поэтому давайте отсюда все, пожалуйста!

Все продолжали играть немую сцену. И Нэй набрав побольше воздуха, гаркнул:

— Вон все отсюда! — как ветром всех обдало.

И это подействовало, все задвигались, зашевелились.

— Артур, тебя и Сэма я попрошу остаться, — и Нэй рукой задвигал, замахал. — Быстро, быстро! Время — деньги!

— Нэй! — это была Элли. — Я могу помочь?

И Амелия:

— Мы можем чем-то помочь? — что за мир без женщин.

— Конечно, милые мои девчонки, вы будете стоять возле двери и никого сюда не пускать. Но с той стороны, — он улыбнулся, поцеловал обеих женщин в щечки и мягко выпроводил их из спальни.

Когда все наконец вышли, он перед самым закрытием двери произнес:

— Мне нужно ведро фимт на двадцать и пара штук ножниц!

Дверь закрылась, и он облегченно вздохнул. Подошел к лежащему Отону, пока как бы совершенно не замечая друзей. Попробовал поднять веки — никакого эффекта, они были твердые как камень, потрогал тело — тоже можно было стучать хоть молотком. Но пока чувствовалось дыхание, еле заметно грудь поднималась, хотя было видно, что воздуху Отону не хватает, точнее, его хватает как раз для этого его состояния.

Значит, валерийский столбняк, говоришь?

Ну, что же, попробуем с этим что-нибудь сделать.

В дверь постучали. Нэй подошел, открыл, на пороге стояла Элли с ведром и ножницами в руках, а за ее спиной виднелись Амелия и все давешние гости спальни, только теперь в Большой гостиной стояла гробовая тишина, ну и хорошо, нечего зря воздух гонять.

— Нэй, я бы…

— Потом, солнце мое, все потом, — забрал все и снова закрыл дверь.

Положил ножницы рядом с ногами Отона на кровать, а ведро осмотрел, постучал:

— Теперь следующее, друзья мои. Сэм, я читал о метаболизме орчей, поэтому знаю, что вы ходите по нужде не когда захотите, а когда ваш мочевой пузырь наполняется, иначе у вас там какие-то каналы не открываются. И я знаю, что ты утром не опорожнялся, а это значит, что сейчас у тебя почти полный мочевой пузырь, — он протянул ведро обалдевшему орчу. — Пописай в ведро, пожалуйста.

— Прямо в ведро? Здесь?

— Да, здесь, — очень настойчиво проговорил Нэй.

— Нэй…

Но Нэй поднял руку.

— Ребята, мы хотим, чтобы Отон выжил? — оба закивали головами. — Тогда делайте, что я вам говорю! Писай, Сэм! — очень резко и зло проговорил Нэй, и Сэм как будто уменьшился в размере, сделал шаги в сторону от кровати, к углу довольно большой комнаты, и вскоре послышался характерный звук падающей в сосуд жидкости.

— Тебе, Артур, тоже очень важное задание, — он протянул одни ножницы другу, другие оставил себе. — Нам нужно освободить нашего отца от одежды, ну и ты должен сказать все, что ты думаешь обо мне и даже, что не думаешь. У тебя было такое лицо на приёме у Короля, что мне показалось, что ты ждёшь…