Когда Комис остался один, об этом еще будет сказано дальше, он часто вспоминал эти минутные слабости, глаза бабушки и странные движения. И что самое интересное пришел к выводу, что она не была его матерью. Конечно, после встречи с Изабеллой у него была мысль попробовать понять, кто же она такая, так как у Изабеллы были довольно обширные связи, которые и сейчас оставались, но он решил держаться слова, данного отцу. Хотя иногда очень хотелось понять и узнать правду о себе.

Впрочем, и того, что Комис о себе знал, лучше вообще не знать, поэтому более глубоко копать он не начинал именно еще и по этой причине. Ему достаточно было и того, что есть, как говорится, пусть все идет, как движется. А там посмотрим.

Блистательная Порта была городом достаточно большим, если считать, что колониальные городки и форпосты насчитывали от силы несколько тысяч человек как переселенцев, так и военных. В самой же Порте проживало более двадцать тысяч человек вместе с трехтысячным гарнизоном. Вокруг города, несмотря на пустынные пространства, было довольно много обработанной земли, которая вполне обильно кормила жителей как самой Порты, так и была возможность продажи другим городкам по побережью, но при этом все крестьяне жили в самом городе.

Что касается орков, то их не видели здесь, кажется, сотню лет, не меньше. Вроде, как рассказывал отец, у Рошана с местными племенами орков был заключен некий мирный договор. Рошан выплачивал определенную сумму, ну, а орки не нападали на города. Но, видимо, обозы в этот договор не входили, поэтому охранные команды были здесь в почете, и очень многие сорвиголовы искали именно в Порте применения своим умениям и возможностям.

Но все равно история освоения Бамбатура — это отдельная тема, и если бы не орки, то континент был бы уже давно освоен людьми с Каракраса, и вполне возможно, торговые пути уже давно достигали бы земель черных людей — нубаров — которые жили в нескольких таинственных и загадочных королевствах, если так можно назвать их образования, на южной оконечности Бамбатура, за пустыней Сах, которая расположилась в центре этого удивительного и огромного континента.

Но, как уже было сказано, уже лет сто орки и близко не подходили к городам-колониям, время от времени грабя обозы и караваны, при этом, что самое удивительное, почти не убивая людей. Да и тут они действовали избирательно: если у обоза была хорошая охрана, они просто провожали такой обоз взглядом, даже не пытаясь напасть, ну, а если кто сэкономил, тот и поплатился. Орки появлялись, забирали, что хотели, и уходили. Вот что они умели делать, так это прятаться в пустыне. Впрочем, в Сахе было очень много и каменных нагромождений, в которых можно было хорошо спрятаться и переждать жаркий пустынный день. Причем располагались они так, как будто их кто-то так расставил специально, поэтому эти камни еще прозвали «шагами Одарков» так как для всех историков и ученых Каракраса виделось, что только эта великая раса была способна на столь грандиозные постройки, пусть с виду и хаотичные, но при этом дающие и тень, и пристанище любому путнику, застигнутому ночью или жарким днем, в пустыне. При этом в каждом таком «шаге» существовало правило «перемирия»: никто и ничто не имело права в этих камнях выяснять отношения. И это перемирие неукоснительно выполнялось даже орками. Единственное — «шагов» не было на несколько сотен верст на юг от Змеиного языка, на перешейке, соединяющем Каракрас с Бамбатуром.

Может, подробности и не так важны, но с ними был связан непосредственно рассказ Комиса.

Пока Комис был маленький, его воспитание было вполне обычным. Правда, в школу он не ходил, да и не было школ в Порте, а обучался у бабушки, которая оказалась на редкость всезнающим, разумным и отличным преподавателем. Она и зародила в Комисе любовь к стихам. Но, если честно, большая часть того, что Комис знал и читал, это не его стихи, а бабушки. Он просто немного их переделывал. Хотя были и его. Но он их никогда не читал, так как они совершенно не были похожи на бабушкины. Чтобы, так сказать, не стали думать о его таланте. Но пойти учиться на факультет Слова и Письма ему посоветовала именно бабушка. Сказала, что это будет очень интересно и увлекательно. Ну да, если считать, сколько девушек училось на этом факультете.

Э… что-то все не о том разговор. А о девушках потом.

В общем, в двенадцать лет Комис понял, что их столь странная семья не совсем человеческая.

До этого момента он помнил постоянные исчезновения отца. Месяца на два, не больше, но каждый год. После этого он появлялся потрепанным, разбитым, но и в чем-то удовлетворенным.

И вот в двенадцать лет отец и бабушка решили открыть Комису правду. Точнее, были вынуждены открыть.

Хотя, может, они все специально устроили. Комис и раньше видел, что отец что-то пьет — странную, какую-то уж больно вонючую и грязную жидкость, причем делает ее из довольно чистой воды. Но при этом он никогда не оставлял ее на видном месте, да и сам исчезал после этих глотков и появлялся только через несколько часов.

А в тот день по какой-то причине принялся ругаться с бабушкой; Комис совершенно не помнил, о чем был разговор, и это было, кажется, единственный раз, когда они ругались. И, начав ругаться, отец оставил стакан с ансортией на расстоянии вытянутой руки от Комиса-младшего, который делал какие-то задания по математике.

Мальчишке двенадцать лет, любопытство всегда есть и будет. Ну, он и понюхал, а потом и глоток сделал. Ну вот не устоял. А сделав глоток, после ничего не помнил.

При этом, когда он очнулся, никто его не ругал и не требовал больше так не делать. Они даже, кажется, улыбались, что и привело Комиса к мысли, что сделали они это намеренно. К мысли, которая появилась много позже само собой.

Впрочем, как понял Комис, чуть погодя, они были явно обескуражены очень уверенным обучением и восприятием Комисом их оборотнической природы. Чуть позже будет понятно, почему, отец как-то сказал ему, что лучше бы он эту ансортию никогда бы не пил.

Но что сделано, уже не вернуть.

Да и все равно пришлось бы ее выпить, так как события заставили покинуть этот, казалось бы, тихий уголок жизни.

Блистательную Порту.

Поэтому, может, все и правильно было сделано.

С двенадцати лет Комис стал тренироваться, оборачиваться — возвращаться. Вот что ему не давалось дольше всего, это руки и пальцы-когти-лезвия. Но после удачных превращений он все-таки старался ими особо не светить, упирая в превращениях на основное тело.

Ну это… На самом деле сложно объяснить тем, кто не несет в себе частичку оборотня. Хотя. Хм… Как это Нэй вырастил у себя паучий палец?

— Не отвлекайся, рассказывай, — только и сказал Нэй, а в глазах скакали смешинки.

Ну, хорошо.

Начав тренировки, Комис-старший и Комис-младший начали бегать, причем убегали на несколько дней вглубь Бамбатура, отдыхая и пережидая особо жаркие часы в каменных «шагах», охотясь на пустынных тварей, поедая их в сыром виде, и после возвращались в Потру. Такие забеги длились от натиры до десяти дней, и почти каждый месяц.

Предоставленные самим себе, они могли особо не стесняться превращений, а отец как мог объяснял сыну все странности и секреты метаморфоз. Но, как понял Комис, его отец на самом деле не был полноценным тафгуром, вот и появилось это слово, так как родился он уже вне племени и тоже, как Комис-младший, в блистательной Порте.

И, конечно, Комис-старший и рассказывал и об истории тафгуров, что знал, и тоже эти знания неполные. Но что есть, то есть.

Ну, в общем, можно отвлечься и рассказать немного истории.

Так кто Комис такой?

Тафгур! Ну или почти тафгур, так как никогда не жил в племени или расе, поэтому и не мог сказать, что является истинным тафгуром. Но на самом деле не все так просто, как казалось.

В общем, тафгуры — это их самоназвание.

Но в обиходе больше прижилось имечко когтистые — как говорил отец, они сами почему-то не любили название «тафгур» а вот «когтистые», или на их языке «хуфы», встречалось на каждом шагу — из-за того, что их пальцы на руках были способны очень быстро превращаться в длинные острые когти-кинжалы, что Комис и продемонстрировал Нэю, которыми когтистые орудовали очень умело, жестоко и смертельно, от чего их пальцы рук имели очень жесткую кожу, были грубыми и сильными, без излишней нежности, даже у женщин-тафгуров. У Комиса ладони тоже оказались грубыми и было понятно, почему он царапал тело Изабеллы. При этом на ногах когти такой метаморфозе не подвергались — если было нужно, то и здесь можно было вырастить пальцы-когти-кинжалы, но при этом они могли, как у кошки, скрываться в теле пальцев даже в обычном человеческом облике.