А сержант Луп даже не двинулся с места, он как прирос к земле. Прав был капитан, уйти сейчас — это нарушить приказ. Пусть маг-лекарь был неправ, но доказывать это не следует нарушением.

Полог распахнулся в очередной раз, и из лазарета вышли трое — капитан Молина, прихрамывающий, видимо, лейтенант Кривс, и еще сержант Бувс из Внутреннего конвоя, который попал в лазарет по случаю болей в животе, но оказалось, что просто переел этого самого черного сала. Вкусная зараза! Но много есть ее нельзя.

— То-то! — проговорил капитан, увидев, что оба, и Луп, и Моргун, стоят на месте. — Лейтенант, отведите этих арестованных на гауптвахту!

— Но… — начал было лейтенант.

Молина прикрыл глаза рукой:

— Хорошо! Я пойду с вами! — и так зло зубами щелкнул, видимо, лейтенанта арестовывать — это уже был бы перебор.

Вот так они и пошли. Немного испуганный Самуэль Моргун, обалдевший от случившегося Никор Луп, сбитые с толку лейтенант Кривс и сержант Бувс. И жутко злой капитан Молина, идущий позади всех, и казалось, что он всех четверых ведет на гауптвахту.

Когда гауптвахта уже виднелась, ее строили в некотором отдалении от основного лагеря, уже основательно, из дерева и камня, Самуэль Моргун неожиданно встрепенулся и прокричал:

— Господин Нэй!

Нэй выскользнул из объятий Элли.

Она пришла ночью. У нее были более роскошные апартаменты в Замке, но каждую ночь она приходила к Нэю. Правда, сегодня она не стала донимать его своими желаниями, а просто легла рядом прижала к себе, обняла.

Вот Нэй и выскользнул из ее объятий, хотя ее тело, запах, так возбуждали и так притягивали, что было совершенно непонятно, зачем он вообще выскальзывает из ее объятий?

Но как бы там не было с желаниями и хотелками, но и тренировки забрасывать не следовало. Наказания за пьянки — это одно, и когда оно еще наступит, но нужно было держать себя в тонусе, поэтому каждое утро около шести часов Нэй просыпался, одевался в легкий тренировочный костюм и бежал на очередную тренировку — кросс несколько десятков кругов вокруг военного лагеря и небольшой тренинг на площадке с несколькими препятствиями и конструкциями, которую по его просьбе выстроили плотники обеспечительной роты.

Как сейчас.

Оделся и бросился к окну.

Никаких глупостей, просто так было удобней всего.

Хоть комната его и располагалась на третьем этаже Замка — десять ярдов как минимум, но дней пять назад, к его окну-бойнице с толщиной стены в три ярда, но в которое Нэй, мог протиснуться, хоть и бочком, хотя и появились мысли расширить окно, был пристроен пологий скат-настил из досок, покрытых скользким лаком, с которого было очень удобно съезжать вниз из окна.

Сделал он так потому, что, во-первых, войны никакой не было, и Замок никто не собирался штурмовать. А, во-вторых, надоело бегать вокруг всего замка, по его коридорам до выхода. А тут взял сиганул в окно, и ты уже в беге, в тренировке. Можно, конечно, и без спуска было обойтись, выпрыгивая из окна, но когда-то тут был ров, который зарос бурьяном, и что там, под этим бурьяном, совершенно неизвестно. Потом его обязательно почистят, но руки еще не дошли. И прыгать, ломать ноги, Нэй просто был не готов. Артур в шутку как-то сказал, что в Нэе умер великий герой-любовник — муж пришел, а он в окно, это же так романтично! Вот был у Нэя в голове такой таракан — просто обожал он прыгать с высоты, бессмысленно и опасно — эта глупость очень злила Элли: а вдруг с ним что случится — но ничего не мог с собой поделать. Это ведь какой адреналин!

А вот подняться по спуску в свое окно Нэй так и не сумел. Именно бегом, а не полетом. Лак оказался слишком прочным и очень скользким — ну, как он и просил, между прочим, — поэтому все попытки подняться оканчивались неудачей. Так что возвращаться в комнату приходилось по коридорам и лабиринтам Замка.

Конечно, сделал спуск не он лично, его была только идея, а плотники из роты обеспечения, заодно и тренировочную площадку выстроили, и установкой занимался Сэм и его бригада орчей. Быстро справились, и тут же принялись за новый такой скат, который захотел себе сделать полковник ди Урх — он тоже сумел протиснуться в окно, а вот ди Орд нарастил уже животик. Ди Урху очень понравилось вот так спускаться из окна вниз, к лагерю.

Правда, первый его спуск по желобу Нэя чуть не закончился трагедией. Ди Урх, хоть и на пятой точке, но не справился с направлением и скоростью и рухнул где-то с середины спуска — пять ярдов — и чуть не сломал себе шею. Но, вместо того, чтобы бросить это дело, дурное занятие, падение только его раззадорило, и где то на четвертый раз — все предыдущие спуски он падал все более с низшей точки, так сказать, прицеливался — он наконец-то вышел со спуска победителем — скатился вниз по всему скату-настилу, хотя в конце и нырнул носом в траву, не сумев из-за инерции встать на ноги. Но был доволен на всю тысячу дукатов и сиял от счастья, как начищенные золотые пуговицы военного парадного камзола.

Элли, кстати, тоже понравилось такое развлечение, она очень обрадовалась спуску, ну хоть Нэй прыгать не будет из окна, а вполне безопасно съезжать, и у нее, в отличие от ди Урха, получилось все с первого раза, как будто всю жизнь так делала, и каждый день.

Нэй нырнул в окно, на скат, и вниз. С ветерком прокатился двадцать пять ярдов по наклону, на финише нырнул в траву, перевернулся несколько раз, что очень хорошо разгоняло сон, и, вскочив на ноги, побежал в сторону лагеря.

Бегал, всегда не нарушая границы лагеря, хотя их уже как таковых не было.

Это вначале, когда считалось, что существует опасность нападения, вокруг лагеря был выкопан вал в пять ярдов высоты. Причем копали все, и рядовые, и высшие командиры — как-то еще тогда подполковники ди Урх и ди Мирн. Это считалось объединительным фактором, когда отцы-командиры участвовали в событиях наравне с обычными воинами.

Но не успели его выкопать, по всему периметру лагеря, как тут же принялись равнять с землей в некоторых участках. Боевых действий так и не случилось, от чего было принято решение, что столь грозная защита — точнее, ее усиление, ведь еще хотели на валу устроить частокол — лагерю не нужна, и он тихой сапой стал расширяться. На северо-западе принялись за строительство гауптвахты — да, главное наказание, а уже потом пряники, — а на северо-востоке плотники стали возводить несколько домиков для офицерского состава, для тех, кто решит остаться в Баронстве Сошор и продолжить службу именно здесь.

Поэтому границ Нэй не нарушал, но бегал уже в самом лагере.

Кажется, пятый круг пошел, когда, пробежав стройплощадку гауптвахты — она еще строилась, но уже функционировала, — Нэй неожиданно услышал:

— Господин Нэй!

Нэй замедлил бег, заозирался и увидел странную компанию из пяти, да, пяти военных — по периметру тускло, в ночном режиме, горели фаеры, поэтому полной темноты не было, — хмуро идущих или, скорее, бредущих в сторону гауптвахты. И тут снова один из военных выкрикнул:

— Господин Нэй!

Самуэль Моргун?

Нэй остановился, а затем, изменив направление, пробежался в сторону идущих, ярдов пятнадцать от силы до них было:

— Самуэль? Ты что тут делаешь?

— Разговорчики! — выкрикнул замыкающий это шествие капитан-лекарь.

— Арестовали меня! — не обращая внимания на окрик, проговорил Самуэль.

— Арестовали? — Нэй головой мотнул от удивления: — С чего это вдруг?

— А ты кто такой, чтобы вопросы задавать? — капитан-лекарь выдвинулся и очень быстро оказался перед Нэем.

— Я тут мимо пробегал, — любимая фраза Нэя на его любимый вопрос.

— Вот и беги себе дальше… сошо!

— За что арестовали этого воина? — прозвучал закономерный вопрос.

— Я тебе еще и отчет должен давать?

Какой едкий капитан, Нэй даже чуть заметно сморщился:

— Как я знаю по Уставу, ночью, после отбоя, аресты не производятся. Арестованный остается на месте или в изоляторе, и лишь утром арест должен быть подтвержден и поддержан высшим командиром.