Поэтому уже через натиру все сумки были сданы на специальный склад в подвалах Замка, от греха подальше.

Конечно, появилось скупое чувство, что пришлось потратить чуть ли не целое состояние, конечно, не только свои деньги, но и друзей, а гномья пыль так и не пригодилась. Но, с другой стороны, это все неплохо сработало как страховка. А куда деть гномью пыль, Нэй еще не думал, но обязательно придумает.

Что касается сундука…

Как говорится, если создал оружие, то следует придумать и контроружие, которое справится с этим оружием. Нэй не собирался убивать когтистых, он надеялся, и его надежды оправдались, что это страшное средство не будет применено, но если все-таки применение состоялось бы, то в этом сундуке было то, что могло остановить распространение этого оружия — какая-то тавтология. Впрочем, сундук был рассчитан только на одиночное применение содержимого или небольшой группы. Ну кто будет вкалывать антидот при масштабных боевых действиях? Тут уж не до нежностей. Хотя и тут были варианты.

Да. В сундуке находилась сотня одноразовых шприцов, заряженных очищенной водой — дистиллятом. Еще пять фляг с дистиллятом по фимте в каждой, и еще пять сотен одноразовых, пустых шприцов.

Правда, была трудная задача, кому доверить сундук из объединённой медицинской службы лагеря. Молина отпадал сразу, хоть он и был магом-лекарем, но отзывы о нем как о человеке были не самые лестные — что доказывала его истеричность! — но как целитель он претензий не вызывал, хотя Целительская Школа Рохбута, в которой он учился, была слишком консервативна к новым методам лечения, что тоже доказала история с сундуком и флягой. В общем истеричность и консерватизм — плохие советчики.

Все его помощники были им затюканы до состояния, когда напрочь отсутствовало собственное мнение, что тоже не приводило в восторг и не помогало в выборе.

Оставались лекари из Внутреннего Конвоя, которые оказались более свободны в суждениях и мыслях, хотя им и приходилось считаться с авторитетом Молины, который был назначен, слава богу, пока временным начальником медицинской части объединённого лагеря. Тут Нэй и выбрал Самуэля Моргуна, молодого, умного парня, лейтенанта медицинской службы, обладающего не магическим, но все же целительским даром. И он воспринял ответственность, возложенную на него, с полным пониманием, ответственностью и отдачей. Но оказалось, что был он любопытен — в хорошем все-таки смысле — и во всем старался дойти своим умом. А шприцы и в самом деле могли удивить кого угодно, и желание понять, что это и откуда, появилось бы у кого угодно.

Правда, о его конфликте с главным магом-лекарем Нэй подробно узнал вот только что. Ну, и конфликт этот и вылился в эту историю с гауптвахтой — Нэй на десять секунд заглянул в Локрус.

========== 15. Всем серьгам по сестрам… ==========

20 августа (иль) 1440 года от Пришествия Скирии…

Объединённый военный лагерь в Баронстве Сошор…

Полдень…

— Да мне плевать, кто он!

Нэй встрепенулся от этого крика. Вскочил и сел на нарах. Мотнул головой. Он, оказывается, уснул, ну тоже хорошее дело. Сон никогда не помешает.

А вот два других арестанта, кажется, и не ложились, и не пытались даже попробовать поспать. Сидели на соседних нарах. Холодно не было, но они как-то странно сжались, и разве что не дрожали. Но вот лица у них до сих пор были очень испуганными.

Прошло еще несколько секунд, и послышалось какое-то бормотание, и снова крик властный и мощный:

— Знаешь, что, дорогой мой полковник! Я сейчас возьму сорву с тебя эти петлицы! Сам тебя возвысил, сам и разжалую! И будешь ты вот здесь полы драить!

Нэй даже и предположить не мог, что Артур так может кричать. А говорил, что не имеет к командованию способностей. Балбес.

Нэй вскочил на нары, подлетел — в прямом смысле — к решётчатому окну, устроенному почти под потолком, на высоте трех ярдов, и выкрикнул в окно, увидев Артура и полковника ди Урха:

— Артур, полковник не виноват! — еще не хватало потерять такого отличного офицера из-за истерики его РОДСТВЕННИКА.

Ну, как было понятно из фамилии капитана-лекаря, он был родственником полковника ди Урха. Двоюродным братом, если точнее.

— Брат, как ты там? — крик Нэя отвлек Артура от разборок, и это было хорошо.

— Э… Нормально! — и Нэй высунул руку из решетки с поднятым большим пальцем.

Артур заулыбался:

— Хорошо. Сейчас придет тяжелая артиллерия и вытащит тебя.

Нэй увидел Сэма.

— Э… Не надо ничего ломать! Просто дверь камеры откройте, и мы выйдем.

Ну, дверь и открыли.

Она открывалась в коридор, но открылась вовнутрь камеры, так как Сэм все-таки решил ее сломать. Ударил своим кулачищем, и она не слетела с петель только из-за их огромных и мощных размеров, от чего просто вывернуло дверной косяк.

И его улыбка-оскал как награда орча-освободителя:

— Тесно тут как-то.

Нэй усмехнулся, опустился на пол.

— Выходим, парни.

Вышли.

Когда вышли, Нэй попросил сержанта и Самуэля подождать его у входа в гауптвахту, а сам подошел к Артуру, одетому по всем правилам протокола в герцогское платье. Выглядело это на нем сногсшибательно! И на его фоне полковник в полевой форме, немного мятой, смотрелся, как какой-то босяк на паперти.

— С тобой все в порядке, брат? — проговорил Артур и принялся ощупывать Нэя с ног до головы. Было щекотно.

— Со мной все в порядке! — очень членораздельно проговорил Нэй, но отмахиваться от друга и Принца Крови не стал, хотя и было немного не по себе от этих ощупываний.

— Хорошо! — Артур наконец прекратил осмотр Нэя. — Я тут, видите ли, просыпаюсь, и меня тут огорошивают сообщением, что Нэй Вейн арестован! И сидит на гауптвахте!

— Это кто такой быстрый?

— Тебе скажи, самому захочется, — и, вздохнув, Артур проговорил: — Ну, на самом деле я тут был, в своей палатке, — сказал он и густо покраснел.

— Артур! — воскликнул Нэй. На самом деле Нэй не собирался вмешиваться в дела друга, просто с женщинами он стал в последнее время не сдержан на язык. Наговорит с три короба, а потом за ним расхлёбывай. Хм… Женить его надо.

— Ничего такого! Просто милая дочь, то есть ночь, то есть дочь одного дворцового франта, тут на лекарской стажировке. Ну, заодно глаза и уши, что тоже дело хорошее. В общем, у них подъем — у меня сон. А она где-то час, назад, или чуть больше, одеться ведь нужно мне было, приходит и говорит, что хорошего парня арестовали, Самуэля Моргуна, лекарь от бога, помочь бы надо, ну и с ним каких-то сержанта Лупа и господина Нэя. Я чуть с кровати не упал! Поэтому я очень счастлив, что с тобой все хорошо, брат!

— Артур, ты меня уже третий раз называешь братом!

— Да! И на этот раз ты не отвертишься!

— Это как это?

— Я все время, пока мы тут, думал, как бы все твои капризы обойти. А то как девица, этого не хочу, того не хочу. Ты уже вырос из сошо, а все капризничаешь! И сегодня меня осенило! Точнее, чуть раньше, вот из-за них, — он указал на удивленного ди Урха. — Просто не было случая тебе эту мысль сообщить. А сегодня в самый раз, — и улыбнулся во всю ширь своего рта. — Мы с тобой побратаемся! Ты станешь моим братом, и я наконец обрету покой в своем сердце!

— Артур, но ритуал побратимства очень долгий! — Нэй-то говорил, но челюсть его уже давно лежала на земле.

— Именно, брат мой! — Артур и нежно так по груди Нэя похлопал. — Поэтому я и говорю тебе сейчас, чтобы ты посидел, подумал, поразмышлял и… согласился! Никаких отговорок и никаких отказов не принимается! Даже смерть тебя от этого не избавит. А когда приедешь в Мир Рошанский, мы все обстоятельно обговорим, провернем, и ты наконец займешь достойное место, которого заслуживаешь! А то вздумал тут капризничать, капризуля в трениках, — и снова засиял своей улыбкой. Повернулся и, насвистывая что-то очень веселое, даже несколько раз подпрыгнув от радости, направился прочь от ошеломленного Нэя и не менее обалдевшего от всего полковника ди Урха.